По библейским местам - Генри Мортон

Тем не менее из этой плачевной ситуации родилась египетская национальная монофизитская церковь, которая последовала ереси и во имя своей веры разорвала отношения с остальным христианским миром. Для египтян такое поведение было естественным, поскольку они больше не желали использовать при богослужении греческий язык и читать на греческом евангелия (так что последние перевели на местный язык). Именно этому мы обязаны удивительным фактом — египетская церковь до сих пор проводит литургию (курбан) на языке фараонов, точнее, на той его упрощенной форме, которая существовала в разговорной речи V века.

После этого разделенная христианская страна в VII веке была завоевана арабами, которые резонно сочли ее легкой добычей. Византийские гарнизоны изгнали, и мусульмане оккупировали всю страну, не встречая реального сопротивления со стороны египтян, которые, как иногда предполагают исследователи, даже рады были сменить господ. Сначала арабы благожелательно относились к христианству. Они дали им имя, которое с тех пор закрепилось за этой частью населения: слово «копты», собственно, означает просто «египтяне». Это арабская огласовка греческого слова «эгюптос», от которого происходит форма «гюпт» или «гупт», если точнее воспроизвести арабское произношение привычного нам слова «копт». Арабам копты были нужны не меньше, чем греки-христиане туркам после завоевания Константинополя. Арабам хватило здравого смысла предоставить христианам вести хозяйство страны, что было в интересах новых завоевателей, строить для них мечети, изготавливать ювелирные украшения и пр. Но через некоторое время начались религиозные преследования.

Коптов мучили и притесняли всеми мыслимыми способами. Благодаря своему невероятному упрямству они выживали, но едва завершалась одна буря, тут же начиналась другая. Огромное количество коптов приняло мусульманство, но всегда находились те, кто готов был страдать и умирать за веру. Эдриан Фортескью, католический историк пишет:

Удивительно, что копты сумели сохранить веру на протяжении всех этих трагических веков. Когда наступит Страшный Суд, гораздо весомее богословских ошибок и заблуждений окажутся славные раны, понесенные ими за Него при кровавом правлении ислама.

До недавнего времени коптского патриарха выбирали из числа простых монахов из пустынных обителей, это правило хорошо подходило для времен, когда монастыри были центрами учености. К сожалению, за прошедшие века сложилась ситуация, когда престол святого Марка стали занимать невежественные и по большей части консервативные отшельники. В 1928 году правило отменили, и теперь патриарха можно выбирать только из числа епископов. К главе коптской церкви предъявляют следующие требования: от должен быть старше 50 лет, не иметь в прошлом жены, не употреблять мясо и рыбу. Он посвящает в сан епископов, которым должно быть не меньше 17 лет, освящает миро (священное масло). Епископы хранят обет безбрачия, но священники, которые обычно происходят из низших классов и часто не имеют никакого образования, должны вступить в брак до вступления в сан. Язык Древнего Египта, которые остается литургическим языком коптской церкви, теперь мертвый, лишь немногие священники его понимают. Около 30 % коптского словаря составляют греческие слова, которые попали в египетский язык во времена, когда местные христиане вели службу на родном языке — четырнадцать столетий назад. Существуют две причины, почему умер древний египетский язык. После того как арабы завоевали Египет, арабский стал разговорным языком по всей стране; церковный коптский представлял собой александрийский диалект, который не был широко распространен за пределами северного региона. Верхний Египет говорил на саидическом диалекте, который сильно отличался от церковного коптского, примерно так, как кокни отличается от разговорного диалекта Глазго. Постепенно последняя область применения языка фараонов в разговорной речи сокращалась, и трудно сказать, насколько бы поняли александрийцы V века тот язык, на котором говорят во время богослужения современные копты.

Странно, что так мало написано в Англии о коптах и их религиозных ритуалах. В течение четырнадцати столетий отделенные от остального христианского мира, подавленные чередой несчастий, обрушившихся на них во время арабского завоевания, они смогли сохранить в неприкосновенности свои древние церковные обряды и обычаи. Это сделало их с археологической точки зрения наиболее интересной из всех восточнохристианских церквей. Они по-прежнему соблюдают многие ритуалы единой вселенской церкви, которые к нашему времени исчезли во всех частях христианского мира, за исключением Египта. Во многих таких ритуалах звучит голос первоначального христианства. Если кто-то считает коптов невежественными (некоторые из них действительно не имеют ясных и цельных представлений о вероучении), следует напомнить, что эта община дала миру не меньше мучеников за веру, чем любая другая.

