Свидание по заданию - Галина Куликова

Несмотря на охватившую ее горечь, на кровь, что стучала в висках, Марьяна ухитрялась краем глаза следить за ним, против воли отмечая, как он прекрасно двигается и размеренно дышит. Конечно, на нем нет мокрого стопудового свитера, но все равно он хорош. И как бегун, и вообще…

Через некоторое время Марьяне стало нечем дышать, и улица начала странно раскачиваться перед глазами, а заборы и дома так и норовили завалиться набок.

– Да ну же, вам что, девяносто лет? – подначивал ее спутник. И даже легонько толкнул кулаком в спину.

– У меня… в боку… колет, – едва выговорила Марьяна, сбавляя темп и норовя согнуться пополам. – Я сейчас… упаду!

– Добежите до своего обиталища и там падайте сколько угодно.

– Не могу, – просипела Марьяна, – надо было… бежать помедленнее.

– Нельзя, – отрезал тот. – Вы что, курильщица? У вас дыхалка ни к черту.

«А вы что, мой личный тренер?» – хотела спросить в ответ Марьяна, но у нее не хватило на это сил. Кроме того, это наверняка прозвучало бы по-свински, учитывая, что незнакомец принял горячее участие в ее судьбе.

Понукаемая им, она все-таки добралась до гостиницы и даже преодолела несколько низких ступенек крыльца. Словно со стороны Марьяна видела свои пальцы, вцепившиеся в латунную ручку. Она тянула и тянула дверь на себя, пока та не подалась и не впустила ее внутрь.

Ввалившись в вестибюль, Марьяна наконец позволила себе отдышаться. Она стояла у входа, жадно хватая ртом воздух. Сделала несколько шагов и не почувствовала ног. Ей было жарко. Горячий и мокрый свитер лип к спине, и казалось, что по коже ползают слизни. Холл был почти пуст, лишь дежурный за стойкой – молодой человек с веселыми ушами и выдающимся кадыком – разговаривал с постояльцем.

– Понимаете, – доверительно говорил постоялец – мужчина, который только-только достиг средних лет и теперь явно принялся расти вширь, – моя жена – особенная женщина. Если она сказала – хочу первый этаж, с ней лучше соглашаться сразу.

Портье выглянул из-за его плеча и увидел Марьяну – со всклокоченными волосами, которая в этот момент как раз высунула язык изо рта, полагая, что, если будет дышать, как собака, быстрее придет в себя. От нее шел пар, а щеки были цвета перезрелой черешни. Портье немедленно решил, что это и есть та самая жена, с которой опасно спорить.

Он сглотнул. Еще раз взглянул на Марьяну и неожиданно задвигался, как персонаж фильма, поставленного на ускоренный просмотр. Постоялец был приятно обрадован тем, что дело решилось в его пользу, причем без всяких проволочек. Получив на руки ключ от номера, он, насвистывая, двинулся к лестнице. Марьяна, спрятав язык, поплелась следом. Проходя мимо стойки портье, она повращала глазами, чтобы разогнать мельтешащих перед ними мушек. Портье присел, сделав вид, что укладывает что-то на нижнюю полку. Не отдавая себе отчета в том, как она выглядит, и думая лишь о кровати в номере, бегунья только на лестнице вспомнила о незнакомце, который, собственно, и побудил ее нестись к гостинице во всю прыть. Оглянулась назад, но никого не увидела – холл был пуст и массивная дверь со вставкой из рифленого стекла производила впечатление нерушимой преграды. «Ну и ладно, – вяло подумала Марьяна. – Отстал, и хорошо. А то благодари его потом».

Она привалилась к стене и попыталась нащупать пульс на запястье. Пульс напоминал пулеметную очередь. Марьяна вспомнила, как когда-то давно, на заре своей карьеры, писала статью о карме, о том, что человек сам в ответе за все, что с ним происходит. Она, конечно, в ответе. Но не до такой же степени! Разве она кого-нибудь убила или предала?!

Статью Марьяне заказывал солидный толстый журнал. Та, прошлая, жизнь стала горячечным воспоминанием. Как будто с верхней палубы огромного лайнера, по которой она прогуливалась в муслиновом платье, вдыхая всей грудью океанский бриз, Марьяна вдруг попала в трюм, полный теней и тяжелой сырости.

«А всё поганые мужики с их погаными романами, – думала новоиспеченная мужененавистница, взбираясь на третий этаж и всерьез прикидывая, не преодолеть ли ей остаток пути на четвереньках. – Потрутся о тебя щетиной, подарят страстный поцелуй – и пиши пропало. Как только появляется спутник жизни, жизнь начинает петлять, как тропинка, протоптанная пьяными слонами».

Сколько у нее было влюбленностей, и все окончились не просто каким-то там пшиком, а настоящей катастрофой. «Я даже ни один фотоальбом посмотреть с удовольствием не могу, – продолжала размышлять Марьяна, миновав небрежно вымытую площадку между вторым и третьим этажами. – Предаться каким-нибудь милым воспоминаниям. Почти на каждом снимке рядом со мной морда предателя».

Размышляя о своей женской доле, Марьяна наконец достигла вожделенной цели – двери в свой номер. Ввалилась внутрь, прямо на пороге с усилием содрала с себя мокрую одежду и отправилась в душ, пустив самую горячую воду, которую могла позволить себе местная водонагревательная система. Уже через пять минут все тело ломило так, будто она заболела гриппом. Продержавшись еще немного, Марьяна завернулась в полотенце, скроенное по всем стандартам экономии, и отправилась в постель. «Буду как Угольщиков, – подумала она, – лежать и ни о чем не печалиться».

– Да несолидно это, Андрей Павлович, – увещевал Вадик. – Не надо вам в таком виде с журналистами встречаться.

На лице шофера читалась жалобная обреченность матери-одиночки, которой достались шкодливые дети.

– Ладно, уговорил. – Кайсаров вздохнул. – Ничего, если я просто по улице, где редакция находится, пробегу? Я уже и маршрут проложил. Потом по берегу реки пару километров и обратно в гостиницу.

– Вы после пробежек, Андрей Павлович, излишне энергичным становитесь, – продолжал ворчать шофер. – Чуть что – в драку лезете. Ну, в фигуральном, конечно, смысле.

– Няня, а можно я уже двинусь? – усмехнулся Кайсаров. – Пока солнышко еще высоко?

Помахав рукой расплывшемуся в улыбке Вадику, Кайсаров отправился на пробежку. Пышная горничная с крахмальной наколкой, которая придавала ей вид курочки-несушки, напутствовала его словами:

– Осень-то какая стоит солнечная! Так что вы бегайте, бегайте. И воздух у нас душистый – хоть на ломти режь и с маслом ешь.

Эта фраза так и крутилась у Кайсарова в голове, пока он легкой трусцой бежал по тротуару. Нужную улицу нашел без всяких проблем, завернул на нее и, слегка сбавив темп, двинулся вперед, поглядывая на номера домов. Редакционный особнячок опознал сразу и увидел, что дверь раскрыта настежь, и внутри двигаются люди, смеются, даже, кажется, в ладоши хлопают. Ему захотелось войти, но он сдержался, вспомнив, что должен держать марку.