Школьная королева - Элизабет Мид-Смит

– Я не спросила тебя сегодня, как здоровье брата, Джени? – произнесла Елизавета ласково.

Восторженная улыбка мелькнула на личике Джени.

– Благодарю тебя, Бетти. Ему гораздо, гораздо лучше. Разве ты не слышала?

– Нет, милая, ничего не слышала. Стыдно, что не подумала и не спросила. Есть у вас известия о нем?

– Да, есть. Мэри получила от него утром чудесное письмо. Он пишет сам и говорит, что ему гораздо лучше. Ты знаешь, он теперь в Швейцарии. Он думает, что совсем выздоровеет. Не чудесно ли это?

– Да, чудесно. Я так рада за тебя, Джени.

– Надеюсь, что ты рада за нас обеих, – сказала Матильда.

– Понятно, Матильда. Я рада за обеих вас.

– Он написал письмо Мэри, хотя старшая-то я, – подчеркнула Матильда. – Мэри была очень мила с нами. Миссис Шервуд пришла к нам и сказала, что каждая из нас может написать ответ Полю. Мы написали, то есть написала я. Смешно, что Мэри не захотела писать сама ни одного словечка. Она усадила нас и продиктовала очень хорошее письмо Полю. Знаешь, Елизавета, ведь нам надо быть очень осторожными. Мы не могли написать ни слова о большом волнении в школе, потому что нельзя огорчать Поля.

– Разве он огорчился бы за девочку, которую никогда не видел? – спросила Елизавета.

Джени опять взглянула на нее с милым, кротким выражением.

– Видно, что ты ничего не знаешь про нашего Поля, – ответила она. – Нет никого в печали, в горе, кого не утешил бы Поль. Он самый лучший, самый сострадательный мальчик в мире. Он так жалел бы Китти, если бы знал, что случилось с ней! Так сильно жалел бы!

– Даже если бы знал, что она виновата? – уточнила Елизавета.

– Я думаю, еще больше! Но очень трудно было бы заставить Поля поверить, что такая девочка, как наша Китти, может быть виноватой. Знаешь, Елизавета, – до сих пор это как-то не приходило мне на ум: у Китти и Поля есть что-то общее в глазах. У него такое же трогательное выражение, как у Китти.

– Очень благодарна вам, дорогие. Я рада, что ваша сестра Мэри получила такое хорошее письмо. Конечно, вы все прочли его?

Джени рассмеялась.

– Право, не читали. Станет Мэри показывать кому-нибудь письмо Поля!

– Мы думали, что хоть это-то письмо она прочтет нам, – с обидой произнесла Матильда. – Мы просили ее прочитать, но она не захотела. С Мэри иногда бывает очень трудно сладить. – Сестра вздохнула.

Елизавета сказала девочкам еще несколько ласковых слов и вернулась в дом.

– Ну, Кло, – сказала она, входя в спальню подруги, – совершенно верно: письмо, которое Мэри Купп разорвала и зарыла, было от ее брата Поля. Не знаю, может ли оно пролить свет на дело Китти, но, бесспорно, нельзя сомневаться, от кого она получила это письмо. Я видела ее сестер, и они рассказали мне об этом. И что писали ответ; Мэри диктовала письмо, а Матильда писала его. Говорили они еще, что им надо быть очень осторожными и не упоминать ни словом о Китти, потому что это расстроило бы Поля. По их словам, он очень чувствителен. Итак, Клотильда, как ты думаешь? Стоит ли нам хлопотать из-за этих клочков бумаги?

– Очень стоит, – решительно проговорила Клотильда. – Нет ни малейшего сомнения в том, что Мэри Купп, бедная маленькая преступница, была в полном отчаянии, когда рвала свое драгоценное письмо. Зарыв клочки, она бросилась на землю и зарыдала! Да, Бетти: в этом письме есть что-то, что может выдать ее. Теперь я решилась и намерена действовать.

– Как?

– Прежде всего я пойду повидать миссис Шервуд.

– Хорошо, дорогая. Но, Клотильда, ради Бога, не затягивай этого несчастного дела! Оно перевернуло вверх дном всю школу, разбивает сердце Китти.

– Это так, – согласилась Клотильда. – Но надо дать Китти возможность оправдаться.

Через несколько минут Клотильда стояла уже в комнате начальницы. Она изложила все дело очень коротко. Миссис Шервуд слушала ее с вниманием и затем сказала очень серьезно:

– Ты знаешь, милая, что, по правилам, связывающим королеву мая с ее подданными, я не имею никакого влияния в этом ужасном деле. Я даже не спрашиваю, насколько оно продвинулось и когда закончится. Я ничего не спрашиваю. Я жду и смотрю. Надеюсь, что вы, несмотря на вашу молодость, не будете несправедливы. Надеюсь также, что чувство любви к Китти не подействует настолько, чтобы защищать виновную. На вас возложена громадная ответственность. Вы ни в коем случае не должны уклоняться от нее.

