Контрразведчик - Денис Козлов

Генерал вошел в автобус последним и со вздохом сел на кресло пассажира.

— Ситуация такая, ребята, — начал он. — Офицер, руководящий артиллерийской батареей, забыл дать команду, чтоб старшие орудий подняли стволы. Все расчеты он сделал верно, а стволы не поднял. В итоге вместо намеченной цели батарея била прямой наводкой по вам. Вот такая ситуация.

Рохлеев внимательно осмотрел собравшихся и вдруг обратился к Михайленко:

— А вы, извиняюсь, старший офицер?

— Он старший оперуполномоченный контрразведки по району, — ответил за не успевшего раскрыть рот Максима подполковник Жердь.

— Угу, — закряхтел генерал. — Так вот, есть два выхода. Либо мы сажаем офицера. Старшего лейтенанта. Пару месяцев, как из училища. Даем огласку делу. Либо… Врем. В рапортах о случившемся указываем причину «нападение бандгруппы». Что решаете?

— Вина артиллериста большая. Но я не хочу ему портить судьбу. Пусть служит. Но лучше не в артиллерии, — сказал старший чеченских милиционеров.

— Другого и не ожидал, — проговорил Рохлеев, кивнув на орден. — Спасибо. Что скажут остальные?

— Было нападение. А так как здание ветхое, одного выстрела из РПГ хватило, чтоб обвалить несущую стену левого крыла, — сказал Максим.

— Ну, раз чекист говорит, то я думаю… — начал было Рохлеев.

— У меня матсредства сгорели, — начал Жердь, — за которые по факту с меня спросят. А это знаете — уголовная статья.

— Что именно? — посуровел генерал.

— Продовольственные пайки — четыре тысячи шестьсот семьдесят восемь комплектов, летняя форма — сто двадцать девять комплектов, платки носовые — десять тысяч восемьсот семьдесят четыре комплекта, носки — сто пятьдесят семь пар… — начал перечислять подполковник.

— А почему их списать на нападение нельзя? — спросил генерал.

— А это все не из армейских складов. Это помощь фонда «Боевое братство», которую я должен перераспределить между частями в Гудермесе и местным населением. И я за них расписался в получении. А как они приедут и спросят, где все? В суд на меня подадут, узнав, что я ничего никому не передал?

— «Боевое братство»? Генерала Громова? Так я с ним хорошо знаком и могу спокойно объяснить ситуацию. Не сажать же офицера из-за носков?

Все смотрели на подполковника. Он же молчал, сделав каменное лицо.

— Товарищ подполковник, — покраснев, сказал Рохлеев, — я вам слово русского офицера даю, что решу этот вопрос.

На лице подполковника заходили желваки, но он продолжал молчать.

— Ну и сволочь вы, товарищ подполковник, — не выдержал вдруг начальник медслужбы комендатуры. — Ведь все знают, что вы часть всего этого туркам продали в Ханкалу.

Жердь метнул разъяренный взгляд в сторону медика.

— Я за работу! Они нам ремонт же делали!

— Стоп. Каким туркам? — не понял генерал.

— Ну, тем, кто сейчас семейные общаги строит для дивизии, — ответил начмед.

— Для красноармейцев? — имея в виду дивизию Минобороны, спросил генерал.

— Так точно. Они тут ему туалет сделали. А он половину гуманитарки им отдал. А телевизоры, которые нам подарили, куда-то и вовсе дел.

— Товарищ контрразведчик, — улыбнулся генерал, подмигнув Михайленко, — это по вашу душу, налицо сговор турецких спецслужб и старшего офицера комендатуры.

— На самом деле, товарищ генерал, это действительно очень серьезно.

— Я… Да какие спецслужбы? — побледнел подполковник.

— А теперь слушай, бля… С Громовым я решу вопрос. При любой ситуации. Вякнешь про случившееся — сядешь. И… как ваша фамилия? — обратился Рохлеев уже к Максиму.

— Михайленко. Вы у меня госэкзамен по огневой принимали, товарищ генерал.

— А-а, так ты чекист свой, войсковой! Ну, это другое дело. Не буду спрашивать, какая нелегкая тебя толкнула на этот шаг. Так вот, Михайленко, я могу рассчитывать на тебя, что нароешь информацию о связях с турками этого субъекта?

— Так точно.

— Ну, на этом и закончим разговор.

Вечером Максим связался с Ханкалой и отрапортовал, что перебрался с «отделом» на сопку к артиллеристам сорок шестой ОБрОН.

— Как в связи с чем? — перебивая помехи, кричал он в трубку закрытой связи. — В связи с ликвидацией здания комендатуры. Прошу разрешения на поездку в Ханкалу…

Получив «добро» от Коновалова, он вышел из палатки связистов. Рохлеев о чем-то говорил с командиром артдивизиона, прибывшим из штаба бригады из-за ЧП, подполковником Репкой.

