Нет причин умирать - Хилари Боннер

Келли был очень взволнован, когда садился в машину. Три смерти в Хэнгридже. Что же происходит там на самом деле?

Все действительно походило на то, что Келли был прав с самого начала. Что его не подвел инстинкт, говоривший ему, что в смерти Алана Коннелли есть что-то подозрительное. Размышляя о том, каким же будет его следующий шаг, он полез в карман за своим мобильным и попытался его включить. Но тот не работал. Келли поднес телефон к панели внутреннего освещения и посмотрел на дисплей. Черт. Батарейка села. Он забыл взять с собой зарядное устройство, когда поехал в Шотландию, и, скорее всего, телефон окончательно сел, когда Келли звонил из поезда. С тех пор он больше его не включал. И теперь ему даже не узнать, звонили ли Мойра или девочки.

Он посмотрел на часы. Было около половины десятого. Все еще не слишком поздно, чтобы заглянуть к ним. Они будут рады его видеть.

По прибрежной дороге, вдоль которой выстроились ряды красивых, украшенных цветами маленьких отелей, Келли за пятнадцать минут доехал от Баббакомба до улицы Церкви Святой Марии, где был дом Мойры. Он остановился у выкрашенного в бледно-голубой цвет дома и, что уже стало привычным, несколько секунд посидел в машине, настраиваясь на предстоящий визит. Все это было ужасно. Но он ничего не мог с собой поделать.

Спустя несколько минут он выбрался из машины и пошел через тротуар к главным воротам дома Мойры. И только тогда он внимательно взглянул на дом. Свет не горел. Вообще не было никакого света. А они всегда оставляли свет, когда темнело, потому что Мойра больше не могла покинуть дом и кто-то из девочек сидел с ней. И он знал, что даже когда она пыталась поспать, они все равно оставляли приглушенный свет.

У Келли сердце ушло в пятки. Он позвонил в звонок, постучал в двери, он кричал в почтовый ящик. Никакого ответа. В доме действительно никого не было.

Он повернулся спиной к дому и прислонился к входной двери. Вечер был холодный, но Келли чувствовал, что вспотел. Ладони были мокрые, а лоб горел. Келли закрыл глаза. Его трясло.

– О господи, – бормотал он. – Не может быть. Этого не может быть. Еще не сейчас. Она не могла.

Машинально он полез в карман за телефоном, но вспомнил, что тот не работает. В конце дороги была телефонная будка. Келли побежал туда. Он не решался садиться за руль, даже на такое короткое расстояние.

Ему пришлось вынимать записную книжку, чтобы найти мобильный телефон Дженнифер. Он сунул монеты в автомат и набрал номер.

– Мы пытались тебе дозвониться с самого утра, Джон, – сразу же ответила Дженнифер. – Маме стало плохо ночью, и рано утром мы вызвали доктора. Мы хотели сразу же позвонить и тебе, но она нам не дала. Ты же знаешь, какая она. Она сказала, что доктор ей что-нибудь вколет и ей сразу станет лучше. И что она не хочет тревожить твой ночной сон. Потому что ты встаешь рано и работаешь. По крайней мере, доктор сделал все, чтобы ей стало лучше, но, я думаю, он уже мало чем может помочь. И он позвонил попозже, сказать, что нашел ей место в хосписе в Ньютон-Эбботе. Мы все с ней.

– Я еду, – сказал Келли.

Он быстро направился к машине, стараясь успокоиться. Мойра не умерла, но она умирает. Таков был смысл этих слов, как их ни толкуй. И в последнее время этого можно было ожидать. Его действительно затрясло, когда он приехал к Мойре домой и увидел, что свет выключен и дом закрыт. И как всегда, его пожирало чувство вины. Он ощущал это почти физически, будто какое-то злобное существо поглощает его внутренности. Он никак не давал о себе знать в течение двух дней. И Мойра запретила будить его ночью, поскольку он работает над книгой. Что на самом деле было плохой шуткой.

Глава 9

Хоспис располагался в современном, специально построенном здании на окраине Ньютон-Эббота. Келли уже однажды побывал там в прошлом году, навещая своего старого друга, который умирал. Келли надеялся, что больше никогда в жизни ему не придется переступать порог этого здания.

Когда он первый раз попал сюда, атмосфера была вовсе не такая, как он ожидал. Хоспис был тихим и спокойным заведением, в котором за пациентами ухаживали не только профессионально и в то же время ненавязчиво, но также очень заботливо. Келли подумал, что там просто замечательные сотрудники. Он бы с такой работой не справился, это уж точно. Как бы это ни называли, люди приходят в хоспис, чтобы умирать, и он бы не смог с этим справиться.

Он тихо постучался в палату Мойры. Дверь открыла Дженнифер. Она улыбнулась и пустила его внутрь. Все три девочки сидели у кровати мамы. Но почти сразу, как только Келли зашел, они поднялись, чтобы уйти.

