Песня на два голоса - Кэтрин Кэтрин

— Подумать только, твои болевые точки все на тех же местах! — усмехнулся Майкл. — Расслабься. Я не имел в виду ничего плохого, просто пошутил.

— Ладно. — Подумав, Лора добавила: — Извини. За многие годы я уже довела эту реакцию до автоматизма.

— Я заметил.

Майкл себе налил виски — если он пил, то предпочитал либо шампанское, либо крепкие напитки. Губы у него будут на вкус терпкие… Лора поспешно глотнула из своего бокала.

— Нормально смешал?

— Да.

— Нравится? — Майкл кивнул на панораму за окном. — Я выбрал эту квартиру в основном из-за вида.

— Не сомневалась в тебе.

— Подарок! — спохватился Майкл. — Секундочку…

Он поставил стакан на низкий столик и удалился куда-то в глубины квартиры. Лора подошла к бару и устроилась на высоком стуле, расслабленно вытянув ноги. Длинный вечер закончился, и сейчас в тишине и полутьме квартиры Майкла на нее снизошло умиротворение. Как будто она уставшая наконец вернулась домой…

Нет, ни за что! — взвыл здравый смысл. Не давай себя обмануть. Это не твой дом. Твой дом — та уютная квартира, которую ты обживала несколько лет, где чувствуешь себя защищенной, где лежат твои вещи, где ты всегда можешь скрыться. Это незнакомое помещение не твой приют. И не стоит считать его таковым просто потому, что здесь есть Майкл.

— Майкл не мой, — прошептала Лора, чтобы окончательно себя убедить.

И тут вернулся Майкл, словно вызванный заклинанием злой дух. В руках он нес обернутую неброской подарочной бумагой коробку.

— Это тебе. — Майкл вручил коробку Лоре. — Открывай.

— Прямо сейчас? — Она поставила бокал на столик и потянула за кончик широкую атласную ленту.

— А зачем медлить? Остальные подарки развернешь дома, а этот, будь любезна, при мне. — Он прислонился боком к стойке и наблюдал, как Лора сражается с бантом.

— Не развязывается.

— Давай помогу. — Пальцы Майкла на мгновение соприкоснулись с ее пальцами, и Лора сразу убрала руки. — Ну вот, готово. Дальше сама.

Она развернула бумагу, подняла крышку картонной коробки. Внутри обнаружились два бархатных футляра: плоский и широкий и второй — поуже и подлиннее.

— Сначала большой, — подсказал Майкл.

Лора послушно открыла крышку и онемела. На черном бархате осенними звездами сияло бриллиантовое ожерелье невероятной красоты. В середине — искусно выложенный из крохотных камешков ирис, любимый Лорин цветок.

— Ты сможешь надевать это на концерты и праздники, — нарушил Майкл воцарившееся потрясенное молчание. — Это, так сказать, на выход.

— О, Майкл…

— Теперь открой второй.

Она повиновалась, еще не в силах оторвать взгляд от искрящихся камней, и открыла второй футляр. Там оказалось украшение поскромнее: небольшой платиновый медальон на тонкой цепочке, на крышечке которого тоже был выгравирован ирис. Лора взяла вещицу в руки, открыла и замерла: внутри были фотографии.

Ее и Майкла.

Она отлично знала эти снимки: они были сделаны там, на том самом солнечном берегу в Майами, когда радость еще была ослепительной и ничто не омрачало отношения. Два улыбающихся лица. Два человека, которые были вместе, а теперь по отдельности. И вот они снова соединились, сияя улыбками с двух половинок медальона.

— Я хотел, чтобы мы были вместе, — тихо произнес Майкл. — Хотя бы так, в украшении.

Лора медленно подняла взгляд. Майкл стоял очень близко, закатанные рукава белой рубашки обнажали сильные руки, и пахло от него так знакомо… домом. Майкл всегда олицетворял для нее дом и будет олицетворять — притворяться бесполезно. Хотя бы самой себе Лора должна сознаться: она никогда не сможет его от себя оторвать.

Это будет ее маленькая тайна. Сейчас она уйдет и унесет эту тайну с собой.

— Почему ты молчишь? — спросил Майкл.

— Потому что не знаю, как выразить благодарность. — Некоторое время назад Лора сочла бы медальон издевательством, ей было бы больно получить его в подарок, однако теперь… Вроде бы Майкл не лжет ей. Это же не ловушка. Нет. Не может быть ловушкой.

— Ты не разочарована?

— Я в восторге, Майкл. — Она прикоснулась к бриллиантовому ирису. — Это ожерелье… Где ты его достал?

— Сделали на заказ, как и медальон, — спокойно объяснил он.

— Но… — Лора лихорадочно соображала.

Если Майкл заказал драгоценности, их вряд ли сделали за одну ночь. Вообще-то хорошие ювелиры работают не день и не два. Неделя — это очень быстро для изготовления ожерелья подобной сложности. А работа тонкая, это видно. Чай, не подвески французской королевы.

— Значит, ты готовил этот подарок заранее? — тихо спросила Лора.

Майкл промолчал, отошел к окну, взял свой стакан со столика и отхлебнул виски и лишь потом повернулся к Лоре.

— Твой день рождения никуда не делся, он по-прежнему есть в календаре, так что подарок был нужен. А насколько он символичен, я и сам не знал. До сегодняшнего дня.

Лора положила развернутый подарок на стойку, выудила из футляра медальон и, держа его в протянутой руке, пошла к Майклу.

— Держи.

— Ты хочешь, чтобы я забрал его обратно? — спросил он, когда она остановилась рядом с ним.

— Нет. Хочу, чтобы ты его застегнул. — Лора повернулась к Майклу спиной и приподняла волосы; через мгновение холодный тяжелый кругляшок лег ей на грудь.

— Вот и все. — Майкл не спешил убирать руки, положил их Лоре на плечи. — Значит, тебе понравилось?

— Это очень красиво, — тихо сказала Лора. — И очень приятно.

Майкл стоял слишком близко — Лора спиной чувствовала его тепло, ощущала его дыхание на своих волосах.

— Наверное, тебя пора отпустить домой.

— Ты меня уже выгоняешь?

— А разве ты не торопишься? Когда уходили из клуба, ты словно одолжение мне делала. Я подумал, ты устала и не хочешь меня видеть.

— В данный момент я тебя и не вижу, так как стою к тебе спиной.

Майкл хмыкнул и развернул Лору лицом к себе.

— Это легко исправить, не так ли?

Они замерли, пристально глядя друг на друга. Тут уже никаких недомолвок быть не могло: Лора знала, что Майкл хочет поцеловать ее. Этот его взгляд, затуманившийся перед поцелуем, она отлично помнила. И сейчас он предоставлял ей выбор: остаться или уйти. Он ни к чему не собирался ее принуждать.

Так чего же хочет она сама?

Мгновение растянулось, перетекло в другое, потом в третье. Лора и Майкл стояли неподвижно. Где-то глубоко в квартире тикали часы. Судя по басовитым щелчкам, большие, напольные. Золотистый приглушенный свет мягко обнимал, делал лицо Майкла похожим на картину кисти Микеланджело.