Селфи с римским фонтаном - Наталья Солнцева

Вернувшись в переднюю, он поднял с пола свечу, зажег и обыскал «офицера», ни документов, ни оружия при нем не оказалось, только простенький портсигар, мятые деньги в кармане и спички. Мужчина не подавал признаков жизни.

– Кажется, я перестарался… – пробормотал агент Шарль. – Черт тебя забери! Ты нам все провалил, мерзавец!

Вещмешок «офицера», который он в первый момент не заметил, был почти пуст, если не считать пары шерстяных носков, ножа, банки консервов, набора великолепных отмычек и какой-то завернутой в холстину вещицы.

Маркиз полюбопытствовал, что в холстине, и… задохнулся от восхищения. Перед ним сияла дивная чаша из желтого металла, на дне ее выступал образ четырехрукой богини с короной на голове. В двух поднятых вверх руках она держала символы «верхнего мира» – солнце и луну; опущенные вниз руки держали жезл и череп, символизирующие власть над смертью. Туловище богини заканчивалось чешуйчатым змеевидным хвостом, замыкающим круг вечности…

То, что чаша была изготовлена из золота, не являлось ее главной ценностью – это Делафар понял мгновенно, как только развернул холстину. Его голубая кровь заволновалась при виде сокровища, за которым долго и безуспешно охотились предки из славного французского рода… Они отправились на Восток в поисках Чаши, которую, по преданию, неведомые боги уронили с небес и пролили напиток бессмертия. С тех пор каждый народ сложил собственную легенду о Чаше… Она то появлялась, даруя обладателю безграничную власть, то исчезала, забирая жизнь. Никто не мог пользоваться ею, не постигнув ее тайны. След Чаши затерялся еще в седой древности: кто-то видел ее в индийском храме, кто-то – у ирландского короля Кормака, кто-то слышал о ней в Палестине… Однако на поверку все это оказывалось не более чем легендами, передающимися из уст в уста и обрастающими ложью, как днище морского судна обрастает ракушками.

Делафар, будучи ребенком, видел рисунок Чаши в потрепанной и затертой сотнями пальцев рукописной книге. Она хранилась у его деда по матери в небольшой деревушке на Роне[19], потом была вывезена его отцом в Австрию, а потом книга исчезла… Ее украли на одной из российских почтовых станций вместе с багажом незадачливых путешественников. Жорж давно забыл о ней.

Ему вдруг представилась маленькая деревенская церковь из необработанного камня, быстрые слова священника, который служит мессу, запах восковых свечей и сухих цветов, коричневое деревянное распятие в глубине сумрачной ниши… Откуда пришли к нему эти воспоминания? Ведь он родился в России, в Сестрорецке…

– Моя память крепче, чем я думал… – пробормотал он, осматривая переднюю.

На деревянной вешалке висело пальто с бобровым воротником и мокрая шинель… Похоже, ее сбросил здесь убийца, чтобы легче было передвигаться по дому. А пальто принадлежало Саджичу.

Делафар обыскал шинель – ничего, достойного внимания или указывающего на личность владельца. Вряд ли это офицер Добровольческой армии. Судя по всему, мужчина проник в дом с целью ограбления. Открыл замок отмычкой, прокрался внутрь, убил хозяина и… Что ж, для нынешней Одессы – дело обычное.

«Он явился сюда за Чашей, – нашептывал маркизу внутренний голос. – Он знал, что она у Саджича. Возможно, тот сам отдал ее грабителю, желая спасти свою жизнь. Не спас!»

Агент Шарль не подозревал, что держит в руках ту самую чашу из скифского могильника, которую Саджич приобрел по случаю и не смог продать. Другие вещи – золотую гривну, обкладку меча и диадему – у него купил, не торгуясь, заграничный коллекционер, а чаша показалась тому поддельной.

– Она великолепна… но ни скифы, ни греки таких не делали. Братья Гохманы всем нам, любителям старины, преподали урок! Они взяли манеру сбывать подлинные вещи вкупе с фальшивками. Я ни в коей мере не обвиняю вас, милейший, в обмане, но и выложить кругленькую сумму за сей шедевр ювелирного искусства какого-нибудь одесского гравера не могу…

Саджич был даже рад, что чаша осталась у него. При мысли о расставании с ней его охватывала необъяснимая черная тоска… Вот только как уберечь сокровище от лихих людей? Время-то непростое, опасное. Того и гляди, беда нагрянет, откуда и не ждешь…

Глава 17

Прямо из кафе Астра поехала к Виолетте.

