Один вечер в Амстердаме - Алёна Белозерская

Когда Ирма вошла в кабинет, он задумчиво смотрел перед собой.

— Павел, — она провела рукой по его волосам, — ты заболел, дорогой?

В глазах женщины светилось беспокойство, и это доставило Войтовичу огромное удовольствие. Он быстро схватил ее за руку и усадил к себе на колени. Ирма начала вырываться.

— А если войдет Авилов?

— Он уехал «в порт», — ответил Войтович.

Несколько поцелуев скрасили дурное настроение, в котором Войтович пребывал с самого утра. Он выпустил Ирму из объятий, та поднялась и поправила юбку.

— Стоит чаще уезжать. За время моего отсутствия ты превращаешься в страстного мальчишку, что очень мне нравится.

— А может, наоборот, — предложил Войтович, — ты больше не станешь меня покидать.

— Это предложение руки и сердца? — рассмеялась Ирма.

— А если так?

Смех прекратился, Ирма взволнованно прокашлялась.

— Вернемся к Зефу. — Она присела за стол Авилова. — Признаюсь, кроме того, что я получила удовольствие от самого Амстердама, ничего другого не произошло. Зеф встретился с Максом де Фризом, потом три дня просидел в своем номере. Снова встреча с де Фризом — в общем, все по протоколу.

— Он встречался только с де Фризом?

— Да, — кивнула Ирма. — Однако я не знаю, что он делал последние часы перед отлетом в Гамбург. Мне не удалось проследить за ним, потому что Пирро едва не обнаружил меня. Признаюсь, этот урод вел себя подозрительно. Дважды исчезал. Первый раз, после встречи Зефа с Максом, отсутствовал три дня. А во второй раз недолго, всего несколько часов.

— Он следил за де Фризом, — пояснил Войтович.

— Откуда тебе известно? — насторожилась Ирма.

— Я знаю, о чем говорю, — лишь ответил Войтович. — Значит, ты считаешь, что Зеф вел себя адекватно?

— Как всегда.

— Спасибо, — кивнул Войтович.

— Это все? — возмутилась Ирма. — Я потратила четыре дня…

— Ужин? — быстро спросил он.

— Устраивает, — улыбнулась Ирма. — Только без кольца и других нелепостей.

— Я всегда думал, что женщины радуются, когда им предлагают выйти замуж.

— Я — исключение из правил.

— Никогда в этом не сомневался. — Войтович не понимал, расстраиваться ему или радоваться, ведь как мужа его отвергли, но хотя бы не удалили из списка любовников. — Но мое предложение остается в силе.

Зеф уже несколько минут мерил шагами ковер в номере, ожидая Войтовича. За время, проведенное в Гамбурге с семьей, Зеф понял, как можно заставить Генриха выйти из тени. Он и сам попался на эту уловку, когда агенты Интерпола пригрозили расправой его семье, и Генрих не станет исключением. Ради своих близких люди идут на любые жертвы, даже открывают свое истинное лицо. Они делают все, чтобы спасти своих любимых.

— Павел! — вскричал Зеф и в порыве радости вместо обычного рукопожатия обнял Войтовича за плечи. — Рад тебя видеть, — уже спокойнее добавил он.

Войтович был удивлен подобной встрече, но ничего не сказал.

— Что выпьем? — спросил Зеф, направляясь к бару.

— Зеф, ты ведь мусульманин, — хитро напомнил Войтович.

— И что из этого следует? — в том же тоне ответил Зев, и глаза его заблестели от смеха. — Что я не должен употреблять алкоголь? Моя религия запрещает заниматься многими приятными вещами, но это не значит, что я ревностно выполняю все ее каноны.

— Ты весьма лоялен.

— Скорее умен, — усмехнулся Зеф. — И, поверь мне, религия не имеет ничего общего с умом. Напротив, ум исключает религию, но, конечно же, не веру. Я глубоко верующий человек, однако не религиозный.

Войтович хлопнул в ладоши и рассмеялся.

— Браво, господин Ноли! Твое отношение к миру завораживает.

— Надеюсь, восхищение многократно усилится, когда я расскажу, каким образом мы получим Генриха. Поверь, — самодовольно произнес он, — Генрих сам к нам придет.

— О чем ты?

— О ней. — Зеф положил перед Войтовичем конверт с фотографиями цветочницы, которые несколько дней назад сделал Пирро. — О его жене Эльзе.

Войтович с интересом вытащил фотографии и замер. При взгляде на светловолосую женщину, которая была запечатлена на снимках и которую Зеф назвал Эльзой, перехватило дыхание. Это была Марина Войтович, его жена, не Генриха. Он пораженно вцепился в фотографии и бросил на Зефа растерянный взгляд.

— Эльза?

— Эльза ван дер Ассен, — сказал Зеф, разливая виски по стаканам. — Жена Генриха. Когда она сказала: «У каждого есть свой секрет», все стало предельно ясным. Я вспомнил, где видел ее лицо. У каждого есть свой секрет, — повторил Зеф. — Так любит говорить Генрих, это его коронная фраза.

Войтович взял в руки стакан и осушил его.

— Налей еще, — попросил он дрожащим голосом.

— Что с тобой? — нахмурился Зеф. — Ты покраснел, тебе плохо?

— Нет, — резко ответил Войтович. — Я в порядке. Они давно женаты?

Зеф медленно опустился на диван и задумался.

— Более десяти лет, — сказал он. — Но дело не в этом, а в том, что Генрих обожает свою жену. В ее руках он плавится, как воск. Да, ради ее благополучия Генрих сделает все, что угодно… Павел! — повысил он голос, поняв, что говорит сам с собой. — Павел, я заберу у него Эльзу, и тогда он сделает все, о чем его попросят.

Войтович облизал пересохшие губы.

— Если Генрих любит ее так, как ты говоришь, то убьет любого, кто к ней приблизится.

Зеф пригладил белую бородку и задумался.

— Для начала я установлю наблюдение, — сказал он. — Таким образом, будет известно, сколько людей ее охраняют. В дом, где она живет, пробраться невозможно. С виду он прост, но думается мне, что защищать его будут лучше, чем Пентагон.

— Считаешь, Генрих прячется здесь? — Войтович указал на фото виллы, рядом с которой была снята Марина.

— Вряд ли, — сморщил нос Зеф. — Но то, что он находится близко к своей жене, — это факт.

Каждый раз, когда Зеф произносил слово «жена», Войтович чувствовал, как сердце начинает неистово колотиться. Хотелось рыдать оттого, что Марина принадлежит другому, тем более Генриху. И несмотря на то, что голос разума советовал проявлять спокойствие, так как женщина с фотографий может быть только похожа на Марину, сердце упрямо твердило, что это его жена.

Войтович верил своим ощущениям. Когда он видел Марину в последний раз, ей было двадцать семь, получается, что сейчас ей сорок пять. Эта дама выглядела очень хорошо, но ей вполне можно было дать чуть больше сорока. Войтович остервенело потер глаза и снова всмотрелся в снимки. Зрение и чувства не обманывали его. Это была Марина, которая теперь носила другое имя и была чужой женой.