Позови меня… - Ульяна Соболева

Лиам смотрел на меня, как на ненормальную. Словно он искал что-то в моем лице и все больше убеждался, что там этого нет.

— Мы платим за него иными ценностями, госпожа. Совсем иными. Есть нечто более дорогое, чем деньги, но те, кто хочет жить, готовы заплатить чем угодно.

— Чем?

Я боялась услышать ответ, меня трясло от желания закричать, чтоб не говорил, и в то же время от желания узнать правду.

— Кровью, душами, свободой, жизнями других смертных… Мы и есть валюта, госпожа. Ходовая, самая распространенная валюта в этом мире. И в тот же момент мы низшие существа. Мы — еда, развлечение, разменная монета, рабы. Некоторым везет, как мне, например, я удостоился чести прислуживать самому Нейлу Мортиферу, как и вся моя семья, которая служила ему ранее. В отличие от нас, Деусы бессмертны. И я советую вам начать это понимать. Для вашего же блага, госпожа. Для вашего блага. Пока вас не начали ломать.

К горлу подступила тошнота. Я не до конца понимала, что он имеет в виду. Но я поняла позже, спустя час. Когда Лиам проводил меня вниз к ожидающему автомобилю. А в тот момент я смотрела на слугу и не понимала этого странного выражения лица, с которым он смотрел на меня. Неужели я вижу в его глазах жалость? Он жалеет меня?

— Я не поеду, — упрямо сжала губы.

— Вам придется. У меня приказ, и я не хотел бы выполнять его силой, госпожа. Только не по отношению к вам… но я принадлежу Господину Мортиферу, и его приказы для меня закон.

Почему не по отношению ко мне? Черт возьми, он говорит со мной так, будто мы давно знакомы, а я… Я ничего не понимаю, и мне ТАК страшно.

— А что будет, если ты не выполнишь приказ?

— Вариантов множество, госпожа. Самый гуманный из них — это мгновенная смерть, а худший вам лучше не знать.

На лице Лиама отразился страх, панический ужас, с которым смотрят на иконы фанатики в ожидании смертной кары. В тот момент я еще не понимала, чего он боится. Я пойму это спустя несколько часов.

— Хорошо… хорошо. Я поняла. Я поеду. Только ответь на несколько вопросов, и я поеду. Я бывала здесь раньше, да?

Он кивнул, и я кивнула вместе с ним. Несколько секунд подумала.

— В качестве кого? Кем я была для него? Рабыней?

Лиам молчал, а мне не нравилось его молчание. Оно сводило с ума. Я хотела немедленных ответов.

— Рабыней, слугой, как и ты?

— Собственностью Нейла Мортифера. НМ13.

У меня закружилась голова.

— Как ты сказал? НМ?

— Да, госпожа. Вначале было именно так.

— Что это значит НМ13?

— Инициалами Хозяина помечаются все его вещи, госпожа. И мы в том числе.

— Вещи?

Я была его вещью? Мой мозг отказывался это воспринимать. Мы, черт их всех раздери, не в пещерные времена живем.

— Да. На вас тоже есть подобная метка.

— Бред, на мне ничего нет.

Я обхватила себя руками, потому что снова начало знобить.

— Есть. Вшито под кожу.

Он посмотрел на часы.

— Мы должны ехать. Нельзя опаздывать.

Я не спросила, куда мы едем, это было бессмысленно. Я уже поняла, что это не мой мир. Что ни один ответ меня не удовлетворит, так зачем задавать бесполезные вопросы. Мне уже было не просто страшно, я находилась в какой-то прострации, в оцепенении. Я пыталась понять хоть что — то из того, что говорил мне Лиам, и не могла. Это не для меня на данный момент. Это слишком.

Наивная… я даже не представляла, что «слишком» прочувствую совсем не скоро.

Я одевалась и даже не видела во что именно, пока не поняла, что натягиваю на ноги чулки. Все эти дни мне неизменно приносили, что надеть. Как ребенку или кукле, которую одевает хозяин. Каждое утро меня ожидала аккуратно сложенная одежда, до мелочей продуманные аксессуары и даже шпильки для волос. Я одевалась, потому что выбора не оставалось. Мне нравились вещи, несомненно, шикарные, в моем вкусе. Утонченно сексуальные, подчеркивающие достоинства, наверняка безумно дорогие. Неизменные платья, юбки и блузки с вычурными разрезами, стразами. Черные, красные, темно-синие. Бархат, шелк, кружева. В первый раз я помню, что проигнорировала принесенный наряд и надела платье из шкафа. На следующий я обнаружила, что все шкафы пустые. Нет даже нижнего белья и резинки для волос. Помню, как разозлилась, как кричала, глядя на стены: «Какая, к черту, разница, во что я одета? Ты все равно не видишь меня? Какая разница?»

А потом я с ужасом думала — а вдруг видит? Может, вся эта проклятая комната-клетка напичкана камерами и прослушкой. Но нет, я все же была уверена, что меня просто наказали за то, что ослушалась. Показали мое место.