Та сразу согласилась встретиться, упрашивать не пришлось. Она заведовала небольшим магазином эксклюзивной одежды. В кабинете, куда она пригласила гостью, стены были увешаны эскизами вечерних платьев и дипломами международных конкурсов. На столе валялись в беспорядке образцы тканей.

– Я по профессии модельер, – объяснила Виолетта. – Иногда шью и продаю собственные платья. Но в основном мы торгуем итальянской одеждой.

Внешностью она напоминала мышку – маленькая, щупленькая, юркая, с мелкими, острыми чертами лица. Пышная копна кудряшек и яркий обтягивающий фигуру костюм придавали ее облику вид персонажа из детского мультфильма. Но при том она умудрялась производить впечатление деловой дамы, которой палец в рот не клади. Магазин ее процветал, что было заметно по обновленному интерьеру и количеству клиенток в торговом зале. Придирчивых модниц обслуживали две вышколенные продавщицы с милыми приветливыми улыбками. Астра догадывалась, чего это стоило девушкам.

Виолетта налила кофе в крохотные фарфоровые чашечки с розовыми цветочками на боку.

– Сахар, сливки?

– Нет, спасибо…

– Я тоже люблю черный. Может, по стопке? – неожиданно предложила она. – За упокой души Златы.

Астра сочла, что отказ нарушит хрупкий мостик взаимопонимания, и кивнула.

Виолетта налила себе изрядную порцию, из чего можно было сделать вывод: смерть подруги явилась для нее настоящим горем.

– Мне будет ее не хватать, – изо всех сил сдерживая слезы, вымолвила «мышка». – Бедная Злата. Она так хотела ребенка! А этот… негодяй бросил ее из-за проблем со здоровьем. Мужчины – просто животные!

В этой фразе выплеснулось ее собственное разочарование и недовольство жизнью. Она давно нашла виноватых в своих бедах, и это, конечно, были мужчины.

Астра рассказала, как трагически окончилась ее первая любовь, и через четверть часа они с Виолеттой беседовали словно близкие приятельницы, которые знакомы сто лет.

– Я психоаналитик, – схитрила Астра. – Перед смертью Злата хотела о чем-то посоветоваться со мной. Не успела. Поэтому я пришла к вам. Марина Ивановна настаивает на моем участии в расследовании – негласном, разумеется. Она не верит полиции.

– Правильно делает! Кто-то задушил Злату, и это вовсе не грабители. Они бы искали ценные вещи, деньги…

– Их могли спугнуть. В подъезде идет ремонт… Какой-нибудь рабочий начал стучать в дверь, и преступники скрылись без добычи.

Виолетта рассеянно кивала:

– Да, правда…

– Как вы узнали о гибели Златы?

– Мне позвонила ее мама. Она утверждает, что из квартиры ничего не пропало и дверь не взломана. Признаюсь вам, в первый момент я подумала на Дмитрия! Но потом выбросила это из головы. Евлановы оба – страшные эгоисты, и отец, и сын. Злата говорила, что они думают только о себе. Единственный человек, который ее понимал, – это свекровь. Однако от эгоизма до убийства – целая пропасть.

– Вы кого-нибудь подозреваете?

Виолетта машинально перебирала лоскутки ткани и отбрасывала в сторону:

– Никого. Не думаю, чтобы Дмитрий решился на такое. Они со Златой развелись, разделили имущество. Он был плохим мужем, но патологической жадности я за ним не замечала. Злата не нуждалась в деньгах, всегда покупала себе все, что нравилось. Заказывала у нас платья от известных брендов, а они стоят недешево.

– В чем была причина развода?

– По словам Златы, Дмитрий встретил другую женщину, и та его окрутила. Какая-то извращенка! Бесталанная актриса, которая живет на содержании у богатых и падких на секс мужчин.

– Почему извращенка?

– Она таскала Дмитрия на кладбище…

– Вы шутите?

– В том-то и дело, что нет. Очевидно, в этом заключался какой-то ритуал… или… В общем, не знаю. Злата следила за ними. Я советовала ей нанять частного сыщика, но она не рискнула: боялась окончательно испортить отношения с бывшим супругом. Хотя, по-моему, портить было уже нечего. Злата надеялась, что Дмитрий одумается и вернется в семью. Должно быть, ей было интересно, какой женщине он отдал предпочтение. Она пыталась понять его… Мы вместе ходили гадать на картах Таро. Я – себе, она – себе. Я называю это жестом отчаяния. Когда оказываешься в тупике, хочется прибегнуть к чей-то помощи, к какому-то высшему знанию, которое развяжет узлы судьбы…

Это напомнило Астре ее венецианское зеркало. Виолетта уловила некую единую душевную волну, возникшую между ними, и разоткровенничалась.