Далекие странники (перевод новеллы) - Тяньтянь Сяо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Крохотный монстр умер, не успев побороться. Вэнь Кэсин отбросил труп и скривил в усмешке уголки губ:
— Теперь понятно, почему водные твари выходили на сушу, хотя и боялись чёрного зверя! Они, как все люди, любят разнообразить питание, — он говорил так, словно ничего особенного не произошло.
Чжоу Цзышу трясло, но он заставил себя улыбнуться:
— Итак, мы просто бродили по кругу и вернулись к изначальной точке?
Вэнь Кэсин бросил на него оценивающий взгляд:
— Идти можешь? Если нет, я понесу тебя на спине… Хм, или на руках — как пожелаешь. Только позволь увидеть твоё настоящее лицо!
Чжоу Цзышу сухо рассмеялся.
— Спасибо, в этом нет необходимости.
Изображая полнейшую самоуверенность, он прикрыл рану ладонью и упорно продолжил путь вдоль «Жёлтого источника». Спустя какое-то время Чжоу Цзышу, словно вспомнив о чём-то, обратился через плечо к Вэнь Кэсину.
— Только что я видел нечто странное. Сквозь труп собаки пророс лисохвост и заколосился, танцуя на ветру. А что видел ты?
Вэнь Кэсин ответил откуда-то из темноты за спиной:
— Я видел сову. Теперь-то ты веришь, что смех совы — плохая примета? Ещё я видел человека, державшего в руках чашу с алой водой. Сова опрокинула чашу и…
Чжоу Цзышу промолчал, так как и сам солгал. Услышать ответное вранье было справедливо. Поскольку Чжоу Цзышу шёл впереди и ни разу не оглянулся, то не заметил, что обычно лукавая улыбка Вэнь Кэсина застыла, а его пустой взгляд обратился то ли к тропе, то ли к несуществующей дали. Поняв, что Чжоу Цзышу не горит желанием выслушивать бесконечные байки о призраках, Вэнь Кэсин оборвал рассказ и в который раз молча пошёл следом.
Примечание к части
∾ Три чжана — 9 метров.
∾ Чжан — 3 метра.
∾ «Удар воздушного быка» — вымышленная техника.
∾ «Падение тысячи цзиней» — 千斤坠, вымышленная техника. Вес тысячи цзиней равен 500 кг.
∾ «Шисюн» — 师兄 — старший брат по школе. Используется для обращения к старшему по рангу соученику.
Том 1. Глава 13. Покажись
Чжоу Цзышу резко остановился и хмуро осмотрел испещрённые трещинами скальные стены.
— Раз пещера насквозь продувается ветром, распыление дурманящего порошка было бы неэффективным.
Он не мог назвать себя знатоком помрачающих рассудок порошков и зелий, однако в бытность нынешнего императора наследным принцем Чжоу Цзышу сотрудничал и, можно сказать, водил дружбу с молодым шаманом из Наньцзяна,[90] которого держали в столице в заложниках.
Упомянутый шаман привёз с родины немало редких и вовсе невиданных на Центральных равнинах[91] ядов и лекарств. Таким образом, Чжоу Цзышу «никогда не ел свинины, но часто видел пробегающих мимо поросят».[92] Жизненный опыт подсказывал ему, что на свете нет вещества, способного вызвать столь длительные и реалистичные галлюцинации.
Вэнь Кэсин согласно кивнул:
— Видимо, кто-то использовал технику Цимэнь Дуньцзя,[93] чтобы заманить нас в ловушку. Знаешь, что это такое?
— Что-то о звёздах, стволах кругов земных и небесных и восьми вратах? — спокойно уточнил Чжоу Цзышу.
— Меня поражает твоя осведомлённость, ничем тебя не удивишь…
Чжоу Цзышу поспешил опровергнуть своё всезнание:
— Нет-нет. Упомянутые термины — единственное, что мне известно о космических расчётах.
Сил идти дальше не осталось, и он опустился на землю, прислонившись к шероховатой стене. Потревоженная движением рана отдалась резкой болью. Чжоу Цзышу слегка поморщился, раздражённый тем, что позволил безмозглому псу подрать себя, как бродячего кота. Надо же было дожить до такого позора!
Вэнь Кэсин испытал удовлетворение от своего интеллектуального превосходства: по крайней мере, он знал терминологию Цимэнь Дуньцзя не в пример подробнее. Однако почти сразу он осознал, с кем соревнуется: с человеком, который продался за лян серебра! Самодовольство как ветром сдуло. Подавленный, он сел рядом с Чжоу Цзышу, бросил взгляд в сторону его истерзанного плеча и с ноткой злорадства пожурил раненого:
— Поделом тебе! Нечего было обниматься с монстром, как с красоткой. Ха!
Не реагируя на насмешку, Чжоу Цзышу смежил веки в намерении хорошенько отдохнуть.
Его спутник тихо встал, отошёл куда-то и вернулся через пару минут. Чжоу Цзышу почувствовал на своём плече холод и в беспокойстве открыл глаза — его рану очищали влажным носовым платком. Рефлекторно Чжоу Цзышу попытался уклониться от прикосновений, но Вэнь Кэсин удержал его:
— Не дёргайся.
Чжоу Цзышу посетила тревожная догадка:
— Откуда вода?
— Из реки, — ответил Вэнь Кэсин и, немного подумав, добавил: — Она проточная, чистая.
У Чжоу Цзышу волосы на теле встали дыбом. Он знал, что эту воду можно пить, не говоря уже о том, чтобы обработать рану. Но воспоминание о тварях, обитающих в «Жёлтом источнике», пустило вдоль спины волну мурашек.
Излишне глазастый Вэнь Кэсин заметил его брезгливость и не отказал себе в удовольствии отпустить ехидное замечание:
— С лицом прокажённого ты выглядишь ненамного симпатичнее тех рыбёшек. Думаю, ты не вправе испытывать к ним отвращение. Давай, не веди себя как нежная девица, сиди спокойно!
Чжоу Цзышу понимал, что Вэнь Кэсин прав. Но не мог перестать сверлить мокрую тряпицу неприязненным взглядом. Вдруг его обоняние уловило тонкий аромат цветов груши. Продолжая рассматривать платок уже с бóльшим любопытством, он заметил в уголке изысканно вышитую орхидею. Платок был крупнее и проще, чем те, что кроились для женщин, но какой мужчина станет носить такой при себе? Чжоу Цзышу заинтриговано посмотрел на Вэнь Кэсина и не удержался от ответной подначки:
— Мой дорогой друг, скажи, почему ты хранишь нежный девичий платок? Может, за этим кроется одна из твоих интереснейших историй?
Вэнь Кэсин в этот момент аккуратно снимал с его плеча прилипший из-за спёкшейся крови рукав. При словах Чжоу Цзышу он ни капли не изменился в лице, зато содрал присохшие лохмотья одним резким движением.
— Эй! — воскликнул Чжоу Цзышу, скривившись от боли.
Только тогда Вэнь Кэсин небрежно ответил:
— Это личный подарок королевы цветов[94] Су Юэ, знаменитого куртизана из Янчжоу. Не следовало спрашивать, если ты не хотел выставить себя неотёсанным деревенщиной, — с этими словами он разорвал драгоценный подарок и принялся за перевязку.
Чжоу Цзышу не предполагал, что нравы солнечного юга настолько прогрессивны. Даже в эпоху
