Убийца, мой приятель (сборник) - Артур Дойл

Тут мне впервые вспомнились многочисленные истории о злоупотреблении спиртным на острове, и я подумал, что причиной его бессвязных речей и жара в руках – выпитый бренди. Ведь лихорадочный румянец и остекленевшие глаза – верный признак опьянения. Как прискорбно было видеть столь благородного молодого человека в когтях этого дьявола, самого мерзкого из всех!

– Вам следует лечь, – заметил я не без строгости.

Он прищурил глаза, как это делают, стараясь очнуться ото сна, и посмотрел на меня с удивлённым видом.

– Скоро я так и поступлю, – сказал он вполне разумно. – Что-то у меня голова закружилась, но сейчас всё прошло. Так о чём я говорил? Ах да, о жене, конечно. Она сядет на корабль в Фальмуте. Я же хочу плыть морем. По-моему, на море я сразу поправлюсь. Мне бы только глотнуть свежего воздуха, не прошедшего ни через чьи лёгкие, – это враз поставит меня на ноги. Вас же я попрошу вот о чём: не в службу, а в дружбу, поезжайте в Фальмут поездом: тогда, если мы вдруг запоздаем, вы позаботитесь о моей супруге. Остановитесь в отеле «Ройэлл», а я телеграфирую ей, что вы будете там. До Фальмута её проводит сестра, так что никаких сложностей возникнуть не должно.

– Буду только рад помочь вам, – заверил я его. – По правде, мне предпочтительней проехаться поездом, потому что, пока мы доберёмся до Коломбо, море успеет нам надоесть. Вам же, по-моему, необходима перемена обстановки. Ну а сейчас я бы на вашем месте пошёл и лёг спать.

– Да, я лягу. Сегодня я ночую на борту судна. Знаете, – продолжил он, и глаза у него затуманились вновь, словно подёрнувшись плёнкой, – последние несколько ночей я плохо спал. Меня мучили теололологи… то бишь теолологические… тьфу ты, в общем, сомнения, которые одолевают теолологов, – договорил он с отчаянным усилием. – Я всё спрашивал себя: зачем это Господь Бог создал нас и зачем Он насылает на нас головокружение и боль в пояснице? Может, этой ночью сумею выспаться. – Он встал и с усилием выпрямился, опираясь о спинку кресла.

– Послушайте, Ванситтарт, – озабоченно сказал я, шагнув к нему и положив руку ему на плечо, – я могу постелить вам здесь. Вы не в таком состоянии, чтобы выходить на улицу. Вас развезло. Не следовало вам мешать крепкие напитки.

– Напитки! – Он с глупым видом уставился на меня.

– Раньше вы умели пить и не пьянеть.

– Даю вам честное слово, Аткинсон, что за два последних дня я не выпил ни капли спиртного. Это не опьянение. Я сам не знаю, что это такое. А вы, значит, подумали, что я пьян. – Он взял мою ладонь своими пылающими руками и провёл ею по своему лбу.

– О господи! – воскликнул я.

На ощупь его кожа походила на атлас, под которым лежит плотный слой мелкой дроби. Она была гладкой, если прикоснуться к ней в одном месте, но оказывалась бугристой, как тёрка для мускатных орехов, если провести по ней пальцем.

– Ничего, – сказал он с улыбкой, увидев испуг на моём лице. – У меня однажды была сильная потница, тоже что-то в этом роде.

– Но это явно не потница.

– Нет, это Лондон. Это оттого, что я надышался дурным воздухом. Но завтра всё пройдёт. На корабле есть врач, так что я буду в надёжных руках. Ну, я пойду.

– Никуда вы не пойдёте, – сказал я, усаживая его обратно в кресло. – Дело серьёзное. Вы не уйдёте отсюда, пока вас не осмотрит врач. Посидите тут – я мигом.

Схватив шляпу, я поспешил к дому врача, жившего по соседству, и привёл его с собой. Комната была пуста: Ванситтарт ушёл. Я позвонил. Слуга сообщил, что, как только я вышел, джентльмен велел вызвать кеб и уехал в нём. Извозчику он приказал везти его на пристань.

– У джентльмена был больной вид? – спросил я.

– Больной, как же! – улыбнулся слуга. – Нет, сэр, он всё время распевал во весь голос.

Эти сведения не были такими утешительными, как показалось моему слуге, но я рассудил, что он отправился прямиком на «Звезду Востока» и, коль скоро на борту есть врач, моя помощь ему больше не нужна. Тем не менее, вспоминая его жажду, его горячие руки, остекленелый взгляд, его сбивчивую речь и, наконец, этот шершавый лоб, я испытывал неприятное чувство и лёг спать с тревожными мыслями о моём госте и его визите.

