По законам звездной стаи - Георгий Ланской

– Сам ты прыщик, – рассмеялся Егор и повернулся к подошедшему режиссеру. – Я заслужил интервью?

– Всегда пожалуйста. Молодец, – похвалил режиссер, потом, спохватившись, повернулся к Антону. – Оба молодцы. Егор, ты ассистенту оставь свой телефон на всякий случай. Может быть, еще понадобишься.

– Спасибо, конечно, но не дай бог, – вытаращил глаза Егор.

Николай кивнул и отошел в сторону. Антон недовольно поморщился.

– Тебя похвалил, а меня не сразу даже заметил…

– Тебя тоже похвалил.

– Да ладно… Ты сегодня гвоздь программы! Я про себя и так знаю, что не Чаплин и не Колмановский. Да и не претендую. А вообще ты нас сегодня здорово выручил.

– О чем шепчетесь? – спросила подошедшая Мария.

– Говорю, как Егор нам помог, – ответил Антон.

– Ой, вообще умница, – согласилась Мария. – Гошенька, поехали с нами? Пообедаем, про интервью поговорим. Антоша рассказал про твою идею, мне она кажется забавной. Только знаешь, как ее надо подать?..

Мария все говорила и говорила.

Антон встал позади нее и демонстративно обхватил руками, бросив косой взгляд в сторону массовки, уловив их нервные многозначительные переглядки. Ничего, ничего, говорите, сплетничайте…

Снег валил третий день подряд.

Зима, как водится, нагрянула для москвичей неожиданно. Ей было безразлично, что мэр в неизменной кепке оказался совершенно не готов к ее приходу. Зима не поставила его в известность и явилась в декабре, запоздав на полмесяца. Снегоуборочная техника справиться с последствиями не смогла, город потонул в пробках.

Егор раздраженно барабанил пальцами по рулю, глядел в окно и молчал. Работы было много, он катастрофически ничего не успевал. Алла, сидевшая рядом, воспользовалась паузой и сосредоточенно красила левый глаз. А снег все валил и валил, превращаясь на дороге в шоколадную кашу.

Когда Алла впервые увидела Егора на съемках ролика, ей и в голову не могло прийти, что спустя какой-то час она не сможет глаз от парня оторвать. Поначалу ничего, кроме раздражения и жалости, он у нее не вызвал: промерзший, промокший, с красным носом, он казался жалким. К тому же в павильоне было довольно темно. Разглядеть вне освещенной съемочной площадки что-либо еще было довольно тяжело. Утащив Егора подальше от актеров и психующего режиссера, Алла напоила горячим чаем.

– Спасибо, – поблагодарил Егор, обхватив кружку дрожащими ладонями. – А булочки нету?

– Есть, – сказала Алла.

Булочек было не жаль. Сегодня их закупили в большом количестве, вот только есть никто не хотел. В перерыве народ налег на водочку, греясь. В нетопленом павильоне «Мосфильма» водка была единственным спасением, поэтому пили все. В конце концов, это всего лишь рекламный ролик, а не эпическая драма с костюмированным балом. Никого особенно не волновало, что получится в итоге. Клиент попался не слишком взыскательный. Единственное его требование – чтобы в ролике снималась Голубева, было удовлетворено, а дальше – хоть трава не расти! На декорации сэкономили, сняв уже использованную ранее для съемок какой-то романтической мелодрамы. Деньги, забитые для этой цели в смете, поделили между собой наиболее ушлые. В итоге все были счастливы и довольны. На водку хватило, на ресторан после съемок тоже, и даже на кое-какие безделушки от Тиффани директору студии перепало…

Егор так быстро умял булочку, точно у него месяц не было во рту маковой росинки! Алла смотрела, как он ест: алчно, быстро, как хищник, время от времени запуская в волосы руку, чтобы откинуть назад длинные черные пряди…

А потом она посмотрела в его темные глаза.

Все разговоры о любви с первого взгляда, когда люди останавливаются, точно пораженные молнией, увидев друг друга, всегда казались Алле вымыслом. Ну, встретились, ну, поговорили…

Сходили в кафе, на дискотеку, потанцевали, прижимаясь друг к другу, ощущая сладкое томление внизу живота и жар кожи. Потом горячечный секс, может быть, даже несколько раз за вечер…

Потом попытка организовать совместный быт и нудное привыкание друг к другу. Она разбрасывает колготки в спальне, он не опускает крышку унитаза и забывает закрутить тюбик зубной пасты…

Через несколько месяцев они, строя романтические планы, собираются в Турцию или Египет, предвкушая подобие свадебного путешествия, ведь о браке оба думают с опаской. Проведя десять дней в одном номере, они, к ужасу своему, понимают, что совершенно не готовы к семейной жизни, уж друг с другом точно!

