Женщина с большой буквы Ж - Эльвира Барякина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Московские бюрократы работают по принципу автоматов со «Сникерсами», – говорил он. – Ты ему денежку, а он тебе – шоколадку. Иногда, правда, автомат заедает: ни денег нет, ни «Сникерса». Ну, тогда его пнуть надо. И все будет о’кей.
Приехав в Россию, Макс обнаружил, что там можно делать прибыль не только на нефти. Российские нувориши отчаянно нуждались в посредниках для переправки денег за рубеж. Тогда еще мало кто знал, как работают швейцарские банки и как купить замок в Англии. Макс давал советы, предоставлял счета и получал щедрые комиссионные.
Потом грянула приватизация – населению раздали ваучеры. Макс в спешном порядке создал инвестиционный фонд «Доверие» и разослал бойких мальчиков по деревням – менять ваучеры на акции «Доверия».
– Мы вложим их в рентабельные заводы и будем получать сказочные дивиденды!
Собственно, они, то есть Макс и K°, действительно их получили: на чужие ваучеры они прибрали к рукам несколько нефтеперерабатывающих предприятий. А селянам было сказано: «Если вас что-то не устраивает, переизберите директора». Ага, переизберите: акционеры жили за сотни километров друг от друга, ни черта не смыслили в праве и не имели ни денег, ни возможности нанять адвокатов. Впрочем, переизбирать гендиректора уже не имело смысла: Макс продал все заводы самому себе, а вырученные деньги потратил на мифических консультантов. «Доверие» обанкротилось, а с ним и все три тысячи акционеров.
– Ты жулик! – возмутилась я, выслушав его историю.
– Ничего подобного! – горячо запротестовал Макс. – Я – Робин Гуд! Простым людям никогда не принадлежали эти заводы и не могли принадлежать – они не знают, что с ними делать. Они бы все равно отдали свои ваучеры за водку. Я отобрал богатства у партийцев и профинансировал пятнадцать детских домов. Неужели оно того не стоило?
Я промолчала. Отступать было поздно. Я влюбилась в святого негодяя.
О старости
[10 января 2006 г.]Я придумала себя в восемьдесят лет: седая голова, выразительная попа и костлявые плечики. Куча бижутерии – чтобы греметь при ходьбе. Шлепанцы и панамочка от французских кутюрье.
Обязательно – маленькая лысая собачонка. Назову Волкодавом. Буду им старперов в парке соблазнять: подсяду к какому-нибудь старичку на лавочку, раскрою сумку, вытащу Волкодава за шкирку…
Старичок меня спросит:
– А что это у вас за собачка?
– Радиационный борзой. Очень полезное животное: термитов и мышей из дома как ветром сдувает. А еще он светится по ночам. Хотите посмотреть?
Так и познакомимся.
Дом обставлю в антикварном стиле – а-ля кремлевская номенклатура. Чтоб малахита побольше, карельской березы всякой. На стенах портреты: «Мардж в костюме Маркса», «Мардж и ходоки», «Мардж с трубкой, усами и детьми»…
Загородный дом назову «Шушенское». Будем там с приятельницами съезды устраивать. Партию какую-нибудь организуем, типа «Друзья утилизации».
Подруга Мелисса похвастается:
– Я в прошлое воскресенье сходила на пляж, собрала пятнадцать бутылок и сдала.
Сестра Леля скажет:
– Я всю нашу улицу сагитировала на сбор макулатуры. Сдали пятьсот фунтов!
А я им:
– Эх вы, старые! А я вчера сдала тонну анализов!
Сериалы – это смысл бытия. Вникать в подробности, переживать «От кого родит Мария?», ссориться с соседками из-за беспутного Родриго.
Поездки в Лас-Вегас и растрата пенсии – тоже святое. Потратить надо как можно больше, чтобы наследников понервировать. Слушать: «Ой, тетя Мардж, не надо бы вам в такую даль ездить!» И с ехидством отвечать: «Да-да… Больше ни-ни!»
Еще поучать человечество. Открою в Интернете сайт и выложу туда весь кладезь своих знаний. Основные темы докладов: «Есть ли Бог на Марсе?» и «Кому евреи продали Россию?»
Рассказала Зэку о планах на будущее. Он посмеялся и сказал, что нам еще рано об этом думать. А я-то надеялась, что мой муж будет ревновать к старичкам. Он надеется, что не доживет?
Золушка (мемуары)
[1997 г.]Семейка Макса невзлюбила меня с первого взгляда. Встреча миров произошла 4 июля[9]. Меня провели в бальную залу, где уже собрались гости: члены элитных кантри-клубов и всякие доктора-профессора.
Действом заправляла Максова мама. Каждый гость был представлен с перечислением должностей, наград и заслуг перед Отечеством.
– Надеюсь, вам есть что рассказать о себе, – прошептала она, улыбаясь.
