Джокер Сталина - Борис Орлов

Только это – не самое плохое, основная беда – это личный состав. Вот что с этими восторженными сопляками делать? Альцо закурил новую сигарету и снова тяжело вздохнул. Он-то уже успел понюхать пороху: сперва два года гонялся в Киренаике за ливийскими бандитами, а потом и в Абиссинии отметился. И в Албанию даже успел. И он теперь точно знает: если будешь сильно лезть вперед, мечтать об орденах и медалях – получишь личный гроб! Максимум! Потому как могут и не найти твое бренное тело – на куски разорвет. Только кто донесет эту простую истину до малолеток, отданных ему в подчинение? Вон этот юный пизанец Санти только и ищет случая, как бы побыстрее голову сложить. И похож этот Санти на младшего братишку, который вот так же геройствовал в Ливии. Он потом видел обезображенное тело – Луиджи не посчастливилось попасть в лапы ливийских бандитов живым… Томазо зябко передернул плечами: вспомнился жуткий в запекшейся крови обрубок – без кистей рук, ступней ног, ушей, глаз и кастрированный. Но не рассказывать же это соплякам из «Молодых коммунистов» – не поймут. Или не поверят…

На столе зазуммерил полевой телефон, и Альцо резко схватил трубку. В динамике захрипело, а потом взволнованный голос центуриона Чекки проорал:

– Мой сеньоре, югославы пошли в атаку со стороны наблюдательного поста четыре! Взвод вступил в бой!..

Ночная вылазка разведывательной группы 15-й дивизии превратилась в яростное боестолкновение, к которому постепенно подключались все новые и новые части и подразделения. Легионер Франческо Санти успел застрелить одного и ранить другого бойца, прежде чем остальные пятеро прижали его к земле дружным винтовочным огнем. Вот только им это не помогло: Санти исхитрился ранить еще одного югославского разведчика до того, как ранили его самого. Через десять минут перестрелки, когда ревущий от боли и обиды легионер отчаянно расстреливал последний магазин, сочиняя в уме прощальное письмо прекрасной Нине из далекой России, к нему подошло подкрепление – два десятка легионеров при двух ручных пулеметах. Югославским разведчикам пришлось туго – они потеряли еще двоих, пока подкрепление не подошло и к ним. С их стороны задергал рубчатым стволом и заплевался смертельным свинцом станковый «Гочкис». Легионеры начали было отходить, но тут их поддержали расчеты двух 45-мм минометов. Старший легионер Джулио Фарнези седьмой миной накрыл пулемет югославов, и воодушевленные «Молодые коммунисты», пополнившиеся солдатами из двух соседних рот, поднялись в атаку.

Еще в молодежных организациях фашистов итальянские ребята прошли первичную подготовку рукопашного и штыкового боя. Их преподавателями были бывшие солдаты ардити[95], в которых служил лейтенантом сам дуче. Да и после они всерьез готовились именно к атакам в штыки. Поэтому солдаты Зетской дивизии оказались неприятно удивлены дружным натиском итальянцев, с дружным ревом «Avanti!» и «Kazzo!»[96] кинувшихся на них из развалин кварталов Зары.

Натиск «мальчиков Муссолини» оказался столь мощным, что уже буквально через десять минут первые краснорубашечники прыгали на головы югославов в первой линии окопов. Кому-то из пизанцев показалось, что он видел убитого Санти, а потому над атакующими взлетело «Отомстим за Санти!». Штыки, кинжалы, саперные лопатки заработали еще яростнее. Особенно отчаянно колол кинжалом Франческо. Он мог действовать только одной рукой – пуля пробила ему левое плечо, но желание отомстить за неизвестного однофамильца заставляло забывать о боли. А потом Санти изобрел свой собственный боевой клич – «Нина!», который охотно подхватили сперва дравшиеся рядом, а потом и все остальные итальянцы. Вот так неожиданное наступление армии генерала Мальи получило наименование «Операция “Нина”». Но никто – ни сам генерал Мальи, ни маршал Грациани, ни Муссолини – никто не имел понятия, в честь кого. Даже сама Нина Митрофановна Блешнина – девушка крупная, тихая и спокойная, бригадир комсомольской бригады леспромхоза № 5 Костромской области, не подозревала о том, что одно из самых кровопролитных сражений войны назвали именно ее именем…

К утру оказалось, что «Джовани коммунисти» прорвали фронт 15-й Зетской на четыре километра в ширину и пять в глубину, и Недич был вынужден бросить на затыкание прорыва двадцать пятую Вардарскую дивизию генерала Недельковича[97]. Вардарцы чуть потеснили краснорубашечников, но Мальи спарировал встречный удар танками дивизии «Россо Чентауро». Сотня танкеток остудила наступательный пыл югославов, а прорыв расширился на пару километров в ширину и глубину.

