Красиво жить не запретишь - Иван Мотринец

В гостинице «Турист», как и предполагал Жукровский, им дали, разумеется, не без денежного поощрения с его стороны, несколько адресов частных квартир. В одной из них, в районе Комсомольского озера, был телефон и после коротких переговоров с хозяйкой здесь же, у стойки администратора, вопрос был решен.

Часть вечера пришлось провести за ужином втроем: пригласили смущающуюся, но вскоре чрезвычайно оживившуюся после дегустации трех бутылок молдавских марочных вин, хозяйку — моложавую, услужливую, но, пожалуй, чрезмерно суетливую старуху. Правда, нежелательных расспросов с ее стороны не последовало, а ужин хозяйка дополнила весьма щедро — маринадами и соленьями собственного приготовления, получившими горячее одобрение квартирантов.

Их комната выглядела чистенькой и веселой благодаря многочисленным вьющимся, цветущим и даже плодоносящим растениям — от деревца лимона в кадке до густых сплетений наподобие лианы, с глянцевыми, пламенеющими на свету листьями.

Они хорошо подходили друг другу в постели, неспешно, умело занимаясь любовной игрой. Наташа легко, с радостью подчинялась пожеланиям Жукровского, растворяясь, тая в его сильных, умелых руках.

Утром их разбудил стук в дверь. Однако хозяйка проявила деликатность, дверь осталась закрытой, она лишь сказала:

— Завтрак, молодые люди, на столе, отварите себе сосиски, чай заварила. А я схожу за пенсией, потом в магазины, в два часа жду вас на обед.

— Чудненько, прямо-таки по-семейному, — прокомментировал Жукровский и поцеловал Наташу. — С добрым утром, волшебница!

— Ох, какое хорошее утро! Солнышко…

— Впереди у нас хороший день, чудный вечер. Все в наших руках, милая.

— Славик, я хочу спросить…

— Да, Натали.

— Не знаю, как сказать. В общем, ты и с другими не раз так делал: чужой город, квартира, хорошая плата хозяйке за услуги?

— Как только подобные мысли могли прийти к моей Натали? Ну да, ты ведь меня совсем почти не знаешь. Но неужели мой приезд к тебе в Одессу, это вот утро ничего не говорят? Что же тебе нужно: затертые слова, клятвы?

— Нет и нет! Мне очень хорошо! Такой замечательный праздник!

— Решили единогласно: праздник продолжается! А завтрак, между тем, стынет.

Дневной Кишинев, как, впрочем, и почти любой другой город страны, не мог предложить им достойный выбор развлечений. Потолкались по магазинам, посидели в маленьком кафе, заказав по бокалу марочного молдавского вина «Утренняя роса», побродили по центру города. Вечером, по неписанным правилам подобных отношений между мужчиной и женщиной, отправились в ресторан и были разочарованы ненавязчивым, доходящим до наглости сервисом, в том числе и сомнительным качеством пятизвездочного коньяка.

На следующий вечер Жукровский повел Наташу в более изысканное место — ресторан, расположенный в здании гостиницы Верховного Совета Молдавии, двери которого распахнулись перед ними всего за «четвертак». Здесь все было на уровне: и выбор вин, и вышколенный официант, и располагающий к неспешному, интеллигентному отдыху интерьер.

Жукровский входил во вкус новой жизни, Наташу возбуждало, пьянило это состояние непроходящего праздника, она была как бы под гипнозом, ни о чем не спрашивая и не думая о дне, который неминуемо придет, чтобы вернуть ее в привычный серенький мир, к обыденным заботам и обязанностям.

Нельзя сказать, что Жукровский был неискренен с Наташей, его все еще радовала ее красота и изящество, не пресытился он пока и любовью с ней. Но уже нервировали собственные затраты в этой, во всем остальном, вполне удачной поездке. Наташа должна тоже платить по счету, учитывая его непростые обстоятельства. Но как этого добиться?

Эксперт-криминалист осветил опрокинутые «Жигули» фонарем. Иволгин подошел поближе, присел, вгляделся:

— Похоже, пулевые отверстия?

— Я уже все отснял. Да, по машине стреляли, — отозвался эксперт.

— Хороша ночка. Как в Чикаго. Нужно тотчас же сообщить прокурору. Действуй, Валентин.

Внешнее хладнокровие не изменило майору, хотя сюрпризы этой ночи были ошеломляющие: два преступления с применением огнестрельного оружия. Круто разворачивались события, организаторы и участники которых оставались во мгле, куда более непроницаемой, чем эта ночь.

Работа шла без суеты и эмоций. Перепачканные — обрывистый склон буквально оплывал под ногами инспекторы ГАИ вели замеры, подсчеты. Валентина заинтересовало нечто на краю шоссе, чуть подальше от места падения машины. Иволгин поднялся к нему.