Я рассказала:
– Мардж Тенш, обладатель Почетной грамоты за первый класс, лауреат всесоюзного конкурса хоровых коллективов, выпускник детсада, школы и университета, автор месседжа на автоответчике, читатель библиотек, выгуливатель собак и трахатель с Максом.
С тех пор мама меня невзлюбила.
После свадьбы я переехала к Максу: мне у него очень понравилась ванная-витраж с подсветкой.
Но оказалось, жить мне предстояло не столько с мужем, сколько с падчерицей: супруг № 3 тоже целыми днями пропадал на работе.
Мадемуазель было 18 лет. Одевалась наша Золушка, как и положено, в лохмотья: футболки с катышками и юбки коровьей раскраски. Решив, что у нее некрасивые щиколотки, Золушка навсегда отказалась от туфель и даже в жару носила сапоги. Картину дополняли очки от Шанель и потертая матерчатая сумка.
В ожидании принца с хрустальным сапогом Золушка развлекалась хамством, и никто из прислуги не задерживался у нас дольше недели. Искать новых людей приходилось мне. А пока они не находились – убираться в хоромах размером с дворец пионеров.
Чуть ли не каждый день Золушка пыталась совершить в доме переворот. Мятежницу приговаривали к исправительным работам, но тут в дело вмешивалась иностранная агентура в лице бабушки.
Максова мать была уверена, что я по подлости превосхожу Гитлера и ее собственную свекровь.
– У тебя нет сердца! – кричала она по телефону. – Ты садистка-педофилка!
Но как только бабушка встревала в наши дела, Золушка тут же принимала мою сторону. Бабушку она ненавидела еще сильнее, чем мачеху.
В редкие минуты примирения она рассказывала мне о своей жизни, половина которой проходила в ночных клубах.
– Я пошла в туалет, так по дороге пятнадцать человек дали мне телефоны.
Я старалась не хихикать, представляя себе эту сцену: ага, все пятнадцать в очередь выстроились. Параллельно с очередью в туалет.
Когда Золушка описывала кого-нибудь из парней, то вместо фамилии называла марку его автомобиля: «Дэниэл с „мерсом“, „Билли на «БМВ“.
Самой сильной Золушкиной эмоцией было возмущение.
– Не, ну он такой наглый: я ему звоню, а он говорит: «Мне некогда!» Я его сразу на хрен послала. Если любит, все равно приползет.
– А ты его любишь?
– Я? Я жить без него не могу!
Однажды мы с ней составили Кодекс Любви, причем Золушка отнеслась к его написанию со всей серьезностью.
Любящий мужчина должен:
а) все прощать;
б) выводить гулять;
в) за все платить;
г) слушать(ся);
д) приставать;
е) бить морды недоброжелателям.
Любящая женщина должна:
а) все время думать о Нем;
б) рассказывать о Нем подругам (Золушка не верила в тихую любовь);
в) скучать, когда его нет рядом (и, соответственно, некому реализовывать указанную выше красоту).
Однажды Золушка вернулась с бала вместе с пьяным в хлам принцем. Пока мы выясняли отношения, он успел наблевать мне в ноутбук. Я огрела его стойкой от торшера.
Золушка позвонила бабушке и родителям принца. Ночь я провела, доказывая, что «ребенок» отключился не из-за того, что я сломала ему хребет, а из-за переизбытка алкоголя в башке.
Утром я позвонила Максу в Даллас:
– Твои бабы передрались между собой. Приезжай нас разнимать.
Макс приехал и свел все на шутку. Мы поплакали, посмеялись… Но стоило ему выйти за порог, как пауки в банке снова вцепились друг в друга.
Клиент (мемуары)
[1998 г.]Первый клиент моего литературного агентства появился семь лет назад. В начале декабря Макс улетел в Эмираты, и мы с сестрой решили встретить Рождество в Анкоредже, на Аляске – без мужиков и детей.
– Не будем покупать ничего традиционного, – мечтала Леля. – Никакой рождественской ветчины и никаких печений! На ужин мы договорились сделать фондю, а в качестве развлечения – всю ночь пропеть караоке.
Я почему-то подумала, что нам сойдет хозяйская пластмассовая елочка. Но Леля с негодованием ее отвергла:
– От нее пахнет не хвоей, а пылью веков!
Весь день она мне доказывала, что сидеть в Рождество под искусственной елкой, это все равно что танцевать со стулом.
– Я приготовлю все для фондю, а ты съезди на базар, – приказала Леля, вручая мне ключи от арендованной машины.
Стемнело. Снег валил так, что дворники не успевали расчищать лобовое стекло. Стоянка перед елочным базаром была забита. Кое-как разыскав местечко между двумя авто-сугробами, я запарковалась и помчалась исполнять сестрино желание.
