Огненный вихрь любви - Кортни Хенке

Неторопливо поднимались они по лестнице: Эмма впереди, Макс на ступеньку ниже. С каждым шагом сердце билось сильней. Пойдет ли он за ней в комнату? Попросит ли пойти в его? Поцелует ли? Эмма вздрагивает от звука его голоса:

— Эмма.

Она останавливается на последней ступеньке и поворачивается. Губы Макса оказались на уровне губ Эммы. «Да», — шепчет она, чувствуя, что голова начинает кружиться.

— Прежде чем закончится этот дивный вечер, я хочу… — тихо говорит он. Его дыхание ласкает губы Эммы.

— Да? — грудь едва касается его груди. — Сделай это, Макс, — нежно просит она.

Эхом по дому разносится боевой клич индейцев, Эмма в испуге отпрянула назад. Макс лихо перекидывает ногу через перила и — о, ужас! — съезжает вниз. Там он приземляется с оглушительным грохотом прямо на пол из красного дерева.

Эмма не успела броситься вниз по лестнице — из темноты донесся жизнерадостный смешок.

— Спокойной ночи, Эмма! — крикнул счастливый Макс.

— Спокойной ночи, Макс! — бросила она. — Надеюсь, ты сломал себе спину!

Под громкий смех она удалилась в свою одинокую спальню.

Глава 9

Макс открыл глаза. Поморгал.

— Неужели я еще в постели? — поинтересовался он сам у себя. — Ой, — Морган дотронулся до ноющей левой щеки и проснулся окончательно. Вспомнил о вчерашнем вечере. «Этого наглеца за соседним столиком нужно было просто удавить из-за его непристойного отношения к Эмме», — подумал Макс и вздохнул.

«Я даже не мог и предположить раньше, что полезу драться. Нет, все-таки здорово я ударил того хама, — похвалил он себя. — Но что на меня так подействовало, что я полностью потерял над собой контроль?» — недоумевал Макс.

Он потянулся и только сейчас обнаружил еще один синяк на заднем месте, шея не поворачивалась. «Слава Богу, хоть голова цела, — думал Морган, потирая шрам. — А ведь могли так намять бока… Это же надо, как я вчера разошелся. Да, давно со мной этого не было».

Странно, но он чувствовал, будто тяжелый груз свалился с плеч. Душа с легкостью парила под веселую музыку, музыку Эммы (нельзя сказать, чтобы это ему нравилось, ведь он привык маршировать под собственного барабанщика). Макс схватился за голову.

— Слава Богу, ты в порядке, — хихикнула Эмма. От запаха кофе и жареной грудинки Максу стало нехорошо.

— Опять побывала на стойке? — неестественно сострил он.

— Я не могла больше тебя ждать.

— Ты дурно на меня влияешь. Водишь меня в сомнительные места, — Эмма села на кровать. Запах пищи становился просто нестерпимым. Макс застонал.

— Ничего страшного, — нежно сказала Эмма, взяла Макса за руку и дала маленький стаканчик. — Выпей глоток.

— Это какое-нибудь тошнотворное зелье домашнего изготовления?

Эмма поднесла стаканчик к его губам. Макс со вздохом покорно выпил.

— По вкусу напоминает мяту, — распробовав, удивленно сказал он и отдал стаканчик. — Что это?

— Ш-ш-ш… три, два, один, сейчас!

Желудок судорожно сжался, Макс прикусил губу, чтобы не застонать от боли. Неожиданно боль отпустила… и похмельный синдром улетучился вместе с нею.

— Что… что это за чудодейственное вещество? — испуганно спросил Морган. — Действие просто поразительное. Это сделала твоя мама?

— Да.

— Ну и ну! Если не умрешь от желудочных спазмов, то будешь долго жить.

— Мама бы меня прокляла, если бы узнала, для чего я использую эту настойку.

— А для чего она предназначена?

— Снимать менструальные спазмы.

— Что? — Макс чуть не задохнулся.

— Не переживай, — успокаивала его Эмма. — Грудь от нее не вырастет. Это безобидное средство. Однажды утром Сисси не могла подняться с постели и я проэкспериментировала.

— Все-таки кто эта Сисси?

— Сисси — друг. Ей, наверно, лет сто, но это обстоятельство не мешает ей быть экзальтированной особой. Когда я попадаю в неприятные истории, она всегда меня защищает. Она — писательница, одна из так называемого «потерянного поколения», частенько я ей печатаю рукописи, чтобы заработать денег. У нее — артрит. Сисси будет в Сент-Луисе через пару недель, она приглашена на благотворительный бал.

— Ее имя случайно не «Чеймверз»?

— Да.

— Боже мой, ты знаешь одного из десяти лучших авторов нашей страны и зовешь ее просто писательницей? У тебя нет совести!

— У меня есть. У Сисси — нет.

— От этого зелья… — Макс сморщился и потер кадык.

— Не беспокойся, Макс. Мама не может положить ничего вредного в свои снадобья, — проговорила Эмма, нежно коснувшись лица Макса. — Может, принести льда?

— Нет, — сказал он и потянул одеяло, сообразив, что на нем ничего нет… и она сидит на кровати. Макс отодвинулся от Эммы, и ушибленный копчик дал знать о себе. Теперь Моргану было все равно, кто сидит на кровати, страсть потухла, не успев разгореться. Макс с облегчением вздохнул.

— Тарелка на шесть часов, — проворковала Эмма, поставив поднос ему на колени. Мягкий шелк скользнул по его руке. — Апельсиновый сок на одиннадцать, кофе — час. Гренки слева от тарелки, бекон на двенадцать.

От удивления карие глаза Макса округлились.

— Откуда ты это знаешь?

— Как ты думаешь, что я делала в твоем книжном шкафу?

— О, — он вспомнил те многочисленные руководства, которые покупала Шаннон, но никогда не читала. — Спасибо.

Макс ел, Эмма молча смотрела на него. Всю ночь она металась в постели, не зная, что делать. В какой-то момент Эмма поняла, что была очень наивной, полагая, что Макса так просто соблазнить. Он будет бороться с ней, он будет бороться с собой — лишь бы не потерять власть. Макс хочет распоряжаться своей жизнью, но почему это значит, что она не может стать ее частью?

Эмма посмотрела на Макса, будто видела его в первый раз. Предчувствие никогда не обманывало ее. Сегодня Макс ведет себя не совсем обычно. Баррикады еще на месте, но, казалось, защитники покинули их.

Ах, как жаль, что она не может знать, что думает и чувствует Макс. Вот Диана, у нее бы получилось… В детстве они с сестрой бродили по острову и наблюдали за жизнью маленьких зверей. Диана их очень любила, и они отвечали ей тем же. Крошечные создания забывали о природных инстинктах и шли к ней прямо в руки, благодаря терпению и любви.

«Сегодня Макс настроен не так решительно, значит…» — думала Эмма, и от этой мысли соски стали твердыми, прикрытые шелком ночной рубашки. Как хорошо, что она не переоделась. Терпение и любовь.

— Эмма, — нежно позвал Макс. — Я… я не хочу больше.

Она посмотрела на недоеденный завтрак.

— Может быть, подогреть?