Их добродетели и заблуждения рождаются из того, что на протяжении многих веков энергия целой общины уходила прежде всего на выживание.

Однажды утром я отправился в Старый Каир, чтобы увидеть коптские церкви. Мне сказали, что сам я никогда не смогу их найти, но я решил попробовать.

Такси проехало четыре мили к югу и оставило меня неподалеку от Нила, в сумрачном, пыльном районе, среди насыпей, могил, кожевенных и гончарных мастерских. Казалось, это место тяжко пострадало от хода истории. Крепкий на вид акведук высился над иссохшей землей. Похожие на призраков люди возились в черных песчаных карьерах, где они раскапывали могилы в поисках одежды и реликвий первых христиан, сегодня приобретших рыночную ценность. Яркие узорчатые ткани сильно пострадали за века пребывания в земле, но цвета их все равно прекрасны. Европейские коллекционеры и музеи охотно приобретают фрагменты рубах, башмаков, риз и прочих вещей, демонстрируя их потом в стеклянных витринах. Музей Виктории и Альберта в Лондоне имеет, например, отличное собрание коптских древностей.

Старый Каир представляется мне несравненно более привлекательным, чем Каир крупных банков, кинотеатров и кабаре. Он грязен, полон руин, поражен нищетой, но не пытается выглядеть чем-то иным: это честное место, на которое тяжко ступила пята истории, двинувшейся далее. И, к счастью, никто не стал наводить здесь порядок.

Оживленные набережные выглядели весьма живописно в резком утреннем свете: быстрое движение толпы выражало поразительную живость споров, тонкие мачты лодок-гийясов вырисовывались на фоне неба, мужчины разгружали мешки с зерном, напевая при этом, темные фигуры женщин, закутанных в покрывала, скользили вдоль берега, у них, как обычно, были сосуды для воды на плечах, а полуголые дети бегали у самой кромки реки, — и все это показалось мне прекрасным. Обнаженный по пояс смуглокожий мужчина нагнулся к лодке и вытащил веревку, его тело замерло на мгновение в «иератической» позе, которую художники Древнего Египта вырезали в доброй сотне надгробий. Стоя на берегу Нила, я мог разглядеть на западе темные треугольники, видимые издалека в этой плоской стране; они лишь чуть-чуть возвышались над другими предметами на фоне синего неба, словно три шоколадных конуса, — это были пирамиды Гизы.

Отвернувшись от набережной, я оказался перед картиной, удивительной даже здесь, в краю, знаменитом руинами: на меня смотрели остатки римской крепости Вавилон. Здания были возведены на возвышенности, они стояли, плотно прижимаясь друг к другу, скрывая внутреннюю часть структуры, а внутри лежал Старый Каир, масса извилистых, переплетающихся переулков. Одни ворота крепости просто великолепны. Они расположены между высокими и круглыми бастионами, уходят глубоко в землю, в направлении современного русла Нила, который в римские времена лежал ниже уровня ворот, а теперь поднялся. Думаю, ничто не может ярче продемонстрировать древность постройки, чем возможность заглянуть в яму и увидеть далеко внизу фрагмент старинной дороги к воротам, по которой сотни лет назад ступали чьи-то ноги. Старый форт Вавилон с пятью каменными слоями и тремя кирпичными, напоминает кусок Европы на африканской земле, и даже его запустение громогласно провозглашает: «Рим!» Внутри Вавилона скрываются незаметные издалека христианские церкви Старого Каира, свечи которых озаряли самые темные часы коптской истории.

Я спустился на несколько ступеней к незаметной, маленькой боковой двери, утыканной старинными гвоздями, которая могла бы находиться где-нибудь в темницах лондонского Тауэра. Она с трудом открывалась с помощью деревянного ключа фута два длиной, который называют дабба. Старуха, которая отпирала дверь, преувеличенно вздыхала и стонала, толкая створку, висевшую на ржавых петлях, в то же время пристально наблюдала за посетителями и не забывала попросить мзду, не из любви к Аллаху, а во имя Иисуса Христа и Его благословенной Матери, Ситт Мариам. Так вступаешь в дом христианства в Каире.