Маньяк - Борис Сокольников

- Она учится в первой школе, - сказал Коля, - в одиннадцатом классе, на Чернышевского.

Больше к этой теме не возвращались.

31

И вот однажды с детьми Гали Габруз и с Сашей Абаниным Коля поздно вечером, почти ночью, пошел поздравлять поэта Шиллера с днем рождения.

Пока собирались, пока ходили за Сашей, уже была половина двенадцатого ночи. Маленький Леня боялся чертей, которые ночью могут выскочить из подвала, поэтому он, чтобы их испугать, к палке привязал на веревке за хвост мертвую крысу, которую поймал Шарик. Сколько было в этом веселья и поэзии! И десятилетняя Гуля, и восьмилетний Вова не боялись ночью идти, и какие при этом были разговоры! Леня был живой как ртуть, всем подражал, всех повторял, все что слышал по телевизору, и все это было так неожиданно. Как они подошли к памятнику Шиллера, налили ему и себе водки, а детям лимонаду, и пятилетний Леня выступил вперед и крикнул:

- Здорово, Силлер! Здорово, друг!

А через тридцать минут подъехали менты, которым нечем было заняться, и стали придуриваться, якобы ничего не понимая... И сколько проблем было потом у Гали Габруз с ее детьми из-за этой истории!.. О, идиоты!..

И кто же спустил с цепи эту чиновничью вонь, полусумасшедших, всех этих ничтожных людишек, и что произошло с нашей страной, в которой уже почти не осталось ничего естественного и простого. Напрасно потом Коля и поэт Саша Абанин доказывали и объясняли, что ведь дети пошли не с пьяницами и бомжами, а с нормальными и приличными людьми, журналистом и поэтом, имеющим публикации, и что они с Сашей берут ответственность на себя, все было напрасно! И что можно объяснить тысячелетним холопам, которые вместо того, чтобы ковырять вилами навоз в свинарне вдруг получили - якобы - образование и стали заниматься по должности нравственной деятельностью?..

Этим людям всегда кто-то мешает быть человеком. То им проклятые помещики и капиталисты мешали прочитать книжку, то отсутствие социальных привилегий и условий не позволяет их детям нормально учиться и читать, а когда эти условия создаются и общество дает им почти принудительное образование, вселенский скот становится на карачки, и кричит:

- Хочу сосать х**! Хочу в средней школе учить детей натягивать презервативы на залупы! Хочу создать Ювенальную Юстицию!

Давайте, в самом деле, каждой Хавронье, которая только умеет хрюкать, подсунем книжки, которых она все равно не читает, и может быть она и научится. И может быть идиот перестанет иметь потребность быть идиотом. И, может быть, стадо дураков, вместо того, чтобы ходить с лозунгами "Смерть врагам народа!" или толпой идти просить у царя хлеба, или идти организовывать"перестройку", все-таки начнет работать, жить только на заработанные деньги, не лизать зад очередному "просветителю", а переходить улицу в положенном месте?.. И может быть отупевший быдло-мент и быдло-чекист вдруг станет человеком?.. И, может быть, действительно, возможно общество социального равноправия, где развитый человек вдруг уподобится скоту?.. И может быть общество действительно можно создать без жестких, твердых, охраняющих нравственность, традицию и мораль, законов? Однако ж сколько бы разные идиоты не отвергали старые нормы права и морали, они всегда остаются единственно верными.

Проходили дни, недели и месяцы, а Коля все сидел и сидел. Уже провели психиатрическую экспертизу, уже и приглашенный МВД в качестве эксперта калининградский писатель-графоман Вадим Храппа провел оценку литературных способностей Коли Свекольникова, и, в отличии от произведений Достоевского, оценил их очень высоко, уже и зима вступила в свои права и в толчке замерзла вся вода, а Коля все сидел и сидел.

32

Наконец Коля попал в общую камеру. В этом узком продолговатом помещении кроме Коли было еще семь человек. Когда-то в этой камере сидел Вова Кливер, автор знаменитых воровских воспоминаний "А ты не воруй, и тебя не посадят."

Лежа на верхней койке, Коля рассуждал:

- В любой ситуации, ребята, где бы ты не оказался, в самых тяжелых условиях, в самой безнадежной ситуации, когда нет никакого выхода, есть только один ответ на все вопросы: надо оставаться порядочным человеком.

Вся камера, хорошо зная за что он сюда попал и сидит, слушала его в благоговейном молчании.

Коля во время всех споров и разговоров в камере не бросал своих высоких моральных принципов и всегда стойко их отстаивал. Поэтому, когда в камеру попадал новый человек, ему сразу говорили:

- Здесь у нас такой человек сидит! Такой человек!

Но потянулись серые, тусклые, скучные дни. Все истории уже были рассказаны, и новые постояльцы уже не интересны. Прокуроры не хотели отпускать Колю и увеличивали срок следствия. Когда в камере проходили проверки или проходило начальство, Коля всегда выбегал вперед, отдавал честь и говорил: " Разрешите доложить! Я уже перевоспитался!". Но его все равно не выпускали.

Несколько раз за это время Колю пытались отселить в малолюдную камеру или одиночку, но он отказывался, устраивая забастовки, чувствуя, что просто так там его не оставят.

В один из таких нудных серых дней он получил письмо от тети Лиды.

"Здравствуй, Коля. Я получила твое письмо. Я не знала, что ты находишься в тюрьме. По телевизору мы ничего про тебя не видели. Я прочитала все твои слова, и не сомневаюсь, что ты ни в чем не виноват. Я в этом уверена. Коля, ты должен добиваться, чтобы тебя освободили. Тебе нужны будут деньги на адвоката. Мы с Святославом Газамовичем собрали тебе деньги. Святослав Газамович дал 50 тысяч рублей. Он за тебя тоже очень переживает. Передает тебе привет. А я не спала всю ночь. Здоровье мое совсем плохое."

Коля прочитал письмо и заплакал. Кроме тети Лиды у него никого не было. Она очень много дала ему, и в понимании людей, и жизни своими высокими моральными принципами, и очень много сделала для него. Тетя Лида была лучшая и единственная подруга его мамы, у нее не было своих детей. Поэтому она много возилась с маленьким Колей, жила всеми его интересами. Когда они гуляли и она шла сзади и видела как Коля палкой сбивал вдоль тротуара свисающие с веток желтые листья, и когда она смотрела на его спину, на его маленькие ножки, невозможно сказать, какие чувства она тогда испытывала. Когда Колина мама уходила на ночное дежурство, она, забрав его в постель читала ему на ночь его любимую сказку "Чиполино", большую желтую книгу с картинками, каждый вечер по две страницы, и Коля, раскрыв рот, внимательно слушал, переживая приключения героев. Когда уже было пора переворачивать страницу, Коля всегда клал на нее свою руку, и несколько минут еще рассматривал картинки. И тете Лиде казалось что Коля ее сын.

Однажды она привела его на представление в цирк "Шапито" приехавший летом в Балтийск. Из-за кулис выскочил клоун с большим чемоданом, побежал по кругу арены и закричал: