Асканио - Александр Дюма

Коломба сто раз на дню преклоняла колени, творя молитву и заклиная всевышнего помочь ей, послать избавление за эти три месяца, оставшиеся до бракосочетания с ненавистным женихом; а если уж это невозможно, позволить ей соединиться с матерью.

Что же касается Асканио, то и в его жизни было не меньше тревог, чем в жизни той, кого он любил. Много раз с тех пор, как Рембо заявил, что двери Нельского замка для него закрыты, он по утрам, когда еще никто не вставал, или по вечерам, когда все уже спали, бродил вокруг высоких стен, отделявших юношу от счастья всей его жизни. Но ни разу ни явно, ни украдкой он не пытался проникнуть в запретный сад. В нем еще жило чистое, юношеское уважение к женщине, которое охраняет возлюбленную даже от самой любви.

Но это не мешало Асканио, чеканя на золоте узор, вставляя и вделывая в оправу жемчуга и алмазы, предаваться безумным мечтам, уж не говоря о грезах в часы утренних и вечерних прогулок, о тревожных ночных сновидениях. В помыслах он устремлялся чаще всего к тому страшному, а теперь желанному дню, когда Бенвенуто станет хозяином Нельского замка, ибо Асканио хорошо знал своего учителя и видел, что внешнее спокойствие Челлини было спокойствием вулкана перед извержением.

И вот извержение началось: Челлини решил захватить замок в следующее воскресенье и объявил об этом. Асканио не сомневался, что в следующее воскресенье Челлини осуществит свой план.

Но этот план — о чем он мог судить, обходя вокруг Нельского замка, — нельзя было осуществить беспрепятственно, ибо на стенах день и ночь сменялись часовые. Асканио заметил в замке все признаки подготовки к обороне. Итак, если пойти на приступ, осажденные будут защищаться; очевидно, крепость и не собирается сдаваться — значит, придется брать ее штурмом.

Одним словом, в этот решительный час Асканио должен вести себя по-рыцарски. Начнется сражение, они ворвутся в замок через брешь… может быть, вспыхнет пожар… Ах, только бы случилось нечто подобное! И лучше всего — пожар. Пожар разгорается, жизнь Коломбы в опасности. И вот он, Асканио, взбирается по шатким ступеням, перепрыгивает через горящие бревна, перелезает через стены, объятые пламенем; он слышит ее голосок, взывающий о помощи, и добирается до нее, поднимает умирающую, почти потерявшую сознание девушку, проносит сквозь море огня, прижимая к своей груди, чувствуя, как ее сердце бьется рядом с его сердцем. А потом, преодолев все опасности, все препятствия, он кладет Коломбу к ногам обезумевшего от горя отца, и прево, чтобы вознаградить спасителя за мужество, отдает ему дочь. Или же, перебегая по шаткому мостику, под которым полыхает пламя, Асканио вдруг оступается, и они вместе умирают, соединив свои сердца в последнем дыхании, в первом и последнем поцелуе… И такой страшный конец не мог ужаснуть человека, потерявшего всякую надежду, как потерял ее Асканио; ибо после величайшей радости — жить друг для друга — наивысшее счастье — умереть вместе.

Как видит читатель, наши герои дни и ночи проводили в треволнениях, кроме Бенвенуто Челлини, который, казалось, совсем забыл о дерзких планах осады Нельского замка, и кроме Скоццоне, которая о них не знала.

Итак, неделя прошла в тревогах, которые мы уже описали, и Бенвенуто Челлини, добросовестно проработав все семь дней недели и почти закончив глиняную модель Юпитера, в субботу около пяти часов вечера надел кольчугу, поверх нее камзол, позвал Асканио и, велев юноше проводить его, направился по дороге к Нельскому замку. Подойдя к подножию стены, он обошел замок, отыскивая уязвимые места и обдумывая план осады.

Штурмовать замок будет нелегко, о чем и говорил прево своему другу де Марманю и о чем сообщал Асканио своему учителю, да, впрочем, и сам Челлини это видел. В Нельском замке были бойницы и машикули; двойная стена огибала его со стороны берега, рвы окружали со стороны Пре-о-Клер. Это был один из тех прочных и внушительных замков-исполинов, которые могли отлично защищаться, если только ворота крепко-накрепко заперты, и отбрасывать без посторонней помощи воровские и разбойничьи ватаги, как говорилось в те времена, а в случае надобности — даже ратников короля. Впрочем, в ту любопытную эпоху частенько приходилось служить самим себе и полицией и стражей.

