Теряя маски - Николай Александрович Метельский

днях получил, — покачал он головой из стороны в сторону. — Специально пару штук заказал, как чувствовал, что ты придешь.

— Круто, — сказал я, пролистнув еще пару страниц. И совершенно неожиданно для себя спросил: — Уверен, ваша семья может с легкостью получить герб. — И, уже подняв глаза на старика: — Почему так получилось, что его нет?

— Кхе. Интересные ты вопросы стал задавать, юноша, — сказал он, беря в руки блюдце с чашкой и усаживаясь на второй диван. — Все дело в том, — продолжил он аж через пять минут, — что у аристократов очень хорошая память. А у семьи Шмитт когда-то был герб.

Что-то мне это не нравится.

— Если вам неприятно об этом говорить, тогда лучше не стоит, — сказал я, надеясь совсем на другое.

— Да что уж там, двести лет прошло, — ответил он мне, сделав глоток чая. — Был герб, а потом не стало. Один из моих предков продал оружие не тому, и это стало известно. За что мой род и изгнали из клана с лишением герба. Будь мы тогда свободным родом — плевать, а так… Впрочем, глава клана имел полное на то право, как технически, так и морально.

Ой-ей, чем-то хреновым запахло. Я же, блин, дважды изгнанный. Хотя нет, однажды, но мне-то от этого не легче. Ешкин кот, утолил, называется, любопытство. Отложив в сторону каталог, потянулся за своей чашкой. Хм, а ничего так, недурно.

— Значит, однажды изгнанным и лишенным герба получить новый проблематично?

— Если бы мы сразу отмежевались от тогдашнего главы рода, который во всем и был виновен, тогда нет. Ну, понаблюдали бы пару десятилетий за тем, как мы лишение герба и звания главы рода, точнее уже семьи, переживем, ну, промурыжили бы еще с пяток лет. Но бывший глава оказался кремень-человеком, удержал бразды правления, а после его смерти… все стало бессмысленным. Уж не знаю, на что он рассчитывал, но случилось то, что случилось.

Благодарю тебя, Господи, за мою паранойю и за то, что я не выбросил письмо родителей. Ядрена кочерыжка, выходит, получение мною герба откладывается на неопределенный срок. И да, оказывается, мои родители не такие уж и сволочи. Схлопотав изгнание из клана и лишение герба, они тут же отказались от меня, дабы в будущем у их ребенка появился шанс. Но, черт побери, на хрена нужно было засовывать это проклятое письмо в рукав куртки? В выходной, блин, день! Придурки. Вот, наверное, знающие люди удивлялись, чего это Сакураи задумали, сами ушли, а от ребенка не отказались. Как бы теперь все это дело… блин. Придется, что ли, после совершеннолетия другую фамилию брать. Эхма! Ладно, прорвемся. Сейчас надо что-нибудь ляпнуть, а то пауза затянулась.

— Получается, он весь ваш род на многие столетия подвел?

— Получается, так, — покачал тот утвердительно головой. — Это у вас тогда, да и сейчас, сеппуку — и все дела. А у нас в Европе, — с горькой усмешкой выделил он последнее слово, — все алчут прежде всего личной власти. Если бы не сложившиеся за тысячелетия традиции, страшно подумать, какая бы у нас резня творилась, раз даже так умудряются… Я потому и не люблю на родине долго гостить, мы хоть к аристократии не принадлежим, но и так все прекрасно ощущается. А у вас тут… спокойней. Наверное, поэтому страна с минимальным количеством Виртуозов и умудряется оставаться одной из великих держав. Ну да ладно, не будем больше о грустном, расскажи лучше, как ты поживал эти четыре месяца.

— О-о-о, — сделал я еще один глоток. — О-о-о.

— И главное, как информативно, — сказал старик.

— Хех. По сути, мало что изменилось. Все так же рулю компанией. Хотя… Побывал тут на одном вечере и двух приемах высшего света, купил Ямаситу-груп, готовлюсь к войнушке.

— Война — это плохо, молодой человек. — И после недолгой паузы: — Когда тебе приходится в ней участвовать.

— Тебе или твоим близким. Да. Но что поделаешь? Все норовят обидеть маленького Сакурая.

— Неужто ты смирился со своим небольшим ростом? — явно напоказ удивился Шмитт.

— Старик, я никогда и не комплексовал на этот счет.

— Да-да, конечно. Извини.

— Вот старый… дед. Почему все так уверены, что меня волнует мой рост? Ладно, проехали, — вздохнул я. — У тебя, как я подозреваю, тоже ничего особенного не произошло?

— Даже меньше, чем у тебя, — хмыкнул немец. — Торгую помаленьку. Внука на родину учиться отправил. На годик. Пусть прочувствует разницу. Каталог вот новый получил вместе с новинками. Кстати! Хе-хе. Тебе будет интересно это увидеть. Очередная попытка моих соотечественников оседлать плазму в ручном оружии.

— О! Действительно, интересно.

— Вот как допьем это чудо, так и пойдем смотреть.

Чай мы допили минут за пятнадцать, в течение которых я кратко и с юмором рассказал, что происходило со мной за последний месяц. Старик, кстати, был в курсе, что я вожу кое-какие дела с преступным миром, но конкретно ничего не знал. Да что уж там, он сам мне пару наводок давал. Одну в самом Токио, другую в Ояме — городе севернее столицы. Хотя лично он, насколько я знаю, старается не влезать в криминал, но и не брезгует, если что. Как и большинство именитых торговцев, к слову.

Отправились мы, как выяснилось, не на склад, а сразу в тир. Маленький, плохонький, но личный тир под магазином. В плотно застроенном квартале это, я вам скажу, многого стоит. Стрелковых позиций было всего две, и подошли мы к правой, рядом с которой на столе лежало нечто. Явно огнестрельное, но какое-то чересчур уж футуристическое.

— Это и есть то, что ты хотел мне показать?

— Именно. Пулеплазменная винтовка Хенцеля, она же ППВХ-1, она же изделие 108. На восемьдесят процентов сделана из керамопластика, винтовочная часть использует патроны калибра 7,62, скорострельность шестьсот выстрелов в минуту. Несъемный оптический прицел, новый ЛЦУ ГХ-2, имеется возможность передачи данных с винтовки на шлем… и так далее и тому подобное. Главное в этом чудовище — это плазменная часть. Специально для нее разработан новый нагнетатель, охладитель и даже контейнер для самой плазмы. Как ты знаешь, сейчас повсеместно используется принцип зарядов, здесь же единый картридж, в котором, собственно, и хранится плазма. В «холодном» виде. Впрочем, говорить об этом можно долго, лучше попробуй ее в деле.

— М-да, — произнес я, беря винтовку в руки. — Тяжеловата. Да и неудобна, — повертел я ее в руках.

— Предохранитель вот тут, — ткнул старик пальцем. — А переключение режимов здесь.

Надев наушники и приняв положение для стрельбы стоя, вздохнул — круглый приклад с пистолетной рукояткой внутри наводил на мысль, что оружие