— А тебе, Репка, — донеслись обрывки фраз генеральской беседы, — я лично репу начищу, если необученный личный состав боевые задачи еще раз пошлешь выполнять. Пошли проверим, что у тебя тут за бардак.

Когда они приблизились к первой пушке, им навстречу выбежал неказистого вида лейтенант и, перейдя, как велит общевоинский устав, на строевой шаг, но делая это как-то по-куриному неуклюже, выкидывая коленца на ходу, стал докладывать:

— Товарищ… — на этом он оборвал свой доклад и попытался разглядеть защитного цвета звезды на плечах Рохлеева. — Э-э-э. Во вверенном мне первом огневом взводе происшествий не случилось. Личный состав…

— Так ты мое звание, лейтенант, назовешь? Или в твоих глазах мухи любовью занимаются?

— Я… э-э, — лейтенант был бледен и дрожал от страха и неуверенности как осиновый лист.

— Фамилия ваша?

— Командир первого огневого взвода лейтенант Толмачев.

— Сколько служишь?

— Две недели.

— Я не спрашиваю, сколько ты в дивизионе. Сколько у тебя выслуги?

— Две недели, — опустив голову в землю, ответил лейтенант.

— Репка, — генерал повернул каменное лицо в сторону командира дивизиона. — Это, бля, что? — И, снова обратившись к лейтенанту, спросил: — А до армии чем занимался?

— Да всем приходилось…

— Образование?

— Медицинское.

— Значит, медиком, был?

— Не совсем. Выпускался по специальности гинеколог, а так как в районе гинекологи были, пришлось ветеринаром в коровник устроиться. Поработал. Не понравилось, и я в армию ушел.

Лицо генерала стало красным, как алое знамя победы. Репка закрыл глаза — было видно, что он приготовился к худшему. Но генерал вдруг во весь свой могучий голос засмеялся. Смеялся он так заразительно, что даже бойцы на дальних орудиях, не слыша сути разговора, стали подхихикивать.

— А что я могу сделать? Ну, нет людей, товарищ генерал. Это все, что получаем. Лучшие-то в разведку и спецназ, а нам вот такое…

— Ну, а как же ты его сразу командиром взвода? Куда он у тебя стрелять будет? Чеченским бабам под юбки?

— Алимов, контрактник, замкомвзвода, его учит…

— Дожили… Замкомвзвода учит взводного.

— Товарищ генерал, если б у меня был выбор… Я и этих-то с трудом…

— Да не оправдывайся. Понял я. Знаю. У всех проблемы. Но, блин, приеду через месяц, чтоб весь личный состав был в идеальной готовности. Уяснил? Иначе я тебе, Репка…

— Репу набьете, — кивнув, закончил фразу за генерала командир дивизиона.

— Так точно, — улыбнулся генерал и пошел к стоящей колонне сопровождения.

«Сегодня он должен улететь в Москву, — подумалось Максиму… — и ждать следующей командировки, понимая, что как бы он ни хотел, тут ничего не исправить…»

31. Остановка в море грязи

Наступившая ночь принесла моросящий дождь и осенний ветер, забирающийся в палатки, в спальные мешки. Ветераны, имевшие ранения, переломы, нянчили, обняв ладонями ноющие в такую непогоду когда-то травмированные кости и посиневшие шрамы. Не мог заснуть и Максим. Из-за недавней контузии в голове сверкали белесые вспышки, жгли раны на ноге.

— Не спится? — улыбнулся старлею, узнав в нем товарища по несчастью, подполковник Репка.

— Ну да…

— К моим годам привыкнешь к вечному недосыпу, — улыбнулся он.

— Товарищ подполковник, вы завтра в Ханкалу едете?

— Нет. В Северный. Но проезжать рядом буду.

— Меня не подкинете?

— Не вопрос.

— Со мною боец мой и начмед комендатуры поедет.

— Решил показания взять?

— Ну, официально — нет. Он должен списать всякие свои лекарства, шприцы и получить новые.

— А неофициально?

— Там видно будет…

К рассвету удалось поспать, периодически просыпаясь, всего пару часов. Ночной дождь превратил дороги в вязкую грязевую кашу, которая к подъезду в Ханкалу закрывала полностью колеса бэтээра сплошной кашей.

Возле КПП в пластилиновый город скопилось несколько колонн. Пробка была вызвана простыми формальностями. У одного из старших колонны даты с печатями были проставлены не в той последовательности, другая колонна вернулась раньше времени. А третья вообще не должна была, по мнению комендантской службы, въезжать, хотя приказ у старшего офицера колонны на это имелся. Остальные же, прибывшие позже, стояли в грязи, не имея возможности просто подъехать к КПП.