— Похоже на кровь. В машине, заметили, тоже имеются пятнышки.

— Ну, это покажет анализ.

— Покажет, что не в курицу стреляли и не краситель везли на светлом сидении. Эй, прокурорская машина, слышите?

— Где уж нам! Но разборка здесь шла серьезная. Если здесь, у шоссе, действительно, пятна крови, если они идентичны тем, что в машине, значит, труп или раненого искать вокруг да около бессмысленно. Увезли на другой машине.

— Света мало. А вдруг опять зарядит дождь со снегом? Туго нам придется… Заметили, что при всех страстях, разыгравшихся здесь, преступники госномер с машины успели снять? Вычислим, конечно, но время, время!

— Догадливые ребята, спасибо, не сожгли машину, — Иволгин уже прикинул, сколько работенки подбросила им нынешняя ночь.

Да, хороши они будут через сутки на министерском ковре. Жизнь — дурак не позавидует, но сам майор не желал себе судьбы иной. Привычка? Может, подсознательная тяга к сильным ощущениям? Отчего-то ведь добрая половина граждан любит детективное чтиво, детективные фильмы, а еще не менее четверти не признается в столь неизысканном вкусе, но вкушает охотно. Выбор собственного дела — сложная штука. Сначала ты выбираешь, а после, если не ошибся, оно, это твое дело, засасывает тебя всего с потрохами.

Подъехали прокурор и следователь Иванцив, с ними, кажется, еще один эскперт. Еще через десять минут прибыл подполковник Никулин. Ночной осмотр кое-что дал: обнаружили пулю, слабый след протектора, по всей вероятности, второй машины, которая и увезла раненого. Врач предполагал, что в момент отъезда раненый был жив, Бог весть на чем строя подобную догадку. Но Скворцов уже не единожды убеждался в точности подобного «диагноза».

Пробыв еще на месте происшествия около часа, прокурор, Никулин и Иволгин уехали. Осталась рабочая группа. Так что поздний рассвет застал Скворцова и Иванцива на бурой обочине трассы, изрядно промерзшими и голодными.

Около десяти утра капитан и следователь въехали в город. Иванциву хотелось одного: вытянуться поудобнее на собственном диване, закрыть глаза и проспать часов десять. Скворцова больше донимал пустой желудок, потому он и убедил следователя заехать наскоро перекусить. Ни того, ни другого дома никто не ждал, с завтраком или без оного. Зашли в кафе «Красная шапочка», Валентин здесь не раз подкреплялся. Народу, к удивлению Иванцива, привыкшего к нехитрому самообслуживанию, и в эту пору оказалось в кафе немало. Тоже загадка. Ладно бы студенты, молодежь. Но за столик, на котором они расставили тарелки с салатами, сосисками и два стакана сока, подсела, с их согласия, женщина лет сорока с усталым или огорченным лицом. Ее завтрак был еще скромнее: сок и пирожное. Женщина сняла пальто, перебросила его на спинку стула, пожелала соседям по столику приятного аппетита.

Валентин отметил, лишь на мгновение оторвав глаза от тарелки, и ее хорошо развитую, все еще стройную фигуру, и интеллигентное, чуть скуластое, но очень миловидное лицо, и умелый, почти незаметный макияж, и тонкую, красивую кисть. Руки человека притягивали внимание Скворцова не меньше, чем его глаза. Гадать по руке — до этого он, конечно же, не дошел. Но приходилось читать, что опытный, специально обученный медик может по ладони определить целый ряд заболеваний.

Сам же Скворцов считал, что с большим процентом вероятности способен именно по рукам определить образ жизни человека. У многих женщин после сорока, как бы молодо и свежо не выглядело лицо, руки, увы, выдают возраст, испещренные тончайшей сеткой, как бы стянутые ею. Странно, но такие руки сыщик не раз замечал и у тех, кто отнюдь не обременен домашней работой: кухней, стиркой.

Именно руки часто выдают волнение, беспокойство человека. Руки «говорят» при рукопожатии, столь непохожем у разных людей. Руки способны свидетельствовать о радости и усталости. И, конечно же, о занятиях человека.

У женщины, сидевшей наискосок от Валентина, руки, без сомнения были привычны к работе. Отчего же она в такое время пришла в кафе? А может, после ночного дежурства? Или она в командировке?

Капитан не уделил бы столько времени случайной соседке, если бы не заметил явный интерес к ней Иванцива. И Скворцов решил, по возможности, посодействовать. Как? Зачем? Не успел подумать об этом, просто он глубоко уважал и любил следователя Иванцива, а значит, его тревожила щемящая неустроенность старшего друга, его мрачный скепсис. И вдруг в глазах Иванцива — интерес, более того, смущение… Скворцов заговорил: