Бетонный фламинго - Чарльз Вильямс

Я тщательно просмотрел все пункты счета и вынул дорожные чеки.

— Не могли бы вы, кроме всего прочего, разменять мне еще один чек? Мне нужны в дороге мелкие деньги.

— Конечно, сэр! С радостью!

Я подписал чеки и, пока они лежали на столе, сравнил свою подпись с подлинником. Хорошо.

Ничего не скажешь. Очень хорошо.

Я вложил мелкие деньги в бумажник, сунул портье ключ от машины и сказал:

— Серый «кадиллак», штат Луизиана.

Вставив в мундштук сигарету с фильтром, закурил и пошел вслед за ним. В мотель вошел Чэпмен, а вышел из мотеля я. Лучше не придумаешь!

Портье уложил чемоданы, магнитофон и портфель в багажник. Я дал ему доллар и сел в машину.

Она была почти новая, обитая внутри светлой голубой кожей.

Было невыносимо жарко, и я опустил оконное стекло. Пошарив в ящике для перчаток, отыскал дорожную карту Флориды, а заодно и темные очки.

Надев их, посмотрел на себя в зеркало.

С каждым разом все лучше. Я могу быть Чэпменом, если, конечно, не считать того, что Чэпмен лежит на дне, под слоем воды в шестьсот футов, во мраке и вечном безмолвии, с раздавленной грудной клеткой. Я содрогнулся и прогнал это видение.

Достав вырванную из газеты страницу с рекламой земельных участков, я проверил по карте расположение некоторых из них. Несколько участков сулили значительные выгоды. Один, расположенный вдоль шоссе, между Голливудом и северной окраиной Майами, продавался за триста семьдесят тысяч долларов. Посредником была маклерская фирма в Голливуде «Фицпатрик риэлти и К°».

Я въехал в Голливуд и полчаса колесил по улицам, поглядывая вокруг. Ничего, подходящий городок. Отметил несколько мотелей, в которых можно остановиться. Кстати, и до Майами отсюда близко.

Разумеется, весь городок пестрел рекламами по продаже земельных участков. Я зашел в два-три учреждения, занимающихся продажей недвижимости, представился и объяснил, что хотел бы получить общую картину о положении с земельными участками.

Было около трех часов, когда я подъехал к фирме Фицпатрика — небольшому маклерскому предприятию, расположенному на одной из главных улиц. В первой комнате за столами сидели два коммивояжера и девушка. Я подал девушке визитную карточку и сказал, что хотел бы поговорить с Фицпатриком, если он, разумеется, на месте. Она исчезла во внутреннем кабинете.

Я вставил в мундштук сигарету и начал было закуривать, но в этот момент девушка вернулась и пригласила меня войти.

Фицпатрик был коренастым, лысеющим человеком, лет пятидесяти с небольшим, с непринужденными манерами природного коммивояжера.

Его большой нос был покрыт сетью крошечных багровых сосудиков — результат многолетней приверженности к удовольствиям жизни. Я подумал, что его печень, вероятно, выглядит, как подбитый гвоздями сапог.

Мы пожали друг другу руки. Я сел, снял темные очки и сунул их в карман. Не годится, чтобы потом кто-нибудь вспомнил, что я носил их в помещении.

Фицпатрик откинулся на спинку стула, скользнул взглядом по визитной карточке и спросил:

— Вы в какой области работаете, мистер Чэпмен?

— О, сразу в нескольких, — ответил я. — У меня ткацкая фабрика, радиостанция, газета. Фактически я сейчас на отдыхе, хочу немного отвлечься, порыбачить. Может, на Кисе, а может пробуду несколько дней на Бимини. Я не был в районе Майами около трех лет и вот хочу посмотреть, как здесь обстоит дело с земельной собственностью.

— Я с удовольствием рассказал бы вам, — ответил Фицпатрик, — но поскольку вы сами бизнесмен, то можете назвать меня лжецом.

Тем не менее стал рассказывать. В его устах все звучало очень убедительно. Во Флориде все женщины — красавицы, все мужчины — храбрецы. Он сам в это верил, сохранив свойственную Ирландии лиричность. Здесь каждый день люди сколачивают целые состояния прямо у вас под носом. Мы обсудили закон о налогах, который оставлял единственную возможность делать деньги и удерживать их в руках — производить крупные капиталовложения и вести операции с нефтью. Он предложил совершить небольшой пробег по окрестностям, чтобы показать мне некоторые земельные участки. Его автомобиль к моим услугам. Стоит совсем близко на стоянке в конце улицы.

— Почему бы не воспользоваться моим? — возразил я. — Он еще ближе — перед домом.

— Симпатичные машинки эти «кадди», — заметил Фицпатрик, когда мы сели в «кадиллак».

Я надел темные очки.

— Я не увлекаюсь мотоспортом, но тем не менее, если захочу продать эту машину, то смогу получить приличную сумму… Что вы скажете об участке при шоссе? Стоящее дело?

— Сверните направо, — сказал он, — и я покажу вам одну его часть, которая года через два будет стоить вдвое дороже. Могу рассказать вам, сколько прибыли Дает один фут вдоль шоссе на тех участках, где построены мотели, — это всего в двух милях от нашего участка.

Мы доехали до этого места и осмотрели его.

Я задал несколько вопросов относительно налогов, общей площади в акрах, расстояния в глубину от шоссе и о том, окончательно ли установлена владельцем цена, но не сказал ничего определенного о своих намерениях.

На обратном пути мы завернули в бар и немного подкрепились. Он спросил, где я буду в ближайшие дни, и я дал ему адрес мотеля в Марафоне. Фицпатрик был явно заинтересован. Он достаточно долго пробыл в этом деле и уже имел нюх на возможного покупателя.

Я довез его до конторы и повернул на юг. Проезжая через Майами, остановился у цