Одна в Нью-Йорке - Рут Сойер

Этот куплет Тринкет всегда пела хором с Люсиндой, и больше всего ей нравилось, что надо долго жужжать.

А зима все не кончалась и не кончалась. И вот однажды ночью, когда Люсинда очень долго не могла заснуть и ворочалась с боку на бок в постели, из открытой форточки вдруг подул ветер. Удивительный ветер! Он был полон весенних запахов. Никогда еще Люсинде не удавалось заметить весны, прежде чем она наступала. Девочка от волнения зашевелила пальцами ног. Будь у нее волшебная уздечка Беллерофонта, она сейчас бы неслась на Пегасе туда, откуда дует весенний ветер. Там она бы схватила весну и, зажав в руке, словно цветущую ветвь, воротилась в город. Впрочем, Люсинду не слишком расстраивало, что у нее нет ни коня, ни уздечки. Ведь она может завтра же надеть роликовые коньки. Да, да, она завтра обязательно понесется на них в школу. И теперь она скажет мисс Брекетт:

– Можете больше за меня не тревожиться, мэм. Потому что я снова катаюсь на роликах, всюду поют малиновки и жить мне совсем не трудно.

Наутро выяснилось, что весь снег за ночь стаял. Разумеется, роликовые коньки были немедленно извлечены из шкафа. Люсинде казалось, что с того злосчастного утра, когда ее выгнали из школы, прошел целый год. И уж никак не меньше ста лет она не ездила в школу на роликах. Вот почему, распрощавшись в это первое весеннее утро с мисс Питерс, Люсинда не просто покатила на роликах, а унеслась в какой-то совершенно особый мир. Она размахивала руками, и зимний капор из фетра все время съезжал у нее с головы, а ролики отбивали о мостовую какой-то захватывающий ритм. Этот ритм нельзя было упустить, и Люсинда принялась громко петь. На каждый квартал пути как раз приходилось по песне. Люсинда никого не замечала вокруг. Прохожие оборачивались, провожали ее изумленными взглядами, усмехались, а она летела все вперед и вперед.

Под солнцем на очень уютной кочкеЖила мама-жаба с жабенком в песочке.Тревожилась мама о милом сыночке —Моргать заставляла, сидя на кочке.

Этой песенки Люсинде хватило до самой Тридцать девятой улицы. А завернув за угол, она принялась услаждать уши случайных встречных историей о «Мудрой маме-муравьихе и двенадцати муравьишках».

Вдохновение не оставило Люсинду и в школе. Неправильные дроби в ее тетради исполняли испанский танец фанданго, исторические даты кувыркались, как клоуны, строки из «Без семьи», которые нужно было перевести с французского, прыгали из стороны в сторону словно козы. На исходе учебного дня в класс вошла мисс Брекетт.

– Интересно, что это за молодой человек ожидает тебя внизу, Люсинда? – спросила она.

– Мне и самой интересно, – выпалила в ответ девочка, но директриса так на нее взглянула, что она поспешно добавила: – Я правда не знаю. Ни один молодой человек мне просто в голову не приходит. Если только Эдвард Макдоуэлл? Но я ему совсем не нужна.

– Тогда пойдем вместе вниз и посмотрим, – сказала мисс Брекетт.

Они спустились на первый этаж. Там сидел мистер Ночная Сова. Он пришел за Люсиндой, чтобы с ней вместе отправиться на цирковой парад Барнума и Бейли. Люсинда тут же стала его упрашивать, чтобы он взял с собою Тринкет.

– Вы только подумайте, мистер Ночная Сова! – с жаром говорила она. – Это, наверное, будет первый цирковой парад в ее жизни! Прямо как Рождество, когда у нее в этом году была первая елка!

Против столь сильного довода молодой человек не сумел устоять. Они вместе зашли за Тринкет, взяли ее и направились к Медисон-авеню. Взобравшись на высокий сугроб, который тут почему-то еще не стаял, девочки наблюдали за представлением. Некоторое время спустя у них очень устали ноги, и Тринкет сказала, что хочет сесть. Мистер Ночная Сова положил на сугроб газеты и усадил девочек.

Хотя устроители парада обошлись без слонов, верблюдов и прочих редких животных, вроде «настоящих священных коров из Индии», представление вышло отличное. Тут были платформы на колесах, где изображались самые лучшие сказки – «Спящая красавица», «Красная Шапочка», «Али-Баба и сорок разбойников», «Золушка» и «Волшебная лампа Аладдина». Люсинда была в восторге. А Тринкет едва дышала от счастья. И мистер Ночная Сова весело смеялся. И они втроем старались хлопать как можно громче.

В субботу мистер Ночная Сова достал три билета для прессы в цирк на Медисон-сквер. Узнав об этом, Люсинда помчалась к Бродовски «одолжить на весь вечер Тринкет». Дверь открыла миссис Бродовски. Вид у нее был очень встревоженный.

– Тринкет простудилась, Люсинда, – тихо сказала она. -Я уложила ее в постель. Так что идите в цирк без нее.