– Ты, наверное, хочешь побыть с мамой наедине, – сказала Дженнифер. – Мы можем выпить пока чашечку чаю или что-нибудь в этом роде.

Келли кивнул. Как всегда, ни одна из девочек ни словом не упрекнула его. Они, разумеется, и не знали, что, к его еще большему стыду, он вовсе не хотел побыть с Мойрой наедине, но не мог этого сказать. Он сел на кровати совсем близко к Мойре и положил свою ладонь на ее ладонь.

Мойра слабо улыбнулась. Она выглядела ужасно больной, но все же Келли заметил, что она по-настоящему рада его видеть.

– Прости меня… – начал Келли.

Мойра продолжала улыбаться.

– Ты ведь всегда извиняешься, правда? – сказала она очень тихо.

– Да, я всегда извиняюсь, – улыбнулся Келли.

– Но ты же действительно меня любишь, Джон?

– О да, дорогая, я люблю тебя, я очень тебя люблю.

Это было легко. Видя, как беспомощно она лежит, он чувствовал, что любовь переполняет его. Но он знал, что его любовь к Мойре никогда не находила правильного выражения. Один психолог, который, по мнению Келли, обладал гораздо большим здравым смыслом, чем другие представители его профессии, однажды сказал: вся проблема в том, что каждый понимает слово «любовь» по-своему. Келли слишком хорошо понимал, что любил Мойру, любил ее всем своим сердцем, но это вовсе не означало, что он любил ее так, как она любила его. Прежде всего, Мойра была более постоянна. Она никогда не подводила его. Ни разу за десять лет, чего Келли не мог сказать о себе.

– Я тоже люблю тебя, Джон.

– Я знаю, дорогая. Тебе необязательно это говорить. Не утомляй себя.

– Нет, я хочу сказать. Я столько всего хочу сказать тебе, Джон. Ты же будешь продолжать общаться с девочками.

– Да, конечно, я буду.

– С ними все будет в порядке, я уверена. У меня хорошая страховка, каждой из них достанется небольшая сумма денег. И конечно, еще есть дом. Но Дженнифер всего девятнадцать. Слишком мало, чтобы остаться совершенно одной. А Лини только на несколько лет старше ее. По крайней мере, Паула замужем, у нее есть своя семья. Я знаю, Дженнифер и Лини могут навещать ее и Бена в любое время, когда захотят, но все-таки…

Голос Мойры стих. Келли не знал, что сказать.

– Она относится к тебе как к отцу, ты знаешь это, Джон, – продолжала Мойра. – Ты относился к ней намного лучше, чем к ней относился ее настоящий отец. Это правда.

Настоящий отец бил свою жену и почти не замечал своих детей. Все в этой жизни относительно. Келли надеялся, что для всех девочек Мойры он был лучше Питера Симонса. Но он также отлично знал, что был паршивым отцом для своего собственного сына. Для Ника. Смешные штуки иногда выкидывает жизнь.

– Для меня Дженнифер – как родная дочь, Мойра, – сказал Келли.

И это было почти правдой. Но с другой стороны, Дженнифер ведь ничего от него не требовала. Это и сделало их отношения почти идеальными. У Келли всегда плохо получалось выполнять чьи-то требования.

– Ты присматривай за ней. Будь с ней иногда. – Голос Мойры был теперь чуть громче шепота. Келли видел, что даже малейшее напряжение почти лишало ее сил.

– Конечно.

Келли чувствовал себя очень неуютно. Мойра давала ему указания, что следует делать, когда она умрет. Это было абсолютно ясно. Хотя слово на букву «с» даже не произносилось. Келли снова понял, что не хочет сидеть у ее кровати и слушать это. Не хочет вообще находиться рядом с ней. Да, это было ужасно. Но он предпочел бы находиться в любом другом месте, делая все, что угодно, только бы не сидеть у ее кровати и не смотреть, как она умирает, зная, что они никогда не заговорят об этой ужасной реальности. Никогда. Мойра была медсестрой. Но несмотря на это, а может быть, и именно из-за этого она не хотела обсуждать свою болезнь и ее последствия. Может, потому, что очень хорошо знала, каковы будут эти последствия.

– Не пытайся говорить, милая, – сказал он. – Не утомляй себя. Просто отдыхай. А я буду здесь, рядом с тобой.

Он сжал ее руку и почувствовал ответное пожатие, хоть и очень слабое. Глаза ее были закрыты. Она снова погрузилась в сон. Спустя какое-то время он уже не мог понять, спит она или без сознания.

Он ткнул кнопку звонка, вызывая сиделку. Она пришла очень быстро, наклонилась над Мойрой и аккуратно пощупала ее пульс.

– Сложно сказать, что на самом деле происходит, – произнесла сиделка. – Но пока она спокойна, пока нет болей и приступов отчаяния, то…