Циолковский - Михаил Арлазоров

По моим расчетам, такие листы могут быть использованы в межпланетном пространстве, и я хотел бы производить опыты с ними».

Взгляните и на другое высказывание. В 1926 году Циолковский писал: «Внутреннее давление газа заставляет делать форму ракеты в виде дирижабля с круговыми поперечными сечениями. Эта же форма полезна и для получения наименьшего сопротивления воздуха. Она же избавляет ракету и от излишних внутренних скреплений и перегородок». Замечу к слову, что в том же труде есть и другие свидетельства взаимосвязи дирижабля с ракетой, взаимосвязи для Циолковского бесспорной.

Свою лепту принесла и идея автоматического пилотирования. Ведь из автопилота дирижабля вырос гироскопический автопилот птицеподобной машины – аэроплана, а вслед за ними появилась та мысль о следящей автоматической системе навигации межпланетного корабля, о которой я обязательно расскажу далее, в свое время.

Иными словами говоря, все полезное, что могло дать технике увлечение Циолковского цельнометаллическими управляемыми аэростатами, было использовано впоследствии. Нашла себе применение даже идея металлической обшивки, наделавшая в последние годы много шума в мировой прессе.

Однако (пусть это не покажется странным) чудесные цельнометаллические дирижабли, установившие в 1959-1960 годах ряд удивительных рекордов, не только не приподнялись над нашей планетой ни на миллиметр, а, напротив, опустились на большие глубины.

В начале тридцатых годов профессор Август Пикар поставил мировой рекорд высоты, поднявшись на 17 километров! Много лет спустя отважный ученый снова удивил мир. Когда батискаф (так назвал Пикар свой подводный дирижабль) 23 января 1960 года достиг дна самой глубокой точки Тихого океана, знаменитой Марианской впадины.

Доживи Циолковский до наших дней, он, несомненно, обнаружил бы в батискафе Пикара много общего со своим цельнометаллическим дирижаблем. Обнаружил бы и обрадовался. Ведь подобно Пикару, начавшему свои поиски нового, неизведанного в высотах стратосферы и закончившего их в глубинах океана, Циолковский тоже интересовался тайнами морских пучин. Смертельно больной, лежа в постели, писал он статью «Наибольшая глубина погружения океанской батисферы».

Ведь в 1930 году в статье «Дирижабли» Циолковский писал: «Дирижабль же можно сравнить с подводной лодкой, только его окружает среда, в 800 раз более легкая, чем вода. Он тоже движется винтом и поддерживается на весу давлением среды (по закону Архимеда)».

И все же, доживи Циолковский до наших дней, он радовался бы, вероятно, главным образом не тому, что многие его научно-технические идеи, высказанные по ходу работы над цельнометаллическим аэростатом, получили конкретное воплощение. Как свидетельствует в недавно опубликованных воспоминаниях профессор С. Земблинов, хорошо знавший Циолковского, «Константин Эдуардович особенно сетовал на то, что неправильная критика его расчетов и конструкций порочит самое идею возможности создания управляемого воздушного корабля, могущего иметь большое транспортное значение для таких огромных территорий, которыми обладает Россия, при крайне редкой сети железных и шоссированных дорог в районах всей Сибири и севера европейской части государства. Здесь Константин Эдуардович приводил ряд данных о важности воздушных и других путей сообщения в России, что совпадало с теми мнениями, которые я спустя 8-10 лет постоянно слышал от академика Владимира Николаевича Образцова и ряда других крупных специалистов».

Что можно сказать по поводу этого интересного свидетельства? Мечта сбылась, но осуществляется она технически иными средствами. Исполинские самолеты, маршруты которых изрезали всю страну, сегодня ощутимый конкурент железнодорожного и автомобильного транспорта.

Многое, очень многое предвидел Циолковский, но пути развития техники причудливы. Несмотря на то, что после смерти Константина Эдуардовича прошло уже более тридцати лет, еще нельзя окончательно предсказать будущность управляемых аэростатов. Последнее слово скажет жизнь – главный судья, не знающий пристрастий и предвзятости.

Глава третья

Грезы о земле и небе

10. Скандал с меценатом

Начало этой истории показалось Циолковскому светлым и радостным, конец же принес бездну огорчений.

Однако прежде чем писать о скандале с меценатом, хотелось бы рассказать читателю, как обживался Циолковский на калужской земле. А ведь он не покидал ее до конца жизни.

В девяностых годах девятнадцатого столетия, когда Константин Эдуардович стал гражданином Калуги, померкла ее былая слава. Обойдя город, железные дороги сыграли с ним злую шутку. Притих недавно шумный торговый центр. Уже не совершались здесь миллионные сделки на лес, лен, коноплю и бакалейно-лабазные товары. Поубавилось купцов первой гильдии. Пыхтящие локомотивы мчали стороной товарные составы. Вместе с ними проносилась мимо Калуги и сама жизнь.

Впрочем, бог с ними, с особняками, гостиными дворами и купцами! Гораздо интереснее рассказать о людях, чья дружба помогла Циолковскому в нелегкую для него пору.

Они многое сделали, эти друзья. Кто знает, как сложились бы без их поддержки отношения Циолковского с научными обществами Москвы и Петербурга, с Сеченовым, Столетовым, Жуковским...

Вот и сейчас в Калуге, на еще не обжитом месте, Циолковский ощущает тепло товарищеских рукопожатий. Сюда перебрался из Боровска Евгений Сергеевич Еремеев. Это он загодя снял квартиру, в которую въехали иззябшие после санного пути Циолковские. Здесь же, в Калуге, живут С. Е. Чертков, один из издателей «Аэростата металлического управляемого», и добрые знакомые по Боровску И. А. Казанский, В. Н. Ергельский. Каждый из них помогает Константину Эдуардовичу в меру своих сил и возможностей.

Не будь здесь этих людей, Циолковскому пришлось бы худо. Первые годы в Калуге очень трудны. Семья выросла, а жалованья не прибавилось. Но недаром говорят: друзья познаются в беде. Чтобы избежать затрепанных частым употреблением фраз о трудностях дореволюционной жизни Циолковского, я хочу обратиться к фактам. Они расскажут и о бедах ученого и о хороших людях, которые помогли эти беды преодолеть.

Воспоминания тех, кто был по-настоящему близок с Циолковским, немногочисленны и скупы. Но за простыми, будничными рассказами проступают события; порой глубоко драматичные.

На всю жизнь запомнилось старшей дочери Циолковского то, что произошло вскоре после переезда в Калугу. Отец Заболел. Заболел тяжело. Нужен врач. Нужен срочно. Но дома ни копейки, и горько плачет Варвара Евграфовна, бессильная облегчить страдания больного.