Бог ненавидит нас всех - Хэнк Муди

Буквально через минуту он возвращается и дает мне три тысячи долларов.

Вся следующая неделя проходит у меня как в бреду. Мои воображаемые курильщики дымят как паровозы, чтобы обеспечить меня десятью дополнительными пакетиками травы для Дэнни. Я с трудом выкроил время съездить в турагентство и забрать паспорт. Затем — звонок маме с извинениями. Впрочем, я прекрасно понимаю, что нужно ей сказать: ее настроение заметно улучшается, как только она по намекам догадывается, что в моей жизни вполне четко обозначилось присутствие женщины.

Только в пятницу после полудня — буквально за несколько часов до отлета в Корею — мне удается собрать то количество травы, которое заказывал и даже заранее оплатил Дэнни. Загрузив пиджак двумя с лишним фунтами марихуаны, я сажусь на метро и еду по уже знакомому маршруту. В первый раз за все это время на первом этаже бизнес-центра, где находится офис Дэнни, нет охранника, пропускающего своих и выписывающего пропуска посторонним. Журнал посетителей лежит на стойке, и я, издевательски ухмыляясь, записываюсь под именем мистера Грина. Еще несколько шагов — и я захожу в лифт. Кнопка нажата, двери закрываются.

Двери вновь открываются, и я вижу прямо перед собой двух полицейских.

Инстинкт самосохранения впадает в истерику и требует от меня: «Беги, беги!» Остатки оглушенного здравого смысла с ужасом констатируют, что выполнить эту рекомендацию, учитывая геометрические особенности замкнутого пространства лифта, объективно невозможно. К тому же копы смотрят на меня в упор.

— Все нормально, — говорит один. — Это не бомба, не чрезвычайное происшествие, просто — работаем.

Я пытаюсь изобразить на физиономии приветливую улыбку. Насколько убедительно это у меня получается — понятия не имею. Я физически чувствую, как у меня мгновенно поднимается температура. Еще немного, и от такой жары воспламенится марихуана, распиханная по карманам пиджака. Да еще этот запах, который ни с чем не перепутаешь, — я уверен, что от меня разит за версту. В общем, понимаю я, отсюда мне только одна дорога — в тюрьму. Как я шел по коридору, по правде говоря, не помню. Каким-то образом я оказался перед стойкой Рика и, оглядевшись, понял, что вовсе не избежал бури, а наоборот — оказался в ее эпицентре: офис Дэнни просто наводнен людьми в синей форме.

То, что для меня предстает сценами фильма ужасов, для Рика, похоже, выглядит чем-то занятным и даже захватывающим: он спокоен, расслаблен, а глаза его,, пожалуй, даже чересчур широко открыты. В общем, ощущение такое, что он оказался на съемках любимого сериала про полицию и никак не может нарадоваться своему везенью. Он хочет мне что-то сказать, но в этот момент из кабинета его босса выводят Дэнни, который пристегнут наручниками за обе руки к двум мрачного вида мужикам в серых костюмах.

Дэнни смотрит сквозь меня, как будто меня здесь и нет. Господи, как же я благодарен ему за эту выдержку.

— Попомни мои слова, Рики, — говорит он, обращаясь к своему помощнику, — я еще вернусь и трахну тебя во все дыры.

— Свои романтические порывы приберегите для сокамерников. Вот там, в тюрьме, хоть утрахайтесь, — огрызается Рик.

Дэнни в ответ даже не смеется, а гогочет и затем говорит:

— Какая тюрьма, какие сокамерники? Сынок, ты что, думаешь, меня на самом деле в тюрьму посадят? Хрен тебе, ублюдок недотраханный! В худшем случае посижу под домашним арестом в загородном доме, пока адвокаты разбираться будут.

— Я бы на вашем месте не столь оптимистично смотрел на собственное будущее, — заявляет вышедший из кабинета вслед за Дэнни и его конвоирами еще один мрачный дядька в костюме.

По его виду я понимаю, что он здесь Самый Главный. В руках у него знакомый мне девайс — испаритель, которым пользовался Дэнни.

— Лично я уже определил присутствие в вашем кабинете, как минимум, трех наркотических веществ, относящихся к группе А, — говорит Самый Главный. — Дождемся результатов экспертизы и добавим эти материалы к основному обвинению. Уверяю вас: ваш белоснежный воротничок при наличии такого количества статей в обвинении покажется судье ой каким запятнанным. В общем, Дэнни, я бы на вашем месте на адвокатов не очень рассчитывал, пусть они у вас и очень хорошие. — Обернувшись к одному из полицейских в форме, Самый Главный командует: — Скинь все с этого стола, ладно? Освободи место для изъятой наркоты и всех этих приблуд для ее употребления. Журналистам вечно фотографии подавай. Пусть порадуются. — Затем, неожиданно обернувшись ко мне, спрашивает: — А ты кто такой? Какого хрена тут делаешь?

Ответить на эти вопросы можно по-разному. Вариантов, конечно, масса, но ни один из них в этот момент не кажется мне не то что хорошим, а даже приемлемым.

