Хранитель - Юлия Сергеевна Джемилова

– Почему я должна Вам верить?

– А зачем мне что-то придумывать? Я пришла сказать Вам, что Ваша дочь Вас любит и искренне раскаивается в своем поведении. Она сильно изменилась за эти годы, и она очень хочет, чтобы вы ее простили.

Я увидела, как взгляд Инны Сергеевны смягчился, она заморгала чаще, скрывая слезы. Я продолжила:

– Вы когда-нибудь задумывались над тем, что с нами бывает после смерти? И где сейчас Ваша дочь?

– Я часто задавалась этим вопросом, но никогда не находила ответа. Я боялась питать какие-то напрасные надежды на вечную жизнь, ведь этому нет никакого подтверждения.

– Ну зачем Вы так? Этому есть множество подтверждений. То, что я сейчас перед Вами – одно из них.

– Я часто видела ее во сне. Мне казалось, она хочет мне что-то сказать, но я не могла понять, что.

– Она просила прощения.

– Я-то давно ее простила.

Инна Сергеевна тяжело вздохнула. Мне казалось, внутри нее происходит борьба: ей очень хотелось поверить мне, но она боялась. Затем она подняла на меня взгляд:

– Ну и как она там?

– Очень даже неплохо. Она поняла, что прожила свою жизнь впустую и что только она одна в этом виновата, раскаялась в своих ошибках и теперь занимается активной деятельностью по спасению других душ.

– Звучит фантастично.

– Тем не менее, это правда. Она много мне рассказывала о вас и о своей жизни, она любит вас и регулярно посещает. Ей очень стыдно, что она так жестоко с вами обошлась, она поняла, что вы ей были самыми близкими людьми в жизни.

По щеке Таниной мамы скатилась слеза.

Ободренная, я продолжила:

– С ней все хорошо. Она очень хочет, чтобы вы не скорбели по ней, она сейчас там намного более счастлива, чем была при жизни здесь.

– Я только не могу понять, почему она явилась именно Вам?

– Потому что она мой ангел-хранитель.

Мы проговорили с Инной Сергеевной еще два часа. Она совсем оттаяла, и мне казалось, поверила мне. Слезу поминутно струились по еще щекам, она их даже не утирала. Я рассказала ей почти все, что касалось Тани и ее новой жизни в Том мире, я специально старалась упоминать некоторые детали и подробности, которые помогли бы Инне Сергеевне увериться в правдивости моих слов. Например, я рассказал о возвращении Тани к живописи (глаза мамы заблестели, она была счастлива, что дочь вернулась к творчеству.) Я вспомнила некоторые факты биографии Татьяны, о которых могли знать только ее близкие люди.

В конце разговора я все-таки решилась спросить о Танином отце. Инна Сергеевна отвела глаза:

– Я ничего ему не сказала. Он не хочет ничего слышать о дочери и просил даже не упоминать ее имени в нашем доме.

Эти слова как будто обдали меня волной холода. Я уже уверилась, что все хорошо, что я выполнила свою миссию, и теперь ни мне, ни Тее беспокоиться не о чем, как теперь вдруг осознала, что все намного сложнее. Я чувствовала себя представителем Теи, ее гонцом, и новость о враждебном отношении ее отца сильно меня расстроила. Я неуверенно спросила:

– Может, мне стоит с ним поговорить?

– Не думаю, что он захочет Вас слушать. Ко всему прочему, он еще и скептик и не поверит ни единому Вашему слову.

Я сникла, мне показалось, что я потерпела грандиозную неудачу. Инна Сергеевна, видя мое расстройство, ободряюще улыбнулась мне:

– Не принимайте все так близко к сердцу. Я-то Вам верю, а это уже кое-что, не так ли?

От этих слов мне действительно стало легче. Я благодарно на нее посмотрела:

– Спасибо Вам!

– Можно на «ты»? Это тебе спасибо!

Мама Тани сердечно сжала мою руку:

– Хоть ты и рассказываешь совершенно фантастические вещи, мне хочется тебе верить. Ты не похожа на человека, который бы что-то выдумывал или обманывал. К тому же по тебе видно, что ты действительно после тяжелой болезни.

При этих словах я удивленно подняла бровь (мне-то казалось, я уже совершенно здорова). Инна Сергеевна пояснила:

– Вон, какая бледная и худая.

Она помолчала, затем продолжила:

– Ты принесла мне радостную весть, – при этих словах по щекам пожилой женщины опять потекли слезы, – хоть я и не сильно религиозный человек, но о чем-то таком я догадывалась. Мне очень хотелось верить … в то, что моя единственная дочь сейчас в лучшем мире, … а ты это подтвердила, … и я чувствую, … что сейчас мне намного легче, чем до встречи с тобой.

Инна Сергеевна сглотнула и подождала, пока слезы отступят, затем продолжила:

Я чувствую, что мне легче, чем когда бы то ни было за последние одиннадцать лет…

Я закрыла глаза и обратилась мысленно к Тее, мне очень хотелось удостовериться, что она видит эту сцену, хотя по-другому быть и не могло. И я почти сразу получила ответ: я почувствовала ее благодарность.

Перед расставанием мы договорились с Инной Сергеевной, что обязательно продолжим общение. Я попробовала вернуться к теме ее мужа. Инна Сергеевна подумала и сказала:

– Не сейчас. Не сразу. Я попробую его подготовить. Но, может быть, когда-нибудь и он поверит.

После той встречи у меня остались противоречивые впечатления: я была счастлива, что Теина мама мне поверила, но меня очень расстраивало, что отец настолько сильно на нее обижен. Я попробовала представить, что бы сейчас сказала Тея, и услышала: «Спасибо, Вера, я счастлива и очень благодарна тебе, что ты это сделала. Не расстраивайся по поводу папы, просто нужно время». Это меня немного утешило.

В тот вечер я впервые подумала, что общение с ангелом-хранителем становится для меня частью повседневности. Это было легко и естественно, как будто так было всегда и так должно было быть, и мне это нравилось. Засыпая, я отправила Тее благодарность, и тут же как будто услышала: «Благодари Всевышнего».

Глава седьмая. Я навожу порядок

До свадьбы Макса оставалось несколько дней. Я понятия не имела, как мне на нее попасть и стоит ли. После личного знакомства в физическом теле с ним, его девушкой, его жизненным укладом мне совершенно расхотелось продолжать это дело. Это был чужой для меня мир, я себя в нем чувствовала неуютно, и мне не хотелось иметь ничего общего с ним. Максим, которого я увидела, отличался от моего возлюбленного, как черный цвет от белого, это был деловой и прагматичный бизнесмен, в жизни которого нет места чувствам, доброте, романтике. По крайней мере, так казалось с виду, и мне совершенно не верилось, что это тот самый человек, с которым мы клялись любить друг друга вечно. Конечно, внутренний голос подсказывал, что внешность обманчива, что надо смотреть глубже и шире, что я просто трушу, но эта самая внешняя реальность оказалась для меня настолько отталкивающей, что заставить