Все предыдущие разы итальянское наступление с территории Зары терпело крах по простой и незамысловатой причине: на небольшой территории любое сосредоточение войск не могло остаться незаметным, и на угрожаемом участке югославы успевали накопить резервы в достаточном количестве. Но в этот раз все получилось спонтанно, без предварительной подготовки, и потому югославская королевская армия оказалась в довольно тяжелом положении. Итальянцы успевали подбрасывать подкрепления быстрее, чем обороняющиеся, так что уже к следующему дню положение третьей армии югославов стало угрожающим.

Той же ночью произошло еще одно событие, поставившее армию Недича на грань краха: отдельный моторизованный артиллерийский полк, чьими гаубицами югославский командующий рассчитывал пресечь наступление краснорубашечников, на марше попал под обстрел линкора «Джулио Чезаре». Только Мадонна знает, почему командир линкора решил пальнуть в ночную тьму шрапнельными снарядами калибра 320 мм, и кто направлял руки артиллеристов первой трехорудийной башни главного калибра, но факт остается фактом: три залпа накрыли тысячами круглых пуль растянувшуюся по рокаде колонну. Тяжелая шрапнель главного калибра прошивала насквозь тягачи, била лафеты орудий, а в довершение накрыла несколько грузовиков с боеприпасами. Отблеск взрыва был виден за добрых пять километров, а тяжелый грохот слышался чуть ли не на итальянском берегу Адриатики.

Пока югославы приходили в себя после потери восьми тяжелых шнейдеровских орудий и пытались вытащить из огненного ада уцелевшие семидесятипятимиллиметровки, командир «Молодых коммунистов» Альваро Неччи[98] подтянул всю имевшуюся в его распоряжении артиллерию и ураганным огнем поддержал новое наступление своих бойцов. Мальи заметил, что Зетская и Вардарская дивизии держатся на пределе сил, и вовремя ввел в прорыв части дивизии «Маркс». И югославы не выдержали и покатились назад. Генерал Недич обратился в Главный штаб, умоляя о помощи.

В королевском Главном штабе в Белграде получили паническое донесение генерала, но не особенно взволновались. В конце концов, итальянцы несколько раз предпринимали бесплодные попытки наступления, которые обычно заканчивались через два-три дня. Результатом таких наступлений становились лишь большие потери наступающих и подъем боевого духа бойцов Королевской Югославской армии. Так что первые два дня Недичу лишь приказывали держаться и предлагали не создавать нездоровых настроений среди подчиненных. Однако в этот раз штабные ошиблись. Сильно ошиблись…

– …Ну?! – Муссолини грозно взглянул на начальника Генерального штаба Кавальеро[99]. – И что это за наступление на Зарском участке? Почему я ничего о нем не знаю?!

Уго Кавальеро молчал, решая, как ему отвечать. С одной стороны, надо бы отругать Мальи за проведение несогласованного наступления, с другой – совершенно не за что. Генерал доложил в Генштаб, что сражение началось спонтанно, и он просто воспользовался сложившейся ситуацией. Весьма грамотно воспользовался, надо заметить. И потом, Кавальеро очень ценил и уважал Муссолини, искренне считая его своим другом. Поэтому нужно было придумать что-то убедительное, да и к тому же пока это наступление – единственный успех Итальянской Народной армии за все время с начала войны…

– Мой дуче! – принял в конце концов решение Кавальеро. – Это – действительно незапланированное наступление. Просто сами солдаты в едином порыве поднялись, воодушевленные вашими идеями народного коммунизма…

Муссолини поморщился. Он сам воевал и точно знал: никогда ни один солдат не захочет сам идти в атаку. Жить хочется всем, поэтому… Однако он благосклонно дослушал объяснения Кавальеро до конца: все-таки приятно, когда тебя называют «гениальным полководцем» и «великим вождем».

– Ну, хорошо-хорошо, достаточно, – наконец остановил он поток лести. – То есть никакой достоверной информации о начале этого наступления нет. А откуда взялось название «Операция “Нина”»?

Кавальеро пожал плечами:

– Об этом нет никаких сведений, мой дуче. Однако солдаты и особенно краснорубашечники идут в бой, выкрикивая именно это имя. Возможно, кого-то из погибших в самом начале звали «Нино», вот и…