Альма - Леонид Анатольевич Сергеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В паспорте написано "беспородная"!
— Неужели вы на что-то рассчитываете? — обратилась ко мне одна из женщин.
— Поймите, у собаки должен быть породный экстерьер, определённые внешние данные, — заявила другая женщина. — Посмотрите на наших участниц. Они все породные. Можно сказать, "с голубой кровью". А ваша… как её… — женщина взглянула в Альмин паспорт, — ваша Альма не поймёшь что.
При этих словах Альма отвернулась, её губы задрожали, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать.
— Давайте в порядке исключения допустим собачку к конкурсу, — вдруг произнёс старичок. — Порода и внешность крайне важны, но не менее важны душевные качества и таланты. И потом, главное ведь не победа, а участие, не так ли? Собачка очень даже симпатичная, — старичок улыбнулся нам с Альмой.
Женская часть жюри нехотя согласилась и записала нас последними из выступающих.
Пока зрители шумно усаживались в зале, участницы конкурса и их хозяева в страшном волнении толпились за кулисами сцены. Одни собаки, высунув языки и нервно зыркая по сторонам, испуганно прижимались к хозяевам, другие придирчиво разглядывали наряды соперниц и, если что-то нравилось, пускали слюни от зависти, а если не нравилось, пренебрежительно отворачивались. Но несколько представительниц собачьего "слабого пола" (в основном медалистки) вообще ни на кого не обращали внимания. Точнее, безразлично смотрели куда-то вдаль. Они держались совершенно спокойно, и было ясно — им уже наскучили подобные мероприятия, они уже устали от славы.
Среди медалисток выделялась догиня по кличке Афродита, выделялась не только ростом и количеством медалей, но и нарядом. Она была в красном платье, с красным бантом на хвосте и в огромной, с таз, красной шляпе — она выглядела, как гигантский мухомор. Афродита выступала одной из первых. Выйдя из кулис, она безудержно завертела хвостом, состроила глазки членам жюри и, пока шла по сцене, кому-то из публики подмигивала, кому-то помахала лапой. Её встретили и проводили громкими аплодисментами.
Затем появилась толстая, коротконогая бассет, которая так тяжело и шумно топала, что, казалось, по сцене катит грузовик. Но и ей хлопали от души. Впрочем, в дальнейшем хлопали всем участницам, что и понятно, ведь не каждый день увидишь такой парад красоток.
В первом туре участницы должны были всего лишь пройтись по сцене, чтобы жюри и зрители оценили их экстерьер, походку, наряд и прочее. Когда очередь дошла до Альмы, я подтолкнул её:
— Давай, Альма, вперёд!
Но она попятилась: — Я боюсь!
— Не бойся! У тебя всё получится, ты всё умеешь!
Альма робко вышла из кулис и на секунду растерялась, затопталась на месте, потом обернулась и стала взглядом разыскивать меня среди стоящих за кулисами.
— Давай, Альма! Покажи класс! — подал я голос, подбадривая свою подружку.
Альма встала на задние лапы, приосанилась — спину прогнула, вскинула голову и пошла по сцене. Она двигалась так пластично и мягко, что ее "непородная" красота сразу превратилась в выразительную красоту. Честное слово, моя подружка прошлась лучше всех, и не случайно её наградили особенно горячими аплодисментами.
Во втором туре участницам надо было продемонстрировать свои знания и таланты: умение выполнять команды. Команды "сидеть", "лежать", "принести тот или иной предмет" неплохо выполнили все участницы, но, когда дело дошло до талантов, выяснилось, что из всех собак только половина умеет танцевать, а спеть смогли и вовсе лишь четверо. Но как они пели? Просто выли и визжали, хрипели и стонали. Афродита вообще едва вытянула две ноты. От её низкого баса конкурсантки за кулисами вздрогнули, а некоторые задрожали от страха. Было ясно, в смысле музыкального слуха, Афродите медведь на ухо наступил. Тем не менее она покинула сцену, страшно довольная собой — видимо, посчитала, что продемонстрировала немыслимые вокальные способности. У всех этих певуний не было главного — мелодии!
Предпоследней выступала Виолетта, колли — медалистка, с серьгами в ушах и браслетами на лапах. В кулисах её поджидал не только хозяин, но и телохранитель — кавказская овчарка; видимо, пёс охранял драгоценности своей опекаемой клиентки. Виолетта более-менее сносно изображала танцовщицу и, в отличие от выступавших до неё, попыталась спеть песню. Она всё время коверкала мелодию, а под конец и вовсе дала петуха, но слушатели были в восторге, ей хлопали так азартно, как хлопают только победителям конкурса. Виолетта и сама была уверена в победе и долго раскланивалась, закатывала глаза и не уходила со сцены, пока старичок из жюри вежливо, но настойчиво не увел её за кулисы.
Зал ещё не успокоился, когда вышла Альма и начала вальсировать по сцене. Изящно выгибаясь, полузакрыв глаза, с мечтательной улыбкой, она кружилась плавно, непринуждённо, легко. Казалось, она совершенно забыла о конкурсе и зрителях, и танцует только для себя. И для меня, конечно. Зал сразу притих.
Закончив вальсировать, Альма, словно вспомнив о конкурсе, внезапно преобразилась — в зажигательном ритме исполнила румбу.
— Ух-х ты! — выдохнул зал.
А моя подружка остановилась посреди сцены и запела. Чисто и звонко. Спела душевно и безошибочно, а закончив песню, поклонилась и быстро убежала со сцены. Вслед ей раздался шквал рукоплесканий и крики:
— Талант! Умница! Молодец, утёрла нос медалисткам!
Даже женщины из жюри, как ни крепились, выдали по два-три хлопка, а старичок и не думал сдерживать свои чувства — с первой минуты появления Альмы на сцене он улыбался и кивал в такт её движениям, а когда Альма закончила песню, первым крикнул "Браво!". Именно старичок, подводя итоги конкурса, объявил Альму победительницей.
Это было зрелище что надо! Представляете, на сцене все конкурсантки, старичок вешает Альме на шею светящийся ошейник, зал аплодирует, а наша героиня, потупив взгляд, смущённо улыбается. Я смотрел на неё и думал: какая в ней хорошая девичья скромность.
К тому же, что ни говорите, а победа в конкурсе всё-таки не шла ни в какое сравнение с настоящими подвигами Альмы — спасением моей и рахмановской жизней, спасением лопоухого пса и поимкой гнусного вора Тихона, поднявшего руку даже на церковную икону.
Увенчанная светящимся ошейником, Альма под гром оваций