Окончив осмотр по всем правилам древней и современной стратегии и решив, что сперва следует потребовать сдачи крепости, а уж потом приступать к осаде, Бенвенуто постучался в ту самую дверцу, через которую однажды вошел в замок Асканио. Как и тогда, на стук сейчас же открылось оконце; но на этот раз вместо мирного садовника перед пришельцами предстал вооруженный страж.

— Что вам нужно? — спросил он незнакомца, стучавшего в дверь Нельского замка.

— Вступить во владение замком, ибо дарственная на него пожалована мне, Бенвенуто Челлини, — ответил ваятель.

— Что ж, подождите, — отвечал честный воин и поторопился, как ему было приказано, предупредить мессера д'Эстурвиля.

Он тотчас же вернулся в сопровождении прево, окруженного телохранителями, но господин д'Эстурвиль притаился и стал подслушивать, чтобы самому судить о серьезности положения.

— Мы не понимаем, чего вы от нас хотите, — сказал стражник.

— В таком случае, — промолвил Бенвенуто, — вручите дарственную мессеру прево; это удостоверенная копия.

И он подал грамоту в оконце.

Стражник снова исчез; но на этот раз ему стоило лишь протянуть руку, чтобы передать прево копию дарственной, а потом оконце тотчас же снова отворилось.

— Вот вам ответ, — проговорил стражник, просунув в оконце грамоту, изорванную в клочки.

— Отлично, — хладнокровно произнес Челлини. — До свидания.

Он был в восторге от того, как внимательно Асканио осмотрел крепость, от разумных замечаний, сделанных молодым человеком по поводу предстоящего смелого предприятия, и, вернувшись в мастерскую, сказал, что его ученик мог бы стать великим полководцем, если бы ему не суждено было стать еще более великим художником, а в глазах Челлини это было куда выше.

На следующее утро восход солнца был великолепен; накануне Бенвенуто попросил своих помощников явиться в мастерскую. И, хотя дело было в воскресенье, собрались все до единого.

— Сыны мои, — обратился к ним учитель, — я нанял вас, дабы вы трудились над созданием золотых и серебряных изделий, а не для ратных дел, — это ясно. Но вот уже два месяца мы работаем вместе и хорошо узнали друг друга, поэтому в случае необходимости я могу рассчитывать на вас, так же как вы можете всегда и во всем рассчитывать на меня. Вы знаете, о чем идет речь. Плохо нам здесь работать без воздуха и света, руки у нас связаны, не можем мы взяться за настоящую работу, даже ковать, как надлежит, не в силах. И вот король — вы все были свидетелями этого — соблаговолил пожаловать мне более обширное и удобное помещение. Но у него нет времени заниматься всякими пустяками, и он велел мне самому о себе позаботиться. Ну, а кое-кто не желает предоставить мне помещение, столь великодушно дарованное королем; значит, нужно взять замок силой. Парижский прево не отдает замка вопреки повелению его величества — должно быть, так принято в этой стране, — но он, очевидно, не знает, с кем имеет дело. Когда мне отказывают, я требую; когда сопротивляются, побеждаю. Хотите помочь мне? Не скрою — дело опасное: придется дать сражение, пойти на штурм крепости. Предстоят и другие не совсем безобидные развлечения. Нам нечего бояться ни полиции, ни сторожевой охраны — у нас есть дарственная его величества. Вероятно, будут и убитые, сыны мои. Так что пусть тот, кто хочет повернуть обратно, не церемонится; пусть тот, кто хочет сидеть дома, не стесняется. Я призываю лишь людей отважных. Если вы оставите меня с Паголо и с Асканио, не тревожьтесь. Не знаю, как я поступлю, но знаю, что решение мое неизменно. Зато, клянусь кровью Христовой, если вы будете мне преданны душой и телом — а я на это надеюсь, — пусть трепещет прево в своей резиденции! А теперь, когда вы обо всем досконально осведомлены, говорите: пойдете за мной?