Верхняя Москва. Русский блицкриг - Анатолий Матвиенко

Пока искали армянку, Богуслав потянулся к глобам и с радостью почувствовал отклик. Хотя бы изначальная ворожба работает, пусть измученному телу и разуму сложно поддерживать гармонию контакта. Он выбрал Рода – его территория.

Неизвестно, виновато ли слишком глубокое истощение или сказалась мощная экранировка внутренней зоны дворца, но привычные зеленоватые ленты не исцелили, а лишь подкрепили. Так что несколько дней вынужденного покоя обеспечены. Зато к приходу Ангин Богуслав уверенно принял сидячее положение.

– Привет! Я слышала… Ты как?

– Ну, не Самарканд. Здесь не дадут окочуриться.

Девушка присела на край кровати. Узник постельного режима посмотрел на нее с откровенным удовольствием.

– Классно выглядишь.

– Правда? Но я же не стала…

– Именно поэтому. Видела – на улицах красотки если не на одно лицо, то примерно по одной моде. Ты фигуру подтянула, а черты лица не тронула. Индивидуальность, так сказать, сохранила.

– Какие же вы, мужчины…

– Что?

– Я нос укоротила! На целых четыре миллиметра! А ты пялишься и не заметил… Для кого старалась?!

Богуслав отметил, что и в нынешнем виде он намного длиннее принятого эталона, однако благоразумно ответил по-другому.

– Разве? По-моему, у тебя он всегда был красивый.

По глазам увидел, что прощен.

– Дамский угодник. Лучше расскажи, во что снова вляпался.

Княжич улыбнулся.

– Спрашиваешь так, будто каждый день влезаю в неприятности. После похода с Мартиком по Южной Армении вел почти растительную жизнь, только вчера какой-то урод на учениях обстрелял боевыми. Лучше о себе расскажи.

Ангин за год не побывала под пулями и взрывами, но впечатлений получила не меньше. Она наконец побывала наверху. И вообще как могла приспособилась к новой жизни. В молодые годы новое и раскрепощенное воспринимается легко: открытая одежда, хоть и без крайностей, свободные распущенные волосы на улицах, компания мужчин без сопровождения мамы или брата.

– Нравится?

– Не то слово. Будто в клетке жила. Точнее – существовала. Только Мартик ругается, как в Москву приезжает. Говорит – он бы на такой девушке не женился. Себе что-то присмотрел строгих правил, из далеких наших родственников. – Ангин усмехнулась. – Правит по указке русского советника, а важный, что падишах. Лучше скажи, ты надолго в Серебряный Бор?

– Ну, на неделю. Зайдешь снова?

– Если пригласишь. – Ангин на секунду замерла, точно собираясь перед важным словом или делом, потом легко коснулась губами мужского лба. Перейдя на тюркско-армянский, шепнула: – Выздоравливай. Я за тебя волнуюсь.

Она исчезла, оставив легкий женский коктейль запахов. Откинувшись на подушку, Богуслав попробовал разобраться. Прозрачные намеки на привязанность армянка бросала еще в Кыргызстане, по меркам ее народа и религии – более чем смелые. Сказать, что он в нее влюблен – явное преувеличение. Так зачем ей мозги пудрить? С другой стороны, при мысли о девушке с простудным именем губы непроизвольно растягиваются в улыбку, а от повторного посещения мужественного раненого солдата он и не думает отказываться.

На следующий день Богуслав окреп настолько, что решил встать и отказаться от утки, но его сразила наповал Милослава.

– Под Тверью – аномалия. Ворожба не действует, Род там не откликается. Радиус до километра, не считая поляны сбоку, где ты геройствовал.

Они глянули друг на друга, придя к одной и той же мысли, но не желая произносить ее вслух.

– Тетя, нужно отыскать Бороду.

– И сопоставить тверское пятно с ранними, что восточнее Австралии. Думаешь, развлекается тот, что представился Ярославом?

– Я не верю, что это отец. Он не стал бы истреблять княжеских солдат. В Океании – другое дело, там море, никого.

– Или рыбаки, на которых наплевать.

Богуслав прижал палец к уху, приютившему гаджет, и спросил:

– Борис? Отец?

– Кто-то из них тебя вызвал?

– Нет. Но я надеялся… Не знаю, куда стучаться. Сами они соединялись со мной где угодно.

– Когда сможешь выходить, попробуй за пределами Серебряного Бора. Твой нули не внушает ни малейшего доверия, но может быть полезен. – Милослава склонилась, но не стала чмокать в лоб как предыдущая посетительница, а жестко сформулировала: – Мне плевать, кто устраивает взрывы, даже если это действительно мой выживший и обезумевший брат. Его необходимо срочно вычислить и остановить, пока он не разнес княжество к чертовой бабушке. Отдыхай пока.

