Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера - Роджер Мэнвелл

— Вы можете мне доверять, — просто ответил Штюльпнагель.

— Мы можем рассчитывать на Клюге?

— Полагаю, вам лучше переговорить с ним лично, господин генерал, сейчас я соединю вас с его штабом.

Воодушевленный безусловной поддержкой Штюльпнагеля, Бек сразу согласился, и звонок был переведен в штаб Клюге в Лa Рош-Гийон.

Клюге только что вернулся в штаб с фронта, где провел совещание с командирами 5-й танковой армии, занятой в операциях в секторах Кан и Сент-Ло. Он очень устал и после долгой поездки в открытом автомобиле весь покрылся пылью. Он быстро умылся, переоделся и позвонил домой начальнику штаба группировки генералу Гансу Шпейделю.

Шпейдель передал фельдмаршалу отчет об оперативной обстановке касательно наступления союзников в Нормандии, после чего добавил, как о деле, имеющем второстепенное значение, что звонил Блюментрит с сообщением о якобы имевшем место покушении на жизнь фюрера и о существующей вероятности того, что фюрер мертв. Шпейдель сказал, что лучше бы Блюментрит приехал в Ла Рош-Гийон и сообщил все имевшиеся у него сведения лично. Радио постоянно включено, но пока ничего подобного не передавали. Шпейдель не сумел оценить реакцию Клюге. Фельдмаршал просто поблагодарил его за сообщение и повесил трубку. Телефон сразу снова зазвонил. Примет ли фельдмаршал звонок от генерала Фромма из Берлина?[42]

Геббельс, единственный из главных нацистских лидеров, пребывавший в столице 20 июля, в два часа пополудни, как обычно, обедал в своей официальной резиденции на Герман-Герингштрассе. Его помощник Рудольф Земмлер, сменившийся с дежурства, беспрепятственно добрался до своего дома в пригороде. У Геббельса было не больше информации, чем у заговорщиков на Бендлерштрассе или в гестапо. Он только знал, что было произведено покушение на жизнь фюрера, но Божественное провидение спасло его. К своему немалому удивлению, он обнаружил, что не может связаться с Растенбургом. Делать было нечего, оставалось лишь ждать.

Только в половине шестого Геббельс получил инструкции по телефону, причем напрямую от Гитлера. Муссолини еще находился в Растенбурге, поэтому фюрер был краток. В Растенбурге подозревали, что в Берлине проходит военный путч. Следовало безотлагательно сделать объявление по радио, чтобы развеять циркулирующие слухи о смерти фюрера и отменить чрезвычайные приказы, как стало известно, распространяемые в Германии. Телефонные звонки из различных военных подразделений, встревоженных появлением приказов «Валькирии», поступали ежечасно. Народ требовал информации. Следовало принять срочные меры, и Геббельсу было поручено немедленно подготовить радиопередачу, в которой объявить о том, что Гитлер жив и здравствует.

Министр пропаганды совсем было собрался приступить к написанию сценария, когда в его резиденцию прибыл хорошо знакомый ему писатель и лектор капитан Ганс Хаген, состоявший в должности советника, и принялся настаивать на безотлагательной встрече. Он начал нести нечто невразумительное относительно путча, организованного фельдмаршалом фон Браухичем, бывшим главнокомандующим, которого Гитлер отправил в отставку еще в 1938 году. Геббельс, среди автократических привычек которого первое место занимали нетерпимость и вспыльчивость, не имел времени общаться с Хагеном, хотя тот, безусловно, был лояльным нацистом. Оказывается, в тот день Хаген читал свою очередную лекцию в Деберице и находился с Ремером, когда тот получил приказ привести своих людей в боевую готовность и прибыть на Унтер-ден-Линден для дальнейшего инструктажа. Хаген проявил несвойственную ему настойчивость, и Геббельсу пришлось его принять.

Его рассказ стал первой, несколько искаженной версией правды, услышанной нацистами, что вполне вписывается в череду событий того дня, но Геббельс ему не поверил.

Когда сигнал «Валькирии» о приведении войск в боевую готовность поступил второй раз в течение одной недели, Ремер и Хаген вначале отнеслись к нему как к очередному приказу сверху, хотя иностранные рабочие, которых он должен был касаться, вели себя, как всегда, покорно. Но Хаген был готов поклясться, что утром того же дня видел давно оставившего действительную службу фельдмаршала фон Браухича, который был одет в полную военную форму и ехал в военное министерство. Ремер объяснил, что у него сразу появилось некое неприятное чувство — ein ungutes Gefühl, — которое вкупе с информацией о покушении на жизнь Гитлера, полученной от фон Хазе, и приказом оцепить министерские здания убедило его в том, что имеет место переворот, коим руководит Браухич. Учитывая личное знакомство Хагена с Геббельсом, Ремер согласился, чтобы лектор взял мотоцикл и съездил в министерство пропаганды, чтобы узнать правду.

