Дружба — Этико-психологический очерк - Игорь Кон

Однако самораскрытие также может иметь разный психологический смысл. Как показали исследования В. Дерлеги и Я. Гжелака (ПНР), оно может быть средством: спонтанной эмоциональной разрядки и катарсиса; самопознания прояснения своих чувств и позиций; получения социального одобрения, подкрепления со стороны другого; развития и укрепления личных отношений; социального влияния и воздействия на других ^(вызвать жалость ради получения каких-то выгод).

Немаловажен и момент своевременности самораскрытия. В большинстве случаев откровенность воспринимается положительно. Но слишком полное или чересчур поспешное самораскрытие, не соответствующее стадии развития личных взаимоотношений или не учитывающее состояния собеседника приемлемого для него уровня диалога, воспринимается как нарушение границ интимности, бесстыдство или попытка вторжения во внутренний мир другого, что побуждает его замкнуться или даже прервать контакт. Иными словами, в дружеском общении всегда необходим такт. Человек, навязывающий другому непрошеную интимность, легко может натолкнуться на отпор:

Делись со мною тем, что знаешь,И благодарен буду я.Но ты мне душу предлагаешь:На кой мне черт душа твоя!..

Культ полной душевной открытости, при всей ее привлекательности, столь же односторонен и чреват психологическими трудностями, как викторианский культ эмоциональной сдержанности и замкнутости. Оптимальным с точки зрения душевного здоровья личности является состояние, когда индивид способен быть полностью искренним с немногими близкими людьми и поддерживает средний уровень самораскрытия в отношениях с остальными. Замкнутость, когда во внутренний мир не впускается никто, или слишком высокий уровень самораскрытия, когда, как говорится, «душа нараспашку» и у личности не остается ничего потаенного, как правило, свидетельствует о каких-то психологических затруднениях.

Не менее сложна, чем самораскрытие, и проблема понимания другого. Ученые подходили к ее осмыслению с разных сторон. В начале 60-х годов американский психолог Г. Олпорт предложил список черт, облегчающих, по его мнению, личности адекватное восприятие и оценку других людей:

1. Жизненный опыт, общая зрелость. Взрослый человек может понять подростка, обратное же невозможно.

2. Сходство между оценивающим и оцениваемым субъектами.

3. Интеллект. Люди с более высоким умственным развитием способны лучше понять и оценить партнера, чем менее развитые.

4. Сложность собственных мыслительных процессов облегчает понимание чужого опыта.

5. Знание самого себя, что в какой-то степени предохраняет против стереотипных и формальных суждений о других.

6. Социальная приспособленность?та. эмоциональная устойчивость. Люди тревожные, с неустойчивой психикой склонны проецировать на других собственные качества.

7. Созерцательность характера позволяет воспринимать других дружественно, но «со стороны», более или менее беспристрастно.

8. Эстетическая ориентация, в отличие от практически-действенной, побуждающей человека стремиться не столько к пониманию другого, сколько к воздействию на него.

9. Интрацептивность, то есть впечатлительность, повышенная чувствительность к внутреннему миру, своему собственному и чужому. Поскольку это качество развито у женщин больше, чем у мужчин, некоторые считают, что женщины интуитивно точнее воспринимают и оценивают людей, чем мужчины.

Позднейшие исследования (в том числе осуществленные в нашей стране А. А. Бодалевым и др.). внесли существенные поправки в данную схему. Выяснилось, например, что интрацептивность и эстетическая ориентация нередко находятся в противоречии с интеллектуальными показателями. Ленинградский психолог В. С. Магун предложил группе студентов оценить в терминах «больше», «меньше» или «одинаково», насколько им самим и их однокурсникам свойственны такие черты, как интеллект и экстрапунитивность (склонность обвинять в своих трудностях и неудачах других, в отличие от интрапунитивности-самообвинительности), и затем сравнил высказанные суждения с объективными тестовыми показателями испытуемых. Результат оказался парадоксальным: студенты с меньшей интеллектуальной продуктивностью оценивают себя и других более адекватно, чем те, у кого уровень интеллекта выше.

Может быть, это объясняется разной направленностью интересов, тем, что люди, более внимательные к своим и чужим переживаниям, меньше включены в предметную деятельность, а это снижает их интеллектуальные показатели? Или познание человека в большей мере зависит от эмоциональных свойств личности, нежели от формальных качеств интеллекта? Современная психология, не рискуя делать смелые обобщения, подобные олпортовским, не дает однозначного ответа на эти вопросы.

