Наркомы страха - Борис Вадимович Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, главную роль в создании настоящего культа Маяковского в советской стране, когда, по словам Бориса Пастернака, «Маяковского стали вводить принудительно, как картофель при Екатерине», сыграла сталинская резолюция. Ежов же выступил вдохновенным исполнителем пожеланий вождя.
Литературно-чекистский треугольник
В 1930 году, когда Надежда Мандельштам наблюдала чету Ежовых в Сухуми, первый брак Николая Ивановича уже трещал по швам. Возможно, Антонине /Алексеевне пришлась не по душе нестандартная сексуальная ориентация супруга. Позднее на следствии Ежов признался, что с 15-летнего возраста имел половые связи как с женщинами, так и с мужчинами. А в 1930 году он как раз был увлечен 26-летней Евгенией Соломоновной Хаютиной (урожденной Фигинберг), которая в ту пору была замужем вторым браком за дипломатом Александром Федоровичем Гладуном (позднее он стал директором Харьковского станко-инструментального завода).
В 1931 году Ежов расстался с А. А. Титовой, чтобы соединиться с Евгенией Соломоновной. Развод спас первую жену от неизбежных в будущем репрессий. Она продолжала благополучно трудиться на ниве сельскохозяйственной науки, окончив к тому времени Тимирязевку. Скончалась Антонина Алексеевна в Москве в 1988 году персональным пенсионером в весьма почтенном возрасте — 91 год.
Историю любви Николая Ивановича и его второй жены поведал на следствии Гладун, арестованный в 1939 году: «Ежов появился в нашем доме в ноябре 1927 года… С того времени Ежов стал бывать у нас почти ежедневно, иногда не только вечером, но и днем. Для лучшей конспирации наших сборищ Ионов (Ионов, Бернштейн Илья — один из руководителей Пролеткульта, позднее директор Госиздата; арестован в 1939-м, умер в лагерях в 1942 году — Б. С.), посоветовал их называть «литературными вечерами», благо нашу квартиру стал посещать писатель Бабель, который часто читал свои неопубликованные рассказы… Он негодовал на политику партии в литературе, заявляя: «Печатают всякую дрянь, а меня, Бабеля, не печатают»…
Бывая на этих так называемых «литературных вечерах», Ежов принимал активное участие в политических разговорах… хвастливо заверял, что в ЦК ему полностью доверяют и продвигают по работе. Эти хвастливые разговоры очень действовали на Евгению Соломоновну и всех остальных, делали Ежова «героем дня». Вовлечение в шпионскую работу Ежова взяла на себя Евгения Соломоновна. Он был в нее безнадежно влюблен и не выезжал из ее комнаты…
Ежов сошелся с моей женой, они стали открыто афишировать эту свою связь. На этой почве у меня с женой произошли раздоры. Она доказывала мне, что Ежов восходящая звезда и что ей выгодно быть с ним, а не со мной… В начале 1929 года я уехал на посевную кампанию в Тульскую губернию. Когда вернулся из командировки, Хаютина рассказала мне, что после ряда бесед с Ежовым ей удалось его завербовать для работы в английскую разведку, и для этого, чтобы его закрепить, она с ним вообще сошлась, и что в ближайшее время они поженятся. При этом она просила меня официального развода не устраивать, но близости ее с Ежовым не мешать…»
Исаак Бабель, также арестованный, в 1939 году на допросе осветил обстоятельства и своей связи с Ежовой: «Я познакомился с ней в 1927 году — в Берлине, по дороге в Париж, на квартире Ионова, состоявшего тогда представителем «Международной книги» для Германии. Знакомство наше быстро перешло в интимную связь, продлившуюся очень недолго, так как я через несколько дней уехал в Париж…
Через полтора года я снова встретил ее в Москве, и связь наша возобновилась. Служила она тогда, мне кажется, у Урицкого в «Крестьянской газете» и вращалась в обществе троцкистов — Лашевича (Лашевич Михаил Михайлович — видный троцкист, бывший заместитель председателя Реввоенсовета; умер в 1928 году — Б. С.), Серебрякова, Пятакова, Воронского (Воронский Александр Константинович — троцкист, литературный критик, бывший редактор журнала «Красная новь»; расстрелян в 1937 году. — Б. С.), наперебой ухаживавших за ней. Раза два или три я присутствовал на вечеринках с участием этих лиц и Е. С. Гладун. В смысле политическом она представляла, мне казалось, совершенный нуль и была типичной «душечкой», говорила с чужих слов и щеголяла всей троцкистской терминологией. В тридцатом году связь наша прекратилась… Она вышла замуж за ответственного работника Наркомзема Ежова. Жили они тогда в квартире на Страстном бульваре, там же я познакомился с Ежовым, но ходить туда часто избегал, так как замечал неприязненное к себе отношение со стороны Ежова. Она жаловалась мне на его пьянство, на то, что он проводит ночи в компании Конара (члена редколлегии журнала «СССР на стройке» и заместителя наркома земледелия; в 1933 году он был обвинен во «вредительстве в сельском хозяйстве» и расстрелян. — Б. С.) и Пятакова, по моим наблюдениям, супружеская жизнь Ежовых первого периода была полна трений и уладилась не скоро».
Исаак Эммануилович объяснил следователям причину неприязненного отношения Ежова: «Мне казалось, что он знает о моей связи со своей женой и что моя излишняя навязчивость покажется ему подозрительной. Виделся я с Ежовым в моей жизни раз пять или шесть, а последний раз летом 1936 года у него на даче, куда я привез своего приятеля — артиста Утесова. Никаких разговоров на политические темы при встречах с Ежовым у меня не было, точно так же, как и с его женой, которая по мере продвижения своего мужа внешне усваивала манеры на все сто процентов выдержанной советской женщины».
Подозрения Ежова насчет своей жены и Бабеля были основательны. Еще один «заговорщик», привлеченный к делу «железного наркома», бывший редактор «Крестьянской газеты» и директор Всесоюзной книжной палаты Семен Борисович Урицкий, как и Ежов, Бабель и Гладун, расстрелянный в 1940 году, утверждал на допросе: «С Евгенией Соломоновной я был в близких, интимных отношениях еще с 1924 года… В 1935-м от Евгении Соломоновны я узнал, что она также была в близких, интимных отношениях с Бабелем. Как-то при мне, приводя в порядок свою комнату, она натолкнулась на письма Бабеля к ней. Она сказала, что очень дорожит этими письмами. Позже она сказала, что Ежов рылся в ее шкафу, искал письма Бабеля, о которых он знал, но читать не читал».
Обвинения в связях с английской разведкой, разумеется, были придуманы следователями. Поводом послужил тот факт, что чета Гладун в 1926 году короткое время по дипломатической линии находилась в Лондоне. Даже интимную связь Хаютиной
