Вампир Лестат - Энн Райс

Губы мои шевелились, хотя с них не слетало ни звука. В тот момент это не имело никакого значения. Все, что хотелось выразить прежде, стало вдруг абсолютно ясным, и мне было совершенно не важно, что мысли мои оставались невысказанными. Впереди было еще столько времени, так много чудесного времени, чтобы успеть что-то сказать и что-то сделать. Спешить совершенно некуда.

Восхитительно. Мне казалось, что я произнес это слово, хотя губы мои при этом даже не пошевелились, я был просто не в состоянии сказать что-либо. Я вдруг осознал, что даже не дышу. И все же кто-то заставлял меня дышать, ритм дыхания совпадал с ударами гонга, но все это не имело ровным счетом никакого отношения к моему телу. Однако я испытывал удовольствие, мне нравился этот ритм, нравилось отсутствие необходимости дышать, говорить и понимать что-либо.

Я увидел улыбку матери и сказал ей, что очень ее люблю. «Да, я всегда любила, всегда любила…» – ответила она. А потом я увидел себя в монастырской библиотеке… Мне снова было двенадцать лет, и монах сказал: «Ты великий ученый…»

И я одну за другой открывал книги и понимал, что могу прочитать их все – будь то на греческом, латинском или французском языке. Буквы светились и были необыкновенно красивы… Я обернулся и увидел перед собой публику, собравшуюся в театре Рено и приветствующую меня стоя… Одна из женщин убрала от лица цветной веер, и я увидел, что это Мария-Антуанетта. Она назвала меня Убийцей Волков… Никола бежал ко мне, умоляя вернуться. Лицо его исказила мука, волосы растрепались, а глаза были обведены кровавыми полосами. Он пытался схватить меня, но я приказал ему убираться… Меня вдруг охватила мучительная агония, и сквозь невыносимую боль я почувствовал, что звучание гонга постепенно ослабевает.

Я кричал, я умолял…

– Пожалуйста, не останавливайте его, пожалуйста… Я не хочу… я не… пожалуйста…

– Лелио, Убийца Волков, – произнесло существо, продолжая сжимать меня в объятиях, а я все кричал и плакал, чувствуя, что волшебные минуты заканчиваются.

– Не надо… не надо…

Я вновь начал сознавать тяжесть тела, ко мне вернулось ощущение боли, и я снова услышал собственные крики, а потом почувствовал, что кто-то меня поднял, подбросил вверх… В конце концов я оказался на плече ужасного существа, и его рука крепко обхватила мои колени.

Я хотел попросить защиты у Бога, я хотел этого всеми силами души, но был не в силах сделать это. Далеко внизу под нами снова была улица, весь Париж накренился под невероятным углом, валил сильный снег, и дул пронизывающий ветер…

Глава 2

Когда я проснулся, меня мучила сильнейшая жажда.

Я умирал от желания выпить хорошую порцию ледяного белого вина, такого, каким оно бывает, когда его поздней осенью приносят из подвала. А еще мне хотелось съесть что-нибудь очень сладкое и душистое, например сочное, спелое яблоко.

Не знаю почему, но мне вдруг пришло в голову, что я лишился рассудка.

Открыв глаза, я увидел, что уже наступает вечер. Свет за окном можно было принять за утренний, но прошло слишком много времени. Поэтому я был уверен, что это вечер.

Сквозь широкий каменный проем окна с толстыми решетками мне были видны покрытые снегом поля и леса, а вдалеке торчали высокие крыши и башни маленького городка. Ничего подобного я не видел с тех пор, как вышел из почтовой кареты. Я снова закрыл глаза, но видение не исчезло, как будто я их и не закрывал.

Однако это не было видением. Все происходило на самом деле. Несмотря на открытое окно, в комнате было тепло. Совсем недавно в ней еще горел камин – я чувствовал это по запаху. Но теперь огонь потух.

Я пытался прийти в себя и все обдумать. Однако в голову лезли лишь мысли о холодном белом вине и корзине яблок. Яблоки буквально стояли перед моими глазами. Я даже отчетливо представил себе, как падаю вниз с ветки дерева и чувствую вокруг себя запах свежескошенной травы.

Зеленые поля купаются в ослепительных лучах солнца. Оно отражается в темных блестящих волосах Никола и в покрытой лаком, отполированной поверхности его скрипки. Звуки музыки устремляются к бегущим облакам, а на фоне голубого неба я вижу башни отцовского замка.

Башни…

Я снова открыл глаза.

И понял, что лежу в комнате высокой башни, находящейся в нескольких милях от Парижа.

А на маленьком, грубо сколоченном деревянном столике прямо передо мной стоит бутылка белого вина – именно то, о чем я мечтал во сне.

Я долго не решался дотронуться до нее, все это время не сводя глаз с застывших на ледяной поверхности стекла капель. Мне казалось невозможным, что я могу взять эту бутылку и выпить из нее вина.

Еще никогда в жизни я не страдал так сильно от жажды. Казалось, что высохло все мое тело. Я чувствовал непреодолимую слабость. К тому же мне было немного холодно.

Едва я пошевелился, в комнате вокруг меня все завертелось. За окном ярко светило солнце.

Когда же я наконец решился взять в руки бутылку, откупорил ее и вдохнул прекрасный аромат, я принялся пить без остановки… Меня уже не волновало, что станется со мною после, где я нахожусь и откуда взялась эта бутылка.

Голова моя упала на грудь. Бутылка была почти пуста. И видневшийся вдали город постепенно растворялся в воздухе, сливаясь с чернотой неба и оставляя после себя лишь слабый отсвет огней.

Я сжал голову руками.

Кровать, на которой я спал, оказалась не более чем камнем с брошенной на него охапкой соломы, и тогда до меня постепенно начало доходить, что я нахожусь в своего рода темнице.

Но как же вино? Оно было чересчур хорошим для темницы. Кто же станет давать столь отменное вино заключенному? Разве что приговоренному к казни?..

Теперь до меня доносился уже совсем другой аромат – сильный, насыщенный и такой чудесный, что я не удержался и застонал. Я огляделся, точнее сказать, попытался это сделать, ибо был настолько слаб, что едва мог двигаться. Источник божественного аромата находился совсем рядом – запах исходил из большой кастрюли с наваристым говяжьим бульоном, в котором плавали куски мяса. Бульон был еще горячим, и я видел поднимающийся от кастрюли пар.

Стремительно схватив кастрюлю обеими руками, я принялся пить из нее так же жадно и позабыв обо всем, как прежде пил вино.

Это было так восхитительно! Мне казалось, что ничего вкуснее, чем этот бульон и мясо, я не пробовал за всю свою жизнь. Когда кастрюля опустела, я обессиленно рухнул на солому – меня едва не тошнило от сытости.

Мне почудилось какое-то движение в комнате, но, возможно, мне это только показалось. Потом я услышал, как звякнуло стекло.

– Еще вина? – произнес рядом со мной голос, который я тут же узнал.