Ночь огней - Элис Хоффман

Теперь Джоди видит, что букеты цветов — разных оттенков желтого, от золотистого до цвета слоновой кости. Лоток стоит перед темным прохладным сараем, в котором лежат дыни и тыквы. Джоди тянется мимо жестянки с деньгами к корзинке коричневых яиц. Или она так нервничает, что ее ладони пышут жаром, или яйца еще теплые. Неужели она способна разрушить чужую семью? Возможно, всем станет легче. Может быть, Вонни мечтает вернуться в Бостон и признание станет актом милосердия? Джоди идет по тропинке в лощину. Яйца в корзинке стучат друг о друга. Она больше не слышит работающего вхолостую мотора автомобиля Грега и гула машин на шоссе. Трава здесь странно мягкая и бледная; ее никогда не стригли. Джоди видит дом, он слишком мал для гипотетического великана. Она только взглянет на него одним глазком, чтобы рассказать Вонни правду. Она подходит к дому, недавно выкрашенному в серый цвет. Фундамент сложен из коричневого и красного камня. Дверь, в которую никогда не стучат гости, — цвета крови. Джоди заглядывает в переднее окно. Она тяжело дышит; ничего не разобрать, стекло в окне старое, из тех, что искажают картину. Кажется, она видит каменный камин, синий диван, старый деревянный стол. Потом она слышит кудахтанье кур и обходит дом. За домом — солнечный огороженный загон с несколькими курятниками. Курицы, яйца которых она унесла, — рыжие бентамки. Их перья блестят на солнце. От крика петуха у Джоди волоски на руках и ногах встают дыбом. Она смотрит на курятники и видит рядом с ними великана. Он не в силах пошевелиться или хотя бы вздохнуть, с тех пор как она вышла из-за дома. Он сидит в железном кресле, в руке у него чашка кофе, на коленях — газета. На нем бежевые брюки и белая рубашка. Его волосы, которые он вымыл в кухонной раковине, все еще мокрые и зачесаны назад, сохнут на солнце. Рукава белой рубашки закатаны. Оттуда, где стоит Джоди, не видно, насколько он высок, но его старые рабочие ботинки просто огромны. Джоди в жизни не видела человека прекраснее. По сравнению с ним все остальные кажутся уродами. Джоди неуверенно наклоняется и, не сводя с него глаз, ставит корзинку украденных яиц на землю. Затем поворачивается и убегает. Она чуть не падает, взбираясь по склону лощины. Великан хотел бы ей помочь, но не осмеливается выпрямиться перед ней во весь рост. Подросток подходит к краю лощины и бросает в великана два острых камня, но тот не трогается с места. Наконец девушка одолевает склон. Когда она скрывается из виду, великан встает и медленно собирает яйца.

Такие дела. Голубое небо, октябрь. Твоему сыну скоро исполнится пять, месяц назад он пошел в школу, но ты ни разу его не отвезла. Ты не была в его классе, не смотрела, как он играет на детской площадке. Утром ты собираешь ему обед и улыбаешься. Кладешь в пакет двойные сэндвичи, печенье с изюмом и глазурью, морковные палочки, дольки апельсина без косточек. Машешь вслед, стоя у задней двери, как примерная мать.

Ты читала о силовых полях в научной фантастике, и теперь сила, которую ты полагала выдумкой, воздвигла стену вокруг тебя. Если приблизиться к границе силового поля, скажем, выйти на крыльцо, в горле возникнет комок размером с грецкий орех. Если прорвать силовое поле, поставив ногу на ступеньки, тебя отбросит назад. Ты чувствуешь, как силовое поле пронзает твое тело. Ты не можешь идти дальше. Нельзя придумать ловушки надежнее, даже если при каждой попытке выйти из дома тебя будет бить током. Надо сохранять благоразумие, не то поверишь в злых духов. Что есть свобода воли, если невозможно выйти на собственную улицу, а при мысли о магазине тошнит так сильно, что нужно прилечь? Ты бы душу продала за сигарету, но не куришь, потому что не можешь дойти до магазина. Больше всего на свете ты боишься, что круг продолжит сжиматься. Возможно ли жить на диване? Возможно ли распасться на мельчайшие части и поместиться в бокале, ложке, наперстке?

Каждый день ты говоришь себе, что сегодня все изменится. Сегодня ты поцелуешь мужа на прощание и повезешь ребенка в школу. Восхитишься рисунками сына на стенах класса. Поболтаешь с другими матерями на парковке. По дороге домой опустишь окна и подставишь щеки холодному ветру. Завернешь в незнакомый магазин и купишь пачку сигарет. Если будет солнечно, остановишься на обрыве над морем. Туристов в это время года нет, и все будет принадлежать тебе одной. Ты вернешься домой кружным путем и нажмешь на гудок, чтобы муж знал: ты вернулась.

Но поскольку этот день еще не наступил и ты по-прежнему не можешь выйти из дома, ты часами пытаешься понять, откуда взялось силовое поле. Ребенком ты была похожа на маленького взрослого; если бы в восемь лет тебе выдали права, ты бы отправилась прямиком в Калифорнию. Ты жила одна и с любовниками, в городе и в деревне. Ты родила ребенка ноябрьской ночью, когда луна была оранжевой, а снега выпало на целый фут. Конечно, ты всегда боялась мостов. Если хорошенько постараться, можно припомнить и другие приступы страха. Однажды ты испугалась в переполненном вагоне метро на Манхэттене, в другой раз — когда парень из Бостона назвал неправильный адрес и ты сидела на незнакомом крыльце, не в силах пошевелиться от нахлынувшего ужаса. Во время беременности ты смертельно боялась, что поскользнешься на льду или грязи и погубишь ребенка. Скоро ты поймешь, что ворошить прошлое бесполезно. Какова бы ни была причина, вокруг тебя — силовое поле.

К несчастью, ты замужем за мужчиной, который не верит в страх и наверняка уже подумывает тебя оставить. Ты хранишь свои страхи в секрете и попытаешься преодолеть силовое поле, лишь когда будешь уверена, что никого нет дома. Ты попытаешься сделать самое страшное: сесть в пикап и куда-нибудь поехать. Тебя будет тошнить все утро. Ты выпьешь три чашки кофе, о чем немедленно пожалеешь. Наконец ты возьмешь ключи, которые висят на железном крючке рядом с буфетом. Твое сердце забьется быстро-быстро, а ведь до границы силового поля еще так далеко. Ты откроешь заднюю дверь и услышишь злорадный гул. Выйдешь на крыльцо, где твои легкие заболят и сожмутся. Может, здесь нет кислорода? Надо только вырваться за пределы силового поля, и ты бежишь. Ты бежишь и понимаешь, что силовое поле — невысокая стена от земли до неба. Оно безбрежно, как океан. Оно бесконечно. Ты по-прежнему в самой гуще его, когда садишься в машину. Но все равно заводишь мотор и ставишь ногу на сцепление, хотя ноги уже такие тяжелые, что ими почти невозможно шевелить. Ты доезжаешь до конца грязной подъездной дорожки и внезапно больше не можешь дышать. Ты даешь задний ход. Если бы кто-нибудь стоял сзади, ты бы переехала его без раздумий. Теперь ты видишь, что никогда туда не доберешься. И даже не знаешь куда, потому что забыла выбрать место назначения. Ты криво паркуешь пикап. Выдергиваешь ключи из зажигания. Острый край ключа от дома оставляет на ладони длинную тонкую царапину.