По дороге обратно, просидев на жестких стульях аэропорта три часа, они высказывают друг другу накопившиеся претензии, потом три с лишним часа в самолете, ночные огни за иллюминатором, остывший обед, поданный улыбающейся стюардессой, а по приезде на родину волна раздражения прорывается уже в очереди к паспортному контролю.

Такси, дорога, съемная квартира – и два ставших чужими человека, осознавших, что вместе проведенная ночь – еще не повод для знакомства.

Они встретятся снова через год, запоздало удивляясь, как могли быть такими безрассудными. В голове у обоих одна мысль: где были прежде мои глаза?! Она – не принцесса, он – не Лео Ди Каприо…

Разглядев Егора, лукаво пялившегося на нее поверх дымящейся кружки, Алла почувствовала, как подкашиваются ноги. Нет, если бы кто-то назвал это любовью с первого взгляда, она рассмеялась бы ему в лицо. Но, чего греха таить, сама она понимала: рядом находится то, чего она хочет больше всего на свете. Хочет, несмотря на то, что шансов немного, если судить по его шмотью, небрежно болтавшимся на руке часам от Baume&Mercier и замурзанным ботинкам, в которых даже под слоем грязи угадывалась внушительная цифра в условных единицах.

А он все смотрел и смотрел.

Дурманящим бархатным взглядом, от которого становилось нехорошо, руки цепенели, колени тряслись, а соски твердели… Он наверняка понимал мощь своей харизмы …

Егору же, околевшему от холода, в первый момент было не до амуров. Он продрог до самых костей, и если о чем-то мечтал, то только о горячем чае, лучше с лимоном и коньяком. Потому на Аллу он первое время не обращал никакого внимания. Однако съемки ролика все затягивались и затягивались. Съев еще одну булочку, он наконец-то посмотрел на девушку.

«Странно, – подумал он, разглядев ее лицо в полумраке. – Она словно не хочет быть красивой специально. Ноль косметики, мешковатая одежда, не позволяющая разглядеть фигуру, нескладные движения подростка, еще не умеющего обращаться с внезапно выросшим телом. Однако в этих порывистых жестах, голосе, взгляде было куда больше искренности и жизни, чем в порочных куколках, ночевавших у него дома. С куколками было скучно. Они были милы до того момента, когда, пресытившись сексом, начинали говорить: шмотки, тачки, брюлики, «Феррари», Кипр и Куршавель… То ли девушки инстинктивно чувствовали в Егоре запах больших денежек его отца, то ли молниеносными взглядами просчитывали стоимость часов и барахла, коим заваливала его проштрафившаяся Инна, но все после первой же ночи хотели как минимум колечко и сережки, как максимум – замуж и в Ниццу. Егору становилось скучно, и, выпроваживая очередную нимфу, он не испытывал никакого сожаления, и уж тем более не упоминал о том, что дозвониться ему она вряд ли сможет…

Алла же была другой. Возможно потому, что изначально не была настроена на сладкую жизнь бездумного мотылька.

– Что ты рисуешь? – спросил Егор.

Булочка была невкусной, холодной и какой-то плоской, точно на ней кто-то долго сидел…

– В основном, людей, – пожала плечами Алла. – Портреты.

– Маслом?

– Маслом. А что?

– Ничего. Просто сейчас куда ни приди – везде авангард, кубизм, постмодернизм. А ты рисуешь портреты. Или ты их тоже в каком-нибудь авангардном стиле рисуешь?

– Не рисую, а пишу, – обиделась Алла. – Рисуют на заборах… Нет, я предпочитаю классику. Вот твой бы портрет я написала. И назвала «Портрет Дориана Грея».

– Почему? – изумился Егор.

– Я его себе таким представляю, – тихо ответила Алла. – Красивым, легковесным и… порочным.

– Я кажусь тебе порочным? – усмехнулся Егор, но в глазах полыхнуло адское пламя.

– Еще бы.

Егор замолчал, прихлебывая остывший чай.

Алла обернулась на съемочную площадку. Пока ее никто не искал и не звал. Голубеву гримировали, Антон нервно прохаживался туда-сюда, откровенно подслушивая то, что говорила актриса.

– Я бы тебе попозировал, – сказал вдруг Егор.

– Серьезно?

– А почему бы нет? У меня никогда не было собственного портрета маслом. Кто знает, может, он и правда будет стареть вместо меня… А еще я с удовольствием посмотрю твои работы. Может быть, покажешь их после съемок?

На площадке загомонили, зашумели, послышались резкие отрывочные команды режиссера. Алла беспомощно обернулась туда.

– Мне пора, – с сожалением сказала она и даже поднялась и сделала неуверенный шаг в сторону. Егор схватил ее за руку.