Кроме того, умение разбираться в людях, основанное на отчужденно-исследовательском к ним отношении, пожалуй, нужнее судье или психиатру, чем другу. Объективности мы ждем от посторонних, с которыми нас связывают преимущественно деловые отношения. Для дружбы этого мало. Тут нужно сочувствующее понимание, готовность принять другого целиком, даже с его недостатками.

Дружеская коммуникация, по образному определению немецкого философа-экзистенциалиста К. Ясперса, — это «битва за безграничную искренность», в ходе которой личность открывается другому и одновременно самой себе. Для посторонних же это отношение закрыто.

Как писал М. М. Пришвин, «гигиена любви состоит в том, чтобы не смотреть на друга никогда со стороны и никогда не судить о нем вместе с кем-то другим». Это — прямая противоположность принципу объективного познания, предполагающего отстранение и анализ.

Каковы психологические основы императива исключительности друга и дружбы? Субъективная реальность человеческого Я не может быть полностью объективирована в предметной деятельности. Она обязательно предполагает общение с каким-то реальным или воображаемым Ты. Чем сложнее и многограннее личность, тем сильнее ее потребность в такой встрече и тем специфичнее средства этой коммуникации. Человек не может ни осмыслить, ни даже прочувствовать свою внутреннюю жизнь иначе как через других, близких ему людей, общение с которыми или страх утраты которых открывает ему смысл и ценность собственного бытия.

Психологи давно уже заметили, что в своей повседневной жизни люди применяют своеобразный «двойной стандарт». Поведение чужих, посторонних («они») обычно объясняется «объективно» — логикой внешних обстоятельств, социальными факторами (роль, общественное положение), общими законами психологии или качествами характера этих людей. Напротив, говоря о самих себе или о своих близких, мы чаще апеллируем к внутренним, субъективным состояниям и мотивам, логика которых может быть понята только «изнутри». Выражение «Поймите меня» означает: «Станьте на мою точку зрения, посмотрите на вещи моими глазами».

Проблема соотношения объективирующего объяснения и субъективирующего понимания занимает важное место в философии и науках о человеке. «Объясняя» человека, сводят его индивидуальность к каким-то физиологическим или социальным предпосылкам или подводят ее под некоторую общую норму. «Понимание», напротив, признает внутренний мир автономной реальностью, выводя из него поступки и свойства личности.

Несколько огрубляя вопрос, можно сказать, что прообразом объяснения служит отношение «Я — вещь» или «Я — другой», в котором другой человек берется не в качестве лица, а в качестве объекта, тогда как прообразом понимания является отношение «Я — Ты», участники которого ведут между собой диалог. Понимание другого здесь совпадает с самопознанием и предполагает симпатию.

Переживаемая реальность внутреннего мира личности, раскрывающаяся в общении с другим лицом, не может быть адекватно выражена в понятиях. Смысл всегда богаче своей материализации в словах. Недаром говорится, что «мысль изреченная есть ложь». Чем интимнее отношение, тем больше в нем значит эмоциональный контакт.

В любом развитом языке имеется ряд понятий, обозначающих различные оттенки душевной близости, общности, совместности переживаний и чувств: сопереживание, сочувствие, сострадание. Все они описывают процесс, когда один человек не просто «расшифровывает» эмоциональное состояние другого, но как бы сам настраивается на чужую волну, растворяется в другом и воспроизводит его переживания в себе. В этом процессе очень много нюансов и оттенков. Так, немецкий философ М. Шелер в книге «Сущность и формы симпатии» различал: «совместное чувствование», обусловленное общностью переживаний; — эмоциональное заражение (например, в возбужденной толпе); идиопатическую идентификацию, уподобление другого себе, психологическое растворение его в собственном Я; гетеропатическую идентификацию, саморастворение Я в другом, стремление жить отраженной жизнью другого; взаимное слияние, когда границы между двумя Я стираются и люди чувствуют себя в буквальном смысле слова единым существом (например, в момент любовного экстаза). Собственно симпатия, по Шелеру, состояние эмоциональной близости к другому при сохранении чувства психологической дистанции: симпатизируя другому, человек вместе с тем сознает различие своей и его индивидуальности.