Мертвая хватка - Андрей Воронин

Наверное, какая-то управа существовала и на Майкова.

Валерий все время невольно вспоминал соседа своего работодателя, владельца соседнего участка. Дядька этот иногда заходил к Майкову в гости – посмотреть, как продвигается благоустройство участка, поговорить о пустяках… Дядька был как дядька – солидный, уже немолодой, спокойный и сдержанный, без золотых цепей и пальцев веером, – но ездил он на шестисотом «мерседесе», и по тому, как лебезил перед ним обычно наглый и уверенный в себе папа Май, становилось ясно: человек это очень непростой и очень, очень авторитетный, не чета мелкому бандиту Майкову. Пожаловаться ему на папу Мая? Смешно… Ворон ворону глаз не выклюет, да и вообще, какое дело соседу Майкова до проблем Валеры Лукьянова?

Ответ на этот вопрос был очевиден: да никакого!

Вот если бы…

Поначалу Лукьянов небрежно отмахнулся от пришедшей ему в голову мысли: она была такой же безумной, продиктованной отчаянием, как и все остальные. Но мысль, покружив по комнате, вернулась и опять осторожно, пугливо зашевелилась под черепом: ну а все-таки? а вдруг?.. Черт с ними, с деньгами, потом как-нибудь заработаются, а вот возможность наказать Майкова упускать нельзя. Если, конечно, она на самом деле есть, такая возможность. В данный момент речь шла уже не о том, чтобы заставить окружающих себя уважать; для начала нужно было вернуть самоуважение, а уж после можно будет подумать и о других.

Лукьянов снова закурил, закрыл глаза и стал думать – не беспорядочно грезить, не жалеть себя, а сосредоточенно и целенаправленно обдумывать мысль, которая пришла ему в голову. И чем дольше он думал, тем яснее ему становилось, что в его плане нет ничего неосуществимого. Тут не нужны были ни снайперские винтовки, ни армии наемных убийц, ни какие-то особенные технические средства, ни даже деньги. Ничего тут не требовалось, кроме осторожности, проворства и, главное, твердой решимости воплотить свой замысел в жизнь.

Думал он недолго. План был хорош именно своей простотой, и приступать к его осуществлению можно было когда угодно, хоть сию минуту. "А чего ждать? – подумал Валерий. – Чего хорошего я могу дождаться, лежа на кровати в этой комнате, похожей на гроб? Мне только кажется, что хуже, чем сейчас, уже не бывает. Бывает, еще как бывает! В моем нынешнем положении лежать и ни черта не делать – самый лучший способ нажить массу новых неприятностей, по сравнению с которыми те, что были прежде, покажутся детским лепетом. Первым делом надо поехать к Сове и честно перед ним повиниться: извини, мол, брат, но денег пока нет.

А потом, когда накажу эту сволочь, Майкова, долг Сове можно будет просто отработать – прямо там, у Совы на ферме. Он ведь мне сто раз предлагал у него поработать, а я, дурак, нос задирал: сам сиди в своей деревне, а я буду столичным ландшафтным архитектором… Конечно, навоз кирзачами месить меня и сейчас не очень-то тянет, но с этим мы потом разберемся. Сначала – Майков…"

Он услышал, как в коридоре хлопнула дверь туалета и щелкнула запертая задвижка. Валерий сел, спустив с кровати ноги в грязных полосатых носках, и прислушался. Вскоре до него донеслось басовитое покряхтывание. Валерий удовлетворенно кивнул, нашарил под кроватью ботинки и стал обуваться. Зульфия Каримовна всякий раз проводила в сортире не менее получаса, тужась, кряхтя и с громким шорохом листая страницы «Комсомольской правды». Обычно эта привычка квартирной хозяйки безумно раздражала Валеру Лукьянова, но только не сегодня. Сегодня доносившиеся из туалета знакомые звуки показались ему знамением свыше: это был такой удобный случай ускользнуть из дома незамеченным, избежав неприятного разговора о деньгах, что грех было им не воспользоваться.

Валерий затянул шнурки на ботинках, нацепил на переносицу очки, набросил на плечи легкую куртку и, закусив губу от напряжения, бесшумно снял со стены велосипед. Паспорт и жалкие остатки наличности лежали в кармане куртки. Валерий сунул туда же сигареты, выскользнул в коридор, ведя велосипед за рога, и уже через минуту был на улице.