– Мы и не собираемся уклоняться, – заверила Клотильда. – Единственный шанс для Китти заключается в том, чтобы мы доказали существование обмана. Я надеюсь пролить свет на это некрасивое дело посредством клочков письма, которые у меня в платке. Я хочу поехать в Лондон повидаться с моим отцом, чтобы попросить его восстановить письмо; потом мы с Елизаветой хотим сказать другим фрейлинам и статс-дамам, что желаем отложить дело Китти на несколько дней. Я прошу у вас позволения исполнить мой план.

– Не могу отказать тебе в этом, дорогая.

– А пока позвольте послать телеграмму моей матери в Лондон.

– Конечно.

– Могу я написать ее сейчас же, здесь, миссис Шервуд?

– Можешь, Клотильда.

Клотильда написала несколько слов, и телеграмму сразу же отнесли в почтовое отделение. Через два часа пришел ответ от миссис Фокстил: «Твой отец приехал сегодня утром в восемь часов. Приезжай к нам завтра непременно».

Клотильда побежала вниз, к миссис Шервуд.

– Могу я поехать завтра в Лондон на весь день? – спросила она. – Отец хочет меня видеть. Он только что приехал из Нью-Йорка. Можно мне ехать?

Этот вопрос был задан открыто, в присутствии нескольких девочек. Генриетта и Мэри Купп стояли вблизи; последняя и не подозревала, что именно с ней связана поездка в Лондон. Миссис Шервуд сказала ласково:

– Конечно можешь, если тебе хочется, Клотильда.

Все быстро устроилось. Клотильда послала ответную телеграмму, что приедет в отель «Ритц» завтра в полдень, потом она подошла к Елизавете, мисс Хонебен и маленькой леди Марии.

– Это кажется мне очень странным, – сказала леди Мария. – Значит, тебя не будет целый день, Клотильда; а я думала, что завтра начнут собирать мнения о Китти и решится вопрос о ее виновности или невиновности.

– Мне жаль, но я не могу остаться; мой папа проехал через весь бурный океан! – воскликнула Клотильда. – Придется отложить дальнейшие расследования до следующего дня.

– Да, это важно, чтобы наша Кло повидала своего отца, – подчеркнула Елизавета.

– Как ты, должно быть, рада, Клотильда, – заметила мисс Хонебен.

– Да, я прыгала бы от радости, если бы не Китти, – призналась Клотильда.

Она сговорилась с Елизаветой, что они не будут упоминать о настоящей причине ее поездки в Лондон. Эту ночь Клотильда почти не спала, как, впрочем, и Елизавета. Никогда в жизни Елизавета не чувствовала себя такой несчастной. Все это было ужасно и превращало их чудесную школу в обитель печали. На невинную девочку (Елизавета была вполне уверена в ее невиновности) возвели ложное обвинение, от которого, казалось, не было никакой возможности ее избавить. Что делать?

Елизавета мало верила в то, что Клотильда считала таким важным, – в разорванное письмо, вынутое ею из-под корней кустика дикого щавеля.

Рано утром Клотильда отправилась в город и вскоре приехала в отель «Ритц». Мистер и миссис Фокстил были в восторге, увидев свою дорогую дочку. Сам Фокстил вертел ее во все стороны, оглядывал с головы до ног.

– Право, Кло, я полагаю, что со временем ты будешь красивой, славной женщиной.

– Надеюсь, папа. Я не была бы твоей дочерью, если бы это было не так.

– Скажите, пожалуйста, что за самомнение у этой девочки! – вскрикнул миллионер, ударяя дочь по плечу. – Она думает, что будет такой же, как я. – И он весело показывал своей жене на дочь. – Какова, какова!

– Может быть, она будет и лучше тебя, Джемс Томас, – ответила жена, – как знать? А лицо у нее доброе, открытое.

– Надеюсь, что и останется таким, – заметил миллионер. – Вот что я скажу тебе, Клотильда Фокстил. Я богатый человек. Но я честен, да – честен и прям. Каждый пенни, каждый фартинг, что я имею, приобретены честным путем. Я мог бы быть еще богаче, если бы прибегал к нечистым средствам, как это делают некоторые; но это не нравится ни мне, ни твоей матери, да, я думаю, и тебе самой, Клотильда Фокстил.

– Конечно, не нравится, папа! Вот именно потому, что ты такой чудесный, я и приехала просить тебя помочь мне в беде.

– О! В беде?! – воскликнул миллионер. – Не сделала ли ты чего-нибудь недостойного, Клотильда? Если это так, то будь ты хоть двадцать раз моей дочерью, я…

– Папа, я ничего дурного не сделала, – уверила отца Клотильда. – Тебе нечего тревожиться обо мне. Беда-то не моя. Я хочу рассказать вам, папа и мама, чтобы вы помогли мне.

– Да это, право, очень интересно, деточка, – проговорила американка, присев ближе к дочке и кладя руку на ее плечо. – Ты напоминаешь мне давно прошедшее время, Кло, когда твой отец еще не нажил своего богатства. Бывало, я выжимаю белье в прачечной, а ты сидишь терпеливо, с таким же важным видом. Это было, когда мы держали прачечную. Помнишь это, Кло? Ну, девочка сидит, бывало, неподвижно, словно маленькая статуя, если мы обещаем ей рассказать потом какую-нибудь хорошенькую историю.