Хелот из Лангедока - Елена Хаецкая

Господа сели, и вино было принесено, после чего беседа потекла сама собой.

– Сколь дивен сей туманный край, – завел Хелот, – поистине небеса эти притягивают взор и заставляют вспомнить о божественном.

– О да, – кивнул сэр Ральф. – Вы, видимо, обратили внимание на фигуры, установленные на фасаде моего дома. Они служат в назидание горожанам, ибо всякий раз, проходя мимо, эти бедные люди поневоле задумываются над тем, что есть добродетель, а что порок.

– Чудесные фигуры! – согласился Хелот. – Как вы, должно быть, счастливы в этой стране…

– Увы, – сказал шериф с ноткой доверительности в голосе. – Хлопоты, мой друг, хлопоты, ничего, кроме забот и неблагодарности людской. То какие-нибудь холопы бегут в леса, то мои рыцари совершают глупость за глупостью. Вообразите… – Он мелко захихикал, что никак не вязалось с его представительной наружностью. – Вообразите, мы до сих пор не можем поймать какого-то Робина из Гуда…

– Из Локсли, – угрюмо поправил Гай. – Но он-то как раз пойман…

– Поистине, – заключил шериф, не соизволив расслышать последней реплики, – счастлив лишь тот, кто предоставлен сам себе.

– К сожалению, таких обетованных уголков не найти более, – сказал Хелот.

– Я слышал, сэр, что на вашей родине сейчас тоже кипит война, – вставил Греттир и с еле заметным беспокойством повел на Хелота глазами.

Хелот кивнул:

– Святейший Папа Иннокентий благословил воинов христовых на поход против лангедокской ереси. Увы, иного выхода он не нашел, ибо немыслимо более терпеть процветавшую в тех землях чудовищную проказу. Там, где я родился, говорят, более тридцати лет не служили мессу. К счастью, с ранних лет я странствую в обществе людей весьма благочестивых и чистых помыслами.

Шериф покивал:

– Сам я не имел несчастья видеть, но говорят, что эти отступники приносят в жертву младенцев, а храмы уродуют так, что они и на храмы-то не похожи. Я слыхал об одной церкви, где при входе стоит омерзительная статуя князя злых демонов Асмодея. На стенах же этого богопротивного храма развешаны картины с изображением крестного пути, и в деталях рисунков сокрыто множество гнусных противоречий, неявных или откровенных отклонений от общепризнанного. Об этом рассказывала леди Марион, известная своим благочестием.

Хелот сдержанно пожал плечами:

– Не хочу, чтобы вы превратно меня поняли, сэр. Я не защищаю ересь. О, напротив! Однако позволю себе заметить, что тамплиеры не вмешиваются в события в Лангедоке.

– Позвольте вам не поверить! – горячо возразил сэр Ральф. – Мне достоверно известно о том, что многие рыцари Храма предоставляют убежище альбигойцам и даже защищают их с оружием в руках. И уж ни у кого нет сомнений в том, что альбигойцы вступают в ваш орден и занимают там высокие должности. Более того! Я знаю, что в Лангедоке среди высокопоставленных тамплиеров больше альбигойцев, чем католиков.

– Не знаю, – высокомерно сказал Хелот. – Я не принадлежу к числу высокопоставленных братьев, и семья моя издревле была католической. Не стану отрицать: великий магистр в обращении к Папе указывал на то, что настоящие крестовые войны следует вести лишь против сарацинов…

– Мудрое замечание! – воскликнул Греттир, которого так и передернуло при слове «сарацин».

Гай во время этого разговора молча потягивал вино. Встретившись неожиданно с ним глазами, Хелот уловил дружеское расположение. Этот спокойный, молчаливый человек начинал нравиться лжетамплиеру. Сейчас он замечал сходство сэра Гая с Дианорой: те же широкие скулы, светлые глаза, та же рыжина в волосах.

Разговор сам собой перешел на женщин.

– Не понимаю тех, кто дает обет безбрачия, – лукаво усмехнулся шериф и посмотрел на Хелота. – Как можно существовать без женщин? Без этих дивных созданий! Видели бы вы наших дам – леди Ровэна, леди Джен, леди Марион… Одна другой краше.

– ВИДЕТЬ женщин не запрещает никакой обет безбрачия, – улыбнулся Хелот и тронул крест тамплиера у себя на груди. – Одно лишь созерцание прелестного личика, пышных волос, гибкого стана – все это дарит высокое наслаждение…

Шериф откровенно расхохотался.

– Да вы гурман! – вскричал он. – Созерцание, смотри ты!.. Эдак и обет может рухнуть…

– Посрамление дьявола не в том, чтобы бегать от нечистого, – отозвался Хелот. – Напротив, следует смело идти ему навстречу, не убоявшись решительной схватки. Взять хотя бы святого Сульпиция. Воистину великий святой этот отшельник святой Сульпиций, – заливался Хелот, а перед глазами у него так и стояла янтарная комната, пахнущая луком. – Вот кто неоднократно посрамлял дьявола. Господь наделил его светлым разумом. Этот святой исцелил меня от раны и сопровождавшей ее трясучки.

– Не нравится мне этот ваш отшельник, – сказал Гай Гисборн. – Не верю я ему. Больно уж свят. Наверняка либо приворотными зельями приторговывает, либо кормится от разбойников. Я еще займусь им поближе, как только время будет.

Шериф сделал неудачную попытку сесть поудобнее в своем кресле с прямой спинкой, приятнейше улыбнулся и сказал:

– Повесим завтра их главаря, вот и будет время разделаться с остальными поодиночке.

Вскоре после этого беседа угасла сама собой. Хелот, Греттир и Гай вышли на улицу втроем и остановились возле ратуши. Каменный конный Георгий с копьем охранял городской колодец. Несколько женщин остановились с кувшинами, чтобы набрать воды, но увлеклись беседой, кивая в сторону виселицы, сооруженной загодя.

– А можно поглядеть на этого главаря? – спросил Хелот. – Столько разговоров, столько слухов… От благородного Греттира, сэр, я слыхал, что это настоящее чудовище. И как мне сомневаться в том, если кровопийцы едва не перерезали ему горло…

– Это правда, – согласился Греттир и, подумав, добавил: – Бой был жаркий.

– О, я думаю, один вооруженный рыцарь легко может справиться с шайкой каких-то оборванцев.

Лицо Гая осталось неподвижным. Он не стал тратить времени на пустые возражения.

В этот момент какой-то школяр или подмастерье весьма гнусного вида остановился возле троих собеседников, поглазел на них нагло и неожиданно разразился бранной тирадой, понося норманнов и тамплиеров и призывая на их головы всевозможные кары Господни.

Гай выхватил из-за пояса кинжал и, не говоря худого слова, метнул в школяра. Однако парень, юркий, как юла, успел увернуться и мгновенно скрылся за углом. Подобрав свой кинжал, Гай обтер руки об одежду и брезгливо сказал:

– Житья не стало от студентов.

– А вы их сажайте в тюрьму и вешайте, сэр, – дружески посоветовал Хелот.

Греттир вдруг быстро шагнул в темноту аркады, окружавшей ратушу. Приученные войной к постоянной бдительности, Хелот и Гай машинально последовали его примеру. Мимо них оживленно прошуршали две пышные дамы. Хвосты их туалетов подметали растоптанный снег мостовой. На лицах Гая и Греттира появилось одинаковое выражение отвращения.