Через два с небольшим часа он выгрузил своего железного коня из вагона электрички, провожаемый нелестными замечаниями дачников, которыми был до отказа набит этот самый вагон. Вместе с Валерием и его велосипедом на дачную платформу выплеснулась довольно густая толпа народа – пестрая, бренчащая ведрами, цепляющаяся за все на свете своими корзинками, лопатами и обернутыми мешковиной саженцами. Дачников Валерий не понимал никогда. Он вырос в маленьком пыльном райцентре, который только лет двадцать, как перестал называться деревней, и никак не мог взять в толк, почему это людей, которым повезло жить в большом городе, все время тянет копаться в земле и вместо всех благ современной цивилизации пользоваться щелястым нужником с дыркой в полу и умываться под прибитым к столбу во дворе умывальником с плавающим в нем неизменным дохлым пауком. Нет, в самом деле, почему? Зачем?!

Ведь надрываются же, здоровье свое кладут без остатка, чтобы быть не хуже соседей, а потом помирают от инфаркта прямо в борозде, а детям эти их дачи, фазенды эти, латифундии занюханные, совершенно без надобности. И экономической выгоды от дач никакой. То, что можно ценой нечеловеческих усилий и немалых финансовых затрат вырастить и собрать на даче, гораздо проще и дешевле купить на рынке у нормальных производителей, которые занимаются выращиванием овощей и фруктов профессионально. Вот и выходит, что люди с жиру бесятся…

Впрочем, тут, на вольном воздухе, вдали от Москвы и собственных проблем, Валерий вдруг почувствовал себя легче – настолько легко, что ему подумалось: а не махнуть ли, в самом деле, на все рукой? Недаром же в Библии сказано: «Мне отмщение, и Аз воздам…» А еще в народе говорят: где родился, там и сгодился. Пропади он пропадом, этот город вместе со всеми дармоедами, которые его населяют!

«Черта с два, – подумал он, на ходу запрыгивая в седло велосипеда и привычно налегая на педали. – От проблем не спрячешься и не убежишь. Проглотишь одно унижение, опустишь глаза, уйдешь подальше, и готово – рядом, как из-под земли, появляется еще кто-то, кому неймется занять твое место под солнцем. Так и будут всю жизнь подвигать тебя локтями, пока не окажешься в самом низу, в углу, из которого отступать будет уже некуда. Но ведь и там, в углу, в грязи и нищете, покоя не дадут, будут топтать и шпынять, пока не загонят в петлю. Так что, если хочешь выжить, необходимо научиться работать локтями, а прежде всего – головой».

До деревни, в которой фермерствовал Сова, он добрался примерно за полчаса. Валерий уже бывал здесь и не сомневался в том, что сумеет без труда отыскать старый, но еще крепкий дом однокашника – почерневшую от времени просторную избу с подслеповатыми оконцами, с завалинкой, с огромной березой в палисаднике и с вечно торчащим у ворот полуразобранным трактором МТЗ-50. Отец Совы был фермером, и сына он послал в академию не просто так, а для того, чтобы получить грамотного помощника. И, что казалось Валерию смешнее всего, сам Сова относился к поставленной перед ним задаче вполне серьезно. Он пришел в академию не за каким-нибудь, пусть даже завалященьким, дипломом, как Лукьянов и большинство его товарищей, а за конкретными знаниями, которые собирался в ближайшем будущем применить на практике. Лукьянов полагал, что фермерство, как и любая работа на земле, – дело гиблое; это было ярмо, которое, раз нацепив себе на шею, потом уже ни за что не сбросишь. Так и помрешь в хомуте, свалишься носом в борозду и помрешь, как загнанная тягловая лошадь, ничего в жизни не повидав, кроме одних и тех же опостылевших до последнего предела полей, перелесков, хозяйственных построек и испитых морд односельчан, мало чем отличающихся от морд иной деревенской скотины – коров, лошадей, свиней, овец и коз. Сова на подначки и прямые насмешки не реагировал. Он учился с угрюмым упорством, прогрызая себе дорогу из семестра в семестр едва ли не зубами, и, едва успев получить диплом, собрал вещички и уехал к отцу в деревню. О нем тут же забыли, но, когда Лукьянову понадобились деньги на компьютер, дал ему их именно Сова – последний из знакомых Валерия, к кому тот обратился со своей просьбой. И деньги эти он не выпросил у своего отца, не украл их и не одолжил; это были его собственные деньги, вырученные от продажи урожая картофеля. Помнится, беря у Совы наличные, Валерий испытал короткий укол на мгновение проснувшейся совести: эти деньги наверняка были нужны Сове позарез. Как-никак, Валерий Лукьянов кое-что понимал в сельском хозяйстве и знал: лишних денег у фермера, да еще у начинающего, быть просто не может. Деньги – это горючее, запчасти, стройматериалы, посевной материал, племенной скот… Да мало ли на что могут срочно понадобиться деньги производителю, который только-только начинает становиться на ноги! На что угодно могут понадобиться, кроме, пожалуй, компьютера с играми.