Ничей - Алексей Борисов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я присел напротив Хрюшникова и очень аккуратно положил папку на приставной стол.
— Виталий Иванович, я за место не держусь. Если считаете нужным, имеете право произвести любые перестановки и назначения.
Спикер тяжело задышал.
— Ты меня напугать, что ли, думаешь?
— Хотелось бы ясности, Виталий Иванович.
Все посторонние звуки куда-то ушли, и мне казалось, что нас двоих окружает абсолютная, стопроцентная тишина.
— Пиши заявление, я подпишу, — сказал Хрюшников и встал из-за стола, застегивая пальто с воротником из выдры.
Витюша отловил меня у газетного киоска в фойе. Я листал какую-то книжку в мягкой обложке и прислушивался к собственным ощущениям.
— Ты знаешь, — спросил я, увидев его, — что древние индусы знали толк в чувственных удовольствиях?
Витюша остолбенел.
— Что это? — он указал пальцем на книжку.
Я сверился с обложкой.
— «Тайны тантрического секса». Странно, что товарищ Власьев до них не добрался и не привел в соответствие с правилами внутреннего распорядка. Что у нас случилось?
— Ничего. Просто хотел еще раз напомнить про наш ответ «Фактам и комментариям».
— Решим вопрос, не мечись! — я внимательно посмотрел на Витюшу. — Слушай боевую задачу. Временно остаешься за меня.
— В каком смысле?
— Пока не в том. Я схожу на фестиваль серьезной прессы.
— Дали все-таки приглашение? — уточнил наш незаменимый «номер два».
— В приглашениях не нуждаемся! — отрезал я, положил «Тайны» на прилавок и пошел наверх, за курткой.
До кинотеатра «Антей» было рукой подать. Здесь, в одном из больших залов, расположились участники фестиваля. Правда, к моему появлению оргкомитет объявил перерыв, и публика повалила в буфет. Охранник затребовал было у меня пригласительный билет, но я сунул ему в нос «корочку» с орлом и надменно прошествовал мимо.
Кивая направо и налево знакомым лицам, я двигался вперед без определенной цели. Коллега из пресс-службы городского Совета сам ухватил меня за рукав.
— Я думал, ты с Хрюшниковым уехал.
— А что, здесь Хрюшников был? — спросил я.
— Был до перерыва. Опоздал сильно, посидел чуть-чуть, но не выступал, — поведал мне Юра. — Тут слух прошел о твоей отставке…
— Прости, не комментирую, — решительно ответил я. — Обещал «Негоцианту» без очереди дать интервью, если что.
— Так это правда?
— Если хочешь знать, никаких заявлений я не писал.
— Значит, опять «утка». А говорили, Куропаткину прочат на твое место.
— Кого?!
— Куропаткину с телевидения.
— Она же дебилка полная.
— Кого это в наше время смущает? — пресс-секретарь муниципального органа пожал плечами. — Как будто сам не знаешь!
— Юр, по-моему, это бред насчет Куропаткиной, — сказал я. — Кому такое чучело нужно?
— Э-э, не скажи, — Юра прищурился. — Я дольше тебя во власти, на всякое насмотрелся. Дебилка, говоришь? Ну и что? Зато исполнительной будет, как собака. И поддакнет, и лизнет, и отсосет.
Наверное, удивление на моем лице читалось так ясно, что коллега не удержался и добавил:
— Передкова эту дуру продвигает. Имей в виду.
Юра давно перепорхнул куда-то еще, а я продолжал стоять под колонной с завитушками. Играл духовой оркестр, из буфета возвращались возбужденные гости. Вывел меня из оцепенения редактор Пышкин.
— Привет! Пойдем, по сто грамм пропустим.
— Извини, Саша, на службе не пью.
Пышкин расплылся до ушей.
— Да ладно, хуже не будет, — утешил он меня в свойственной ему манере. — Хочешь, на работу тебя устрою?
— Я еще не безработный.