— Вы знаете этого человека? — спрашивает он Дэнни.

— Я никого и ничего не знаю, — дерзко, я бы даже сказал, нагло заявляет Дэнни. — С этого момента все общение — только через моих адвокатов.

И Дэнни проводит рукой перед ртом, словно закрывая его на молнию, а затем отбрасывает в сторону воображаемый ключ.

— Выведите его отсюда, — говорит Самый Главный и, принюхавшись, добавляет: — Дева Мария и Святой Иосиф, да как их только раньше никто не сдал: тут же весь этаж травой пропах.

Самый Главный возвращается в офис Дэнни, а я остаюсь стоять, где стоял, — лицом к лицу с Риком.

— Что-то мне подсказывает, что Дэнни сегодня не до тебя, — говорит он с ухмылкой. — Пойдем провожу до лифта.

Рику явно не терпится поделиться новостями.

— Сам знаешь, он в последнее время все с какими-то немцами возился, привечал их, развлекал по-всякому… — Рик начинает выкладывать мне подробности происходящего, как только мы отходим на несколько шагов от полицейских и становится понятно, что они нас не услышат. — В общем, тут такие дела творились… Они ему из Ирана деньги переводили. Представляешь себе, из Ирана, от этих гребаных коммунистов.

Я с трудом подавляю желание восполнить пробел в Риковом образовании, мол, Иран — вовсе не коммунистическое государство, а классический пример теократии.

— Да ты что, с ума сойти! — говорю.

— Вот так-то… А ты говоришь… Ладно, я-то знаю, что ты ему наркоту поставлял, и если бы его по этой статье брали, то и ты бы не отвертелся. Но сам понимаешь: при таком раскладе наркотики — вообще дело десятое. На них и наткнулись-то только тогда, когда к нему в кабинет пришли. В общем, я так думаю: живи и не. мешай жить другим. Согласись, я ведь прав? А трава — да пошла она на хрен! Кто в наше время курит марихуану? Это же отстой. Слушай, вот если бы смог раздобыть мне кокса…

Коридор и холл на этаже просто кишат полицейскими в форме и в штатском. К счастью для меня, они вроде бы заняты своим делом и им не до того, чтобы подслушивать наш разговор.

— Не понимаю, о чем ты…

— Ну да, конечно, ты понятия не имеешь, о чем я говорю. Ладно, дело твое. Твоя жизнь — твоя игра. С Новым годом!

— Счастливо, Рик, еще увидимся, — говорю я, с трудом заталкивая свое тело в лифт.

— А Дэнни — он свое получил. По заслугам.

— По заслугам никто не получает, — говорю я, обращаясь не столько к Рику, сколько уже к закрывающимся дверям лифта. — А то, что получают и имеют, получено незаслуженно. — Эту фразу я договариваю уже в полном одиночестве в спускающемся на первый этаж лифте.

Я быстрым шагом прохожу, наверное, с десяток кварталов, время от времени нервно оглядываясь через плечо. Я, конечно, не специалист по конспирации, но, похоже, отправить за мной «хвост» действительно никому не пришло в голову. Поплутав еще немного, я ловлю такси.

— Аэропорт «Кеннеди», — говорю я, садясь в машину.

На часах почти шесть. До встречи с мистером Йи остается около двух часов.

— Сколько ехать будем? — спрашиваю водителя.

Таксист — толстый, просто необъятных размеров мужик с непроизносимым именем — смотрит на меня стеклянными, бессмысленными глазами и наконец выдает:

— Это как пойдет… Пробки…

В следующую секунду он, отъезжая от тротуара, чуть не угощает бампером припаркованную машину. Резко затормозив, он выдает тираду явно каких-то крепких выражений на незнакомом мне языке. Скорее всего, на одном из восточноевропейских.

— Вы как — в порядке? — спрашиваю я.

Таксист фыркает мне в ответ и, подумав, поясняет:

— Вторая смена кряду.

— Вы уж постарайтесь сделать так, чтобы мы доехали до аэропорта в целости и сохранности.

— Что-то не нравится — лови другую машину, — раздраженно говорит таксист, обернувшись, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Вы бы лучше на дорогу смотрели, а не то…

Поздно. Я слышу противный скрежет металла — это наше такси притирается бортом к припаркованной у тротуара машине. Водила резко крутит руль в другую сторону и, явно перестаравшись, вписывается в крыло здоровенного седана, тихо и спокойно катившего себе в соседнем ряду. Меня швыряет вперед, затем вбок — это мой пилот так энергично работает рулем, пытаясь вернуть машину на путь истинный. Увы, все эти манипуляции приводят к противоположному результату: наше такси заносит и разворачивает поперек дороги. Мы ощутимо бьемся о еще два автомобиля и наконец останавливаемся практически против движения. Вокруг нас тотчас же происходит еще несколько аварий: бьются те машины, водители которых не успели вовремя среагировать на наш высший пилотаж.