Назавтра в одиннадцать часов я был на пристани, но «Звезда Востока» уже отчалила и спускалась вниз по Темзе, приближаясь к Грейвсенду. Я доехал до Грейвсенда поездом, но увидел лишь стеньги «Звезды Востока» да дымок тянущего её буксира. Теперь я больше ничего не узнаю о моём друге до того, как присоединюсь к нему в Фальмуте. Когда я вернулся к себе в контору, меня ждала телеграмма от миссис Ванситтарт с просьбой встретить её, и вечером следующего дня оба мы были в фальмутском отеле «Ройэлл», где нам надлежало дожидаться прихода «Звезды Востока». Десять дней о ней ничего не было слышно.

Эти десять дней никогда не изгладятся из моей памяти. В тот же день, когда «Звезда Востока» вышла из Темзы в открытое море, поднялся крепкий восточный ветер и яростно дул почти целую неделю без передышки. На южном побережье Англии не припомнят другого такого же неистового, ревущего, продолжительного шторма. Из окон нашего отеля открывался вид на море: окутанное туманом, с маленьким полукружьем исхлёстанной дождём воды у берега внизу, оно бурлило, бушевало, тяжко вздымалось, сплошь покрытое пеной. Ветер обрушивался на волны с таким бешенством, что срывал со всех валов гребни и с рёвом разбрасывал их пеной по всему заливу. Облака, ветер, волны – всё стремительно неслось на запад, а я ждал и ждал, изо дня в день вглядываясь в эту безумную сумятицу стихий, в обществе бледной, молчаливой женщины, которая с глазами, наполненными ужасом, с раннего утра и до наступления темноты простаивала у окна, прижавшись лбом к стеклу и устремив неподвижный взгляд в серую стену тумана, из которой мог появиться неясный силуэт судна. Она ничего не говорила, но её лицо выражало страх и страдание.

На пятый день я обратился за советом к одному старому морскому волку. Я бы предпочёл потолковать с ним с глазу на глаз, но она увидела, что я разговариваю с ним, и тотчас подошла, с дрожащими губами и мольбой во взгляде.

– Значит, семь дней, как парусник вышел из Лондона, – рассуждал он, – штормит уже пять дней. Так вот, Ла-Манш пуст – его как вымело этим ветром. Тут есть три возможности. Заход в порт на французской стороне. Вполне вероятная вещь.

– Нет-нет, Ванситтарт знал, что мы здесь. Он бы телеграфировал.

– Ах да, конечно. Ну что ж, тогда он мог спасаться от шторма в открытом море, и если так, то сейчас он, наверное, где-то не так далеко от Мадейры. Это точно, мэм, поверьте моему слову.

– А что же ещё? Вы говорили, есть и третья возможность.

– Разве, мэм? Нет, только две. По-моему, я ничего не говорил о третьей. Ваш корабль, можете не сомневаться, далеко в Атлантике, и довольно скоро вы узнаете, где он, потому что погода меняется. Так что не волнуйтесь, мэм, и спокойно ждите вестей, а завтра вы увидите синее-синее корнуолльское небо.

Старый морской волк не ошибся в своих предположениях: утро следующего дня было тихим и ясным, и лишь на западе истаивала низкая гряда туч, как последний уходящий след отбушевавшей бури. Но никакой весточки не приходило из-за моря, и не появлялся на горизонте силуэт «Звезды Востока». Прошло ещё три томительных дня, самых томительных в моей жизни, и вот в отель явился с письмом вернувшийся из плавания моряк. Я издал крик радости: у него было письмо от капитана «Звезды Востока». Прочитав первые строки, я быстро закрыл листок ладонью, но миссис Ванситтарт успела взяться за край и потянула его к себе.

– Я видела, что там написано, – сказала она спокойно и холодно. – Позвольте уж мне дочитать до конца.

Милостивый государь, – гласило письмо, – мистер Ванситтарт заболел оспой, а нас так далеко отнесло вперёд по курсу, что мы не знаем, как поступить, поскольку он в бреду и не может отдать распоряжений. По счислению пути мы в каких-нибудь трёх сотнях миль от Фуншала, поэтому я счёл за благо поспешить вперёд, в Фуншал, положить там м-ра Ванситтарта в больницу и дождаться на рейде Вашего прибытия. Через несколько дней из Фальмута, насколько мне известно, отплывает в Фуншал парусное судно. Это письмо доставит бриг «Марианн», приписанный к фалмутскому порту, и его капитану причитается пять фунтов.

С уважением, капитан Хайнс.

Замечательная это была женщина, спокойная и сильная духом, как мужчина, даром что по годам совсем девчонка, вчерашняя школьница. Ни слова не говоря, только решительно сжав губы, она надела шляпку.

– Вы собираетесь выйти?

– Да.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Нет, я иду к врачу.

– К врачу?

– Да. Научиться ухаживать за больным оспой.

Весь вечер она посвятила обучению, а следующим утром мы уже отбыли на Мадейру пассажирами барка «Роза Шарона», который, подгоняемый благоприятным ветром, плыл со скоростью десяти узлов. За пять дней мы прошли большое расстояние и уже находились неподалёку от острова, но на шестой наступил штиль, и наш барк застыл в неподвижности, мерно покачиваясь на слабой волне и ни на фут не продвигаясь вперёд.