Вместо Тринкет на субботнее представление отправился Тони Коппино.

– Может, так даже и лучше, – сказал Ночная Сова. – Вдруг Тринкет испугалась бы в этом цирке? Она же еще очень маленькая.

Перед цирком они зашли пообедать к Перселлу. Люсинде там давно нравилось. Главный официант Густав был ее старым знакомым, а из еды она предпочитала булочки с цукатами и изюмом.

– Мы сюда с мамой приходили, – объяснила Люсинда. -Это мне было вроде награды за долгие магазины, если я все-таки вела себя хорошо.

– Ну, сегодня мы обойдемся без магазинов, – улыбнулся Ночная Сова.

Они уселись на высокие табуретки, стоявшие вдоль прилавка овальной формы. Несмотря на то что Люсинда довольно долго сюда не приходила, Густав сразу ее узнал. Он осведомился о здоровье ее «уважаемой матушки», а Люсинда, спросив, каковы сегодня булки с цукатами и изюмом, весьма подробно посвятила мистера Густава в обстоятельства жизни своей семьи, а мистер Густав заверил ее, что булочки так же хороши, как всегда. Тогда Люсинда заказала булочку, пирожок с курицей и чашку горячего шоколада со взбитыми сливками.

– Это мой обычный набор, – с видом завсегдатая проговорила она. – По-моему, нет ничего вкуснее. Конечно, от мороженого я бы тоже не отказалась, но булочка с цукатами и изюмом такая сытная! Она переполняет мой организм до краев!

Тони заказал то же самое, что Люсинда, и тщательно копировал во время еды каждое ее движение. После обеда все трое крепко взялись за руки и зашагали к Медисон-сквер. Люсинда несколько раз спотыкалась и непременно упала бы, если бы с одной стороны ее не удерживал Тони, а с другой – мистер Ночная Сова. А спотыкалась она потому, что шла, задрав голову вверх. Да и как она могла идти по-другому, когда прямо перед ней на Медисон-сквер красовалась великолепная новая башня! Вершину ее увенчивала статуя Дианы-охотницы. Прекрасная Диана, стоя на цыпочках, натягивала тетиву лука. Казалось, еще миг – и над городом взлетит сияющая стрела.

– По-моему, я просто обожаю эту Диану, – выдохнула Люсинда и снова споткнулась. – Она как будто защищает наш город. Хорошо бы она всегда тут стояла!

В цирке пахло свежими опилками, животными, горячим арахисом и воздушной кукурузой. Ночная Сова сказал, что этот запах с детства составляет для него добрую половину очарования от походов в цирк. Обдумав его слова, Люсинда и Тони серьезно кивнули. В их жизни запах цирка тоже играл важную роль.

Когда они искали места, к ним подошел мужчина в цилиндре.

– Места для прессы? – почтительно осведомился он. – Ваше имя, сэр?

– Хью Маршалл, – отозвался мистер Ночная Сова.

– А газета какая? – последовал новый вопрос человека в цилиндре.

– «Нью-Йорк Сан».

– А как зовут эту юную леди?

– Это моя юная леди Люсинда, – улыбнулся Ночная Сова.

– Ну, тогда я вам, пожалуй, скажу, – решился мужчина в цилиндре. – Нам надо кого-нибудь усадить верхом на слона Джумбо. Вы, наверное, знаете, сэр. В паланкине. Не соизволили бы вы прокатиться?

Люсинда крепко сжала руку Ночной Совы. Не успел молодой человек рта раскрыть, как она выпалила:

– Большое спасибо! Только можно мы все втроем?

– Почему бы и нет, – без колебаний ответил мужчина. – Вот этот проход выведет вас прямиком в костюмерную. Скажете, что согласны ехать на Джумбо. Вам дадут накидки и тюрбаны для создания атмосферы восточного великолепия.

– Ура! Восточные великолепия! – вне себя от радости закричала Люсинда. – Пошли, Тони! Идемте скорее, мистер Ночная Сова!

И, волоча за собою друзей, Люсинда устремилась вперед по проходу. Позже молодой журналист уверял, что, если бы не она, ни за какие деньги не согласился бы на такое.

В костюмерной Люсинде выдали шаровары из красного атласа, которые нужно было натянуть прямо поверх одежды, золотую тунику и красный тюрбан с золотым полумесяцем. Водрузив это все на себя, она с тревогой окинула взглядом друзей и спросила:

– Ну как? Получается у меня восточное великолепие? А за леди из гарема меня можно принять, когда они едут на слоне убить ягуара или кого-то еще?

Годы спустя, читая Киплинга, Люсинда поневоле связывала картины восточной роскоши с этими нарядами из цирковой костюмерной. И тогда поездка на Джумбо воскресала у нее в памяти.

Тони надел желтую мантию и желтый тюрбан. А мистеру Ночной Сове достался костюм голубого цвета. Пока Джумбо степенно шел по проходу, Люсинда задержала дыхание и не дышала так долго, словно ей этого вовсе не требовалось. Слон показался ей прекрасным. Она не сомневалась, что такого слона больше не найдешь в целом свете.