Отдохнешь тут! Опять сверхмощные силы, глобы в роли богов судного дня, человеческие жертвы, дух покойного отца-богоборца, взывающий к отмщению по отношению к мироустройству… Богуслав начал подумывать, не пожалеет ли он в итоге, ввязавшись в эту странную игру с неочевидными шансами на победу, но с прекрасной возможностью свернуть шею.

The gods may throw a diceTheir minds as cold as iceAnd someone way down hereLoses someone dearThe winner takes it allThe loser has to fall[1].

Глава одиннадцатая

Несколько окрепнув за неделю и восстановив хотя бы зачаточную энергетику для обычной магии, Богуслав покинул дворец. Под надзором тетушки снова попробовал вызвать фантомного отца или нули – тщетно. Даже при контакте с Родом.

– Используешь Бога в качестве телефонного справочника? Ну, ты и нахал, племянник.

– Пробую любые возможности. А теперь надо убираться из Москвы.

– Думаешь, некто или нечто выстрелит по тебе прямо здесь?

– Понятия не имею. – Княжич вдохнул апрельский воздух. Хотелось пробежаться, как в том тверском лесу, прыгнуть в лодку и выгрести на середину Москва-реки… Он вспомнил фото с места происшествия, погибших под Тверью парней из 12-й бригады и погрустнел.

Пока его словно мешок из-под картошки тащили на носилках, почти не замечал вокруг ничего. Сейчас – страшно. Компаньоны по лесному походу, предвещавшему пикник с легкой пьянкой, лежали сломанными куклами. На лицах навечно осталось выражение нестерпимой боли, в разинутых ртах застыл немой вопль. Незнакомые ранее пограничники, такие же простые русские парни, как из 2-й роты, выглядели не лучше. Богуслав попытался отвернуться, но Олег твердо заставил его и Радислава досмотреть до конца, чтобы пришло понимание, какие ставки на кону. Поэтому бесхитростные радости вроде пробежки по Серебряноборскому парку невозможны. Трагедия с большой степенью вероятности связана с Ярославом или его старшим сыном. Выходит, находиться в Тайной Москве означает подвергать других ненужной опасности.

– Милослава, позволь-ка мне прокатиться в Китайскую империю. Посмотрю на восточное побережье.

– Я думала об этом. Пока – нет. Собирай вещи и дуй наверх. – Регент на секунду задумалась и добавила, скорее убеждая саму себя, нежели бедового родственника. – По крайней мере магией там не устроить взрывы, подобные тверским. Тебя сопроводят.

– Не надо. Сам о себе позабочусь, а влипну – попрошу помощь, как в Самарканде.

Напоследок он забежал к Радиславу попрощаться, прихватил ключ от холостяцкой отцовской квартиры в Солнцево и двинул к переходу, на этот раз оставив облик капрала Богумила Молчанова, получившего длительный отпуск.

Станция метро «Маяковская», построенная при Сталине, вряд ли сильно изменилась за сотню лет. Ее и реставрировали-то, стремясь сохранить прежний облик. Богуслав вышел из неприметной двери, невидимой из камер наблюдения. В силу стационарных чар никто на станции из обычных жителей Москвы и работников метрополитена ту дверь не замечал, несмотря на отсутствие маскировки. С пересадками он добрался до Солнцево, открыл замок квартиры и замер на пороге. По логике, здесь никто не должен был находиться минимум три года. Но нет – сравнительно чисто, пахнет съестным, с кухни доносятся звуки готовки.

– Заходи. Что стоишь как не родной?

Богуслав осторожно пробрался на кухню.

Можно тысячу раз говорить себе, что отец умер, его аура разорвана на клочки и стоящий у старомодной плиты мужчина – фантом. Или подделка. В лучшем случае – дубликат с идентичной внешностью и биополем, которое тот и не думал скрывать. Но вот он стоит! Живой, здоровый, в своей квартире, хитро посматривает искоса, переворачивая на сковороде куски мяса, зажаренные с луком и залитые яйцом.

Богуслав сдержал первые порывы – броситься дублеру на шею, ударить его за присвоение отцовского облика… Или даже просто забиться в угол и зарыдать от незарубцевавшейся за два года раны от утраты родителей. Он сглотнул комок в горле и присел на выщербленный край старого табурета.

– Кто ты?

– Сейчас свининку покушаем и поговорим. Кстати, по здешним меркам круто – натуральное мясо. В Москве в продаже лишь мясоподобные полуфабрикаты. Так что присоединяйся.

Действительно, сковорода вместила минимум тройную порцию – мужчина готовил впрок или ждал визитера. Богуслав машинально кивнул, желая занять себя хоть чем. В присутствии существа, фантастически похожего на отца, он чувствовал себя ужасно.