Мгновения вечности - Бхагаван Раджниш

Они чуть не убили его. Мне стоило больших трудов вытащить его из толпы и посадить в машину. А джайны старались вытащить его из машины.

Мы приехали домой, и там я сказал ему: «Вы вели себя откровенно глупо. Вы еще не поняли, что религиозный ум самый лицемерный. Верующий человек говорит одно, а делает прямо противоположное. Теперь вы увидели своих поклонников. Вы никогда не поняли бы их. Прежде они кланялись вам, а сегодня уже были готовы растерзать вас. Вы должны уехать отсюда в другой штат. Здесь джайны не дадут вам спокойно жить. Поезжайте в горы, найдите там тихое место и медитируйте».

Этот человек удивил меня своим ответом. Он сказал: «Я могу делать что угодно: поститься, принимать асаны йоги, часами распевать мантры. Я могу декламировать священные писания, потому что зазубрил их, но не могу медитировать. Этим я никогда не занимался. Вы советуете мне быть осознанным, но для меня осознанность столь нова, что я не смогу практиковать ее без вас».

«Придется мне позаботится о вас!» — воскликнул я. Мне пришлось взять его с собой. Три месяца этот бывший монах ездил со мной. Мне было очень трудно научить его медитировать просто потому, что он отбросил одежду, но не отказался от своих верований, мифологии, религии. От этого отказаться не так-то просто. Очень легко переменить одежду.

То, что говорят о медитации другие люди, ничего не стоит. Однажды я взял в руки книгу о медитации, которую написал один джайнский святой. Они была интересной, но я сразу понял, что этот человек сам никогда не медитировал, иначе он не сделал бы такие ошибки. Но эти оплошности то и дело бросались в глаза. В целом книга на девяносто девять процентов была хорошей, мне она понравилась. Потом я забыл о ней. Десять лет я ездил по Индии. Однажды в одной деревне, что в штате Раджастан, этот святой пришел ко мне. Его имя показалось мне знакомым, и вдруг я вспомнил о той книге. «Я пришел к вам учиться медитировать», — сказал он.

«Вы написали книгу о медитации, я когда-то читал ее, — ответил я. — Я хорошо помню ее, она произвела на меня большое впечатление. Если не принимать в расчет некоторые штрихи, которые указывают на то, что у вас нет опыта медитации, во всем остальном книга очень хорошая, она на девяносто девять процентов замечательная. Но вы пришли ко мне учиться медитировать. Вы и в самом деле никогда не медитировали?»

Он немного смутился, потому что рядом с ним были его ученики. «Будьте откровенны, — призвал его я. — Если вы скажете, что умеете медитировать, тогда я не стану говорить о медитации, и мы с вами закроем эту тему. Вы знаете медитацию, и говорить о ней не нужно. Если же вы честно признаетесь, пусть раз в жизни, что никогда не медитировали, только тогда я смогу помочь вам освоить медитацию».

Итак, я предложил ему сделку, и ему пришлось признаться. «Я никогда никому не говорил о том, что не умею медитировать, — сказал он. — Я прочел много книг о медитации, старинные писания. Я учил людей медитировать, поэтому мне так стыдно перед моими учениками. Я наставлял медитации тысячи людей, писал о ней книги, но сам никогда не медитировал».

Вы можете писать книги о медитации, но так и не погрузиться в пространство, в котором случается медитация. Вы можете научиться блестяще разглагольствовать о медитации, приводить весомые аргументы, но полностью забудете о том, что все время, затраченное на интеллектуальные выкладки, вы потратили напрасно.

«Давно ли вы интересуетесь медитацией?» — спросил я старика.

«Всю жизнь», — ответил он. Ему было почти семьдесят лет. «Я принял саньясу в двадцать лет, — сказал он. — Я стал джайнским монахом, и с тех пор целых пятьдесят лет постоянно читаю и думаю о медитации».

Полвека он размышлял, читал и писал о медитации, даже наставлял ей людей, но ни разу не вкусил медитацию!

Но именно так обстоит дело с миллионами людей. Они говорят о любви, читают стихи о ней, но никогда не любят. И даже если им кажется, будто они влюблены, в действительности ничего подобного не происходит. Это чувство от головы, а не от сердца. Люди живут, но постоянно упускают жизнь. Для жизни необходимо мужество. Нужно быть смелым для того, чтобы беспристрастно смотреть на жизнь, чтобы плыть по ее течению, потому что пути неведомы, а карты нет. Нужно погрузиться в неведомое.