По его собственным словам, Хаген ворвался в министерство, вбежал в кабинет одного из знакомых чиновников и «выбросил оттуда даму, которая что-то записывала под диктовку». Потом он заверил удивленного служащего, что не является ни пьяным, ни безумным, и потребовал допуска к Геббельсу.

Геббельс внимательно слушал взволнованное повествование до тех пор, пока оно не подошло к смерти фюрера. Тут Геббельс вмешался и сообщил, что Гитлер жив и вполне здоров.

— Я пару минут назад разговаривал с ним лично, — сообщил министр. — Это правда, покушение на его жизнь действительно имело место, но фюрер чудом спасся. Поэтому приказов, на которые вы ссылаетесь, быть не должно, они не имеют смысла.

— Господин министр, — сказал Хаген, глядя из окна на улицу, — взгляните, на грузовиках проезжает рота из нашего батальона. Предлагаю немедленно послать за нашим командиром.

Геббельс сам убедился, что происходит нечто странное. Слушая Хагена, он делал для себя быстрые пометки. Теперь он отодвинул бумагу в сторону и приказал срочно соединить его с «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» — полком эсэсовских телохранителей фюрера, расквартированным в Лихтерфельде — в пяти милях от центра Берлина. Он привел полк в боевую готовность, но одновременно объяснил Хагену, что хотел бы любой ценой избежать открытого столкновения между армией и СС.

— А теперь идите и передайте своему командиру, чтобы немедленно явился ко мне, — сказал Геббельс.

Он проводил Хагена до двери и, когда тот уже перешагнул порог, схватил его за рукав:

— Скажите, Ремер — человек надежный?

— Я могу поручиться за него своей жизнью, господин министр.

— Прекрасно, тогда идите и скажите, что, если он не будет у меня в течение двадцати минут, я, как гаулейтер Берлина, подниму «Лейбштандарт», исходя из предположения, что его удерживают в качестве пленного на Бендлерштрассе.

Через некоторое время в кабинет постучался его помощник, принесший удивительные новости: прибыл некий лейтенант в сопровождении трех солдат с намерением арестовать его по приказу коменданта Берлина. Геббельс достал из ящика стола револьвер и приготовился к встрече. Вошел молодой лейтенант. Юноша явно трепетал от страха перед столь знаменитой всесильной личностью, как доктор Геббельс. Министр, не дав ему опомниться, обрушил на несчастного гневную речь, обвинив в связи с предателями родины. Он кричал, что фюрер жив и порядок очень скоро будет восстановлен. В конце концов он просто вытолкал ошалевшего лейтенанта из кабинета, наказав, чтобы он сообщил своим офицерам, что фюрер жив и здоров. Лейтенант поспешно удалился. Все это время дверь в кабинет оставалась открытой, так что сцену могли наблюдать посторонние свидетели.

А тем временем Хаген сел в коляску доставившего его в министерство мотоцикла и приказал водителю срочно разыскать Ремера. Они начали объезжать посты, на которых выясняли, что командир был, но уже ушел. На каждом посту Хаген оставлял сообщение о предательстве. Он очень спешил, памятуя о лимите времени, установленном Геббельсом. В конце концов он обнаружил Ремера на Унтер-ден-Линден и передал ему приказ Геббельса. Ремер уже и сам заподозрил неладное. Впоследствии он утверждал, что, когда уходил с совещания у генерала фон Хазе, он слышал, как генерал вполголоса отдавал приказ об аресте Геббельса, причем не военнослужащим охранного батальона, а патрульной службе. «Из этого я сделал вывод, — писал он, — что мне не доверяют». Он принял меры к обеспечению своей безопасности. Взяв с собой адъютанта, который мог бы стать свидетелем, он подошел к Хазе и спросил, можно ли видеть Геббельса. Хазе запретил[43].

Если верить Ремеру, он, проигнорировав запрет непосредственного командира, отправился к Геббельсу на свой страх и риск. Сделав это, он отдал себя в руки безжалостному профессионалу, человеку, обладавшему умом, силой и энергией, чтобы добиться своей цели любой ценой. Военные на Бендлерштрассе, несмотря на свою профессиональную подготовку, знания стратегии и тактики, были любителями, их джентльменское поведение и недостаток жесткости привели к поражению.