Том 8. Стихотворения. Рассказы - Федор Сологуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ноябрь 1905
«День безумный, день кровавый…»
День безумный, день кровавыйОтгорел и отзвучал.Не победой, только славойОн героев увенчал.
Кто-то плачет, одинокий,Над кровавой грудой тел.Враг народа, враг жестокийВ битве снова одолел.
Издеваясь над любовью,Хищный вскормленник могил,Он святою братской кровьюЩедро землю напоил.
Но в ответ победным крикамВосстает, могуч и яр,В шуме пламенном и дикомТоржествующий пожар.
Грозно пламя заметалось,Выметая, словно сор,Все, что дерзко возвышалось,Что сулило нам позор.
В гневном пламени проклятьяУмирает старый мир.Славьте, други, славьте, братья,Разрушенья вольный пир!
Ноябрь 1905
«Великого смятения…»
Великого смятенияНастал заветный час.Заря освобожденияЗажглася и для нас.
Не даром наши мстителиВосходят чередой.Оставьте же, правители,Губители, душители
Страны моей родной,Усилия напрасныеСпасти отживший строй.Знамена веют красные
Над шумною толпой,И речи наши вольныеУгрозою горят,И звоны колокольныеСлились в набат!
11 ноября 1905
Искали дочь
Печаль в груди была остра, Безумна ночь, –И мы блуждали до утра, Искали дочь.
Нам запомнилась навекиЖутких улиц тишина,Хрупкий снег, немые реки,Дым костров, штыки, луна.
Чернели тени на огне Ночных костров.Звучали в мертвой тишине Шаги врагов.
Там, где били и рубили,У застав и у палат,Что-то чутко сторожилиЦепи хмурые солдат.
Всю ночь мерещилась нам дочь, Еще жива,И нам нашептывала ночь Ее слова.
По участкам, по больницам(Где пускали, где и нет)Мы склоняли к многим лицамТусклых свеч неровный свет.
Бросали груды страшных тел В подвал сырой.Туда пустить нас не хотел Городовой.
Скорби пламенной язык ли,Деньги ль дверь открыли нам, –Рано утром мы прониклиВ тьму, к поверженным телам.
Ступени скользкие вели В сырую мглу, –Под грудой тел мы дочь нашли Там, на полу.
25 ноября 1905
«Тяжелыми одеждами…»
Тяжелыми одеждамиЗакрыв мечту мою,Хочу я жить надеждами,О счастии пою.
Во дни святого счастияВозникнет над землейВеликого безвластияСогласный, вечный строй.
Не будет ни царящегоНадменного меча,Ни мстящего, разящегоБезжалостно бича.
В пыли не зашевелитсяВопрос жестокий: чье?И в сердце не прицелитсяБезумное ружье.
Поверженными знакамиПотешится шутяВ полях, шумящих злаками,Веселое дитя.
Декабрь 1905
«Я спешил к моей невесте…»
Я спешил к моей невестеВ беспощадный день погрома.Всю семью застал я вместе Дома.
Все лежали в общей груде…Крови темные потоки…Гвозди вбиты были в груди, В щеки.
Что любовью пламенело,Грубо смято темной силой…Пронизали гвозди тело Милой…
22 июня 1906
«Догорало восстанье…»
Догорало восстанье, –Мы врагов одолеть не могли, – И меня на страданье,На мучительный стыд повели.
Осудили, убилиПобедители пленных бойцов, А меня обнажилиБеспощадные руки врагов.
Я лежала нагая,И нагайками били меня, За восстанье отмщая,За свободные речи казня.
Издевался, ругалсяКровожадный насильник и злой, И смеясь забавлялсяБеззащитной моей наготой.
Но безмерность мученьяИ позора мучительный гнет Неизбежности мщеньяНе убьет и в крови не зальет.
Дни безумия злогоСосчитал уж стремительный рок, И восстанья иногоПламенеющий день не далек.
27 июня 1906
Жалость
Пришла заплаканная жалостьИ у порога стонет вновь:– Невинных тел святая алость!Детей играющая кровь!
За гулким взрывом лютой злостиРыданья жалкие и стон.Страшны изломанные костиИ шепот детский: «Это – сон?» –
Нет, надо мной не властно жалоТвое, о жалость! Помню ночь,Когда в застенке умиралаМоя замученная дочь.
Нагаек свист, и визг мучений,Нагая дочь, и злой палач, –Все помню. Жалость, в дни отмщенииУ моего окна не плачь!
14 августа 1906
Парижские песни
«Раб французский иль германский…»
Раб французский иль германскийВсе несет такой же гнет,Как в былые дни спартанский,Плетью движимый, илот,
И опять его подруга,Как раба иных времен,Бьется в петлях, сжатых туго,Для утех рантьерских жен.
Чтоб в театр национальныйПриезжали, в Opera,Воры бандою нахальной,Коротая вечера, –
Чтоб огни иллюминацийЗвали в каждый ресторанСволочь пьяную всех нацийИ грабителей всех стран, –
Ты во дни святых восстанийТоржество победы зналИ, у стен надменных зданий,Умирая, ликовал.
Годы шли, – теперь взгляни жеИ пойми хотя на миг,Кто в Берлине и в ПарижеТоржество свое воздвиг.
«Здесь и там вскипают речи…»
Здесь и там вскипают речи, Смех вскипает здесь и там. Матовы нагие плечи Упоенных жизнью дам.Сколько света, блеска, аромата!
Но кому же этот фимиам?Это – храм похмелья и разврата,Храм бесстыдных и продажных дам.
Вот летит за парой пара, В жестах отметая стыд, И румынская гитара Утомительно бренчит.Скалят зубы пакостные франты,Тешит их поганая мечта,–Но придут иные музыканты,И пойдет уж музыка не та,
И возникнет в дни отмщенья, В окровавленные дни, Злая радость разрушенья, Облеченная в огни.Все свои тогда свершит угрозыТот, который ныне мал и слаб,И кровавые рассыплет розыЗдесь, на эти камни, буйный раб.
23 мая 1914,
Париж
«Есть вдохновенье и любовь…»
Есть вдохновенье и любовьИ в этой долго-длимой муке.Люби трудящиеся рукиИ проливаемую кровь.
Из пламени живого слитый,Мы храм торжественный твор им,И расточается, как дым,Чертог коснеющего быта.
14 апреля 1915
В этот час
В этот час, когда грохочет в темном небе грозный гром,В этот час, когда в основах сотрясается наш дом,В этот час, когда в тревоге вся надежда, вся любовь,И когда сильнейший духом беспокойно хмурит бровь,В этот час стремите выше, выше гордые сердца,–Наслаждается победой только верный до конца,Только тот, кто слепо верит, хоть судьбе наперекор,Только тот, кто в мать не бросит камнем тягостный укор.
28 июня 1915