Жизнь можно постичь только в том случае, если вы готовы отправиться в неведомое. Если же цепляетесь за известное, если держитесь за ум, то знайте, что ум это еще не жизнь. А жизнь пребывает вне рассудка, вне интеллекта, потому что жизнь — цельное явление. Ваше мироощущение должно включать в себя вас целиком и полностью, вы не можете просто размышлять о жизни. Размышления о жизни это не сама жизнь, избегайте всяких измов. Человек все время думает и думает. Одни люди размышляют о Боге, другие — о жизни, третьи — о любви. Некоторые люди думают обо всем понемногу.

Раджниш пишет другу:

Я только что возвратился из Раджнагара в Раджастан. Меня пригласили на религиозную конференцию, которую организовал Ачарья Шри Тулси. Я собрал четыреста монахов и монахинь для эксперимента в медитации. Результаты оказались неожиданными.

По моему мнению, медитация это суть всей религиозной практики. Все остальное (ненасилие, отречение от богатства, целибат и т.д.) это просто следствия. После достижения самадхи, высшего пика медитации, все это приходит само собой, совершенно естественным образом. Мы забыли об этой главной садхане, поэтому все наши усилия стали внешними и поверхностными. Подлинная садхана не просто этична, а своей сути это практика йоги. Этика сплошь отрицательна, но ничего длительного нельзя построить на отрицании. Йога положительна, поэтому может послужить основой.

Я хочу передать эту положительную основу всем людям.

Ачарья Тулси пригласил двадцать человек для доклада на конференции. Устроители готовили большой праздник. Собралось много народу, примерно сто тысяч человек.

Я был одним из этой приглашенной двадцатки. Морарджи Десаи также был среди нас. Тогда он был министром финансов. Произошло событие, из-за которого Морарджи Десаи затаил на меня злобу, потом ситуация еще больше усложнилась. А с моей стороны нет никакого недовольства в отношении него.

Дело в том, что двадцать приглашенных гостей сидели на полу, а Ачарья Тулси на правах хозяина сидел на подмостках. Никто не обратил внимание на этот факт. Морарджи, как политик, приехал в последнюю очередь.

Двадцать человек собрались, чтобы обсудить проблемы человечества перед сотней тысяч человек, которые ждали нас снаружи. Но Морарджи сразу сказал: «Мне нужно задать два вопроса, прежде чем люди станут задавать какие-то другие вопросы. Прежде всего, когда я вошел в комнату, то сложил руки у груди, приветствуя вас, как это принято у нас в Индии, но Ачарья Тулси не ответил мне тем же. Вместо этого он поднял одну руку, благословляя меня».

Морарджи очень обиделся, хотя Ачарья Тулси просто следовал традиции джайнов, согласно которой только монах может благословлять вас, так как он выше вас. Он отрекся от мира, а вы до сих пор пребываете в мире. Вы можете склониться, сложив руки в намасте, коснуться ног монаха, но это не значит, что он ответит вам тем же. Я думаю, эта традиция отвратительна, потому что человек более высокого положения должен быть более смиренным.

«А во-вторых, — продолжил Морарджи, — почему гости сидят на полу, а вы, хозяин, сидите на возвышении? Сначала ответьте мне на эти два вопроса, а затем мы приступим к обсуждению других вещей».

Сам Ачарья Тулси не религиозный человек. Он носит робу, но у него ум политика. Он растерялся и не сообразил, что ответить. Ему не хотелось обижать Морарджи Десаи. Несколько секунд царила полная тишина, а потом заговорил я. Морарджи Десаи сидел рядом со мной. «Этот вопрос был обращен не ко мне, поэтому я прошу разрешения у обеих сторон ответить на него. Вы задали эти вопросы Ачарье

Тулси, но у него, по всей видимости, нет на него ответа. Если он позволит мне, отвечу я, но я хочу, чтобы и Морарджи Десаи дал свое согласие, потому что он спросил не меня».

«Мне все равно, кто ответит, — махнул рукой Морарджи Десаи, — Я просто хочу получить ответ».

«Давайте разберемся, — начал я. — Во-первых, здесь сидят двадцать гостей, из которых девятнадцать приняли создавшуюся ситуацию без всяких вопросов. По-видимому, вы очень эгоистичный человек, если в вашем уме вообще возник такой вопрос. Иначе зачем задавать его? Ачарья Тулси сидит на возвышении, он даже может висеть на потолке, но он все равно не самый высший среди нас. Пауки сидят на потолке, вы сами видите. Если тот, кто находится выше, самый великий, тогда самые великие это как раз пауки».

«Во-вторых, — продолжил я, — когда вы приветствуете человека с руками в намасте, то тем самым выказываете свою сердечность. Здесь нет никаких условностей, и никто не обязан вам отвечать тем же. В ином случае сначала вам нужно поставить условие: мол, вы поклонитесь кому-то, а он обязан вам ответить тем же. Вы сами сделали оплошку, ведь вы не поставили такое условие».