Вот и сейчас, натягивая на ногу черный чулок, я на секунду замерла, наклонилась к ноге и судорожно сглотнула. Заметила шрам. Раньше его не было, а сейчас я видела его так отчетливо. Над косточкой у щиколотки. Ровный маленький рубец. Потрогала пальцем и одернула руку — под кожей затвердение, как кусок металла. Осмотрелась по сторонам в поисках острого предмета. На подносе завтрак и маленький нож для нарезки фруктов. Бросилась к нему, но, когда сжала витую рукоять, услышала голос Лиама:

— Если вы заденете чип — запустите механизм уничтожения. Попытка бегства Нихила карается немедленной смертью, госпожа.

Я вскинула голову.

— Кого?

— Нихила.

— Что значит «Нихил», Лиам?

— Никто. Нихил на языке Деусов означает — НИКТО.

Я лихорадочно оглядывалась по сторонам. Никогда не видела ничего красивее этого здания. Оно напоминало шикарный дворец. Как снаружи, так и изнутри. Только красота заставляла все сжиматься внутри, потому что возникало ощущение ледяного холода, словно стены покрыты инеем и я выдыхаю пар. Да, все не настолько мрачное, как в доме Нейла, но мурашки по коже ничуть не меньше, если не больше. Внутри здание казалось еще более величественным, чем снаружи.

Я слышала звуки музыки, видела снующих туда-сюда слуг и официантов с подносами. Убегающих в глубь темных коридоров танцовщиц. И вдруг поняла, что Лиам исчез. Испарился, и я здесь одна. Точнее, не одна. Меня окружают люди… или нелюди. Их много. Они разговаривают, веселятся, орет музыка, сверкает неоновое освещение. На меня не обращают внимания, и я иду сквозь толпу. На первый взгляд — это просто вечеринка. Какая-то невероятная, феерическая, и сама зала разделена на несколько ярусов, я вижу танцующих, вижу блестящую одежду, развевающиеся волосы, мужские руки на женских спинах, плечах. Официант поднес мне поднос с напитками, и я взяла один из них, приветливо улыбнулась, поднесла бокал к губам, но в этот момент он треснул в моих руках.

«Ничего не пьешь! Ничего не трогаешь, пока я не разрешу! Только с моих рук!»

Знакомый голос взорвался в голове, и я испуганно осмотрелась по сторонам, но обладателя так и не увидела. Официант тут же подал мне салфетку, и я вытерла пальцы, продолжая всматриваться в толпу.

Мое внимание привлекла пара, точнее, мужчина, который прижал девушку к стене и задирал на ней платье, вначале я отвела взгляд, а потом резко обернулась и замерла — по ее шее тонкой струйкой стекала кровь, и я видела, как мужчина жадно слизывает ее длинным языком и снова вгрызается в ее шею, а она не сопротивляется. Может, это такое представление… игра… Я попятилась назад, не веря своим глазам, и наткнулась на кого-то, обернувшись, увидела, как один из танцующих схватил какую-то женщину за волосы и склонился к ее лицу. Несколько секунд я не могла понять, что происходит, пока не заметила, как застыл ее взгляд и из приоткрытого рта в рот мужчины перетекала тонкая струйка голубого смога, тот втягивает его, издавая утробное рычание, а женщина оседает на пол, пока ее не отбрасывают в сторону, как тряпичную игрушку, а мужчина не переводит на меня сверкающие глаза, и я вижу в них… Боже, там ничего человеческого… там кайф, какое-то первобытное, дикое наслаждение. Я хотела закричать и не смогла, только хватать губами воздух и пятиться назад, глядя обезумевшим взглядом на вакханалию ада. Нет. Они не танцевали. Это мне на первый взгляд так показалось. И они не разговаривали.

Это смерть выплясывала свой танец в этом адском зале, где по полу бежали ручейки крови, и я ступала туда ногами. Выхватывая из полумрака жуткие картины, от которых мороз шел по коже и шевелились волосы на затылке.

Но самое страшное, что я не слышала криков. Только всхлипы жертв… их покорное принятие смерти. Меня начало тошнить, я не могла пошевелиться, я вросла в этот мраморный пол и дрожала. Увидела, как одну из танцовщиц схватили трое мужчин, они порвали на ней одежду, издавали рык, как голодные хищники, дорвавшиеся до пиршества. Толкая ее из рук в руки, как мяч по кругу, они смеялись, а она не вымолвила и слова протеста. Ее бросили на пол, и пока один пристраивался сзади, расстегнув ширинку, другой склонился к ее лицу и вгрызся в ее шею клыками. Они трахали ее прямо на полу и драли на части. То меняясь, то одновременно. Она кричала и хрипела, а они громко смеялись. Я видела, как они полосуют ее тело, на куски, на ошметки, проникая в нее везде, членами, руками, клыками. Они слизывали с нее кровь, обсасывая собственные пальцы, наслаждаясь и довольно урча. Я хотела броситься к ней, растолкать их, не дать им ее мучить, но не могла. Меня что-то сдерживало, что-то невидимо управляло мною. Или кто-то.