— Твой вопрос, по моим данным, решен, — блеснул осведомленностью Александр.
— Когда решен? — зачем-то спросил я.
— На этой неделе.
— И что ты мне хочешь предложить? Заметки в твою газету писать? Вести с полей? Про озимые? Яровые? Рапс?
— Про озимые там есть кому писать, — заметил Саша. — Давай, двигай за мной!
В буфете он взял какой-то коктейль, а я стакан сока.
— Главным редактором пойдешь? — спросил Пышкин, сделав пару глотков.
— Вместо тебя, что ли?
— Нет. В «Привратник».
Я откровенно засмеялся, хотя в целом было не до смеха.
— Там главного редактора каждый год увольняют и никак не уволят. Он уже трех губернаторов пересидел.
— Теперь всё серьезно, — со значением сказал Саша. — Кобяков хочет навести порядок. Администрация хорошие деньги платит, газету содержит, а там «Ядрёную Россию» мочат.
— Не выйдет ничего, — дал я свое экспертное заключение. — Тот, кого Кобяков убрать хочет, «дедушке» книжку писал на первых выборах. Как она называлась, не помнишь? «Путь к себе», кажется.
— Это неважно. Москва уже потребовала разобраться. Ну что, пойдешь? Оклад там, конечно, поменьше твоей зарплаты с надбавками, но в газете свои возможности есть.
— Не пойду, — ответил я.
— Да хватит тебе! — Пышкин быстро допил коктейль и посмотрел в сторону зала. — Кобяков где-то здесь, я тебя сейчас прямо к нему подведу. Побеседуете — и вперед!
— Спасибо, Саша, — искренне сказал я, — но ни в какие газеты я не хочу. Отвык.
— Зря. Кадров-то нет нормальных, — с сожалением отозвался он. — Ты всё равно не пропадай, заходи.
Участников фестиваля громогласно зазывали на обсуждение. Предлагали раскрыть тему ответственности и гражданственности СМИ при осуществлении «Плана Утина». Я отправился в обратную сторону и возле гардероба увидел Анну Игоревну.
— Ничего про меня не слышали? — спросил я после обмена приветствиями.
— Пока ничего.
— Понятно. А с Пышкиным не общались в кулуарах?
— Мы с ним каждый день общаемся. Не пойму, при чем тут Пышкин?
— Совершенно не при чем, — ответил я. — Виталия Ивановича увидите или услышите — привет передавайте.
На улице темнело необычайно рано. Над губернским городом повисла серо-свинцовая туча, из которой уже падали первые хлопья снега. Флаги над зданием парламента трепетали и хлопали, как на корме корабля. Корма смотрела прямо на меня. Кое-где в кабинетах начали зажигать свет.
Поднявшись на этаж, я не поверил своим глазам. Гранитного павлина не было. На привычном месте виднелся лишь пыльный круг из-под основания скульптуры. Чуть поодаль двое рабочих, пыхтя, сматывали ковровую дорожку.
— Это зачем? — задал я вопрос Семёну Марковичу, вышедшему из лифта.
— Ты про что?
— Павлина куда дели, не знаете? — уточнил я.
— А, павлина… Увезли. Наверное, на дачу к кому-то. На этаже ремонт собираются делать. Власьев так сказал.
— Жалко, — рассеянно сказал я.
Семён Маркович пристально поглядел на меня.
— Чего жалко?
— Павлина жалко. Что-то в этом есть глубоко символическое.
— Ты у Хрюшникова был? — поинтересовался Домашевский.
— Был, получил предложение уволиться, — сообщил я.
Семён Маркович сдернул очки с носа.
— Как уволиться?
— По собственному желанию.
— Чёрт знает что творится! — только и вырвалось у него.
Не снимая куртки, я сел в кресло в кабинете, запустил компьютер и машинально открыл сводку новостей «Интерксерокса». Мое внимание сразу же привлек заголовок: «Прокуратура завершила проверку в областном заксобрании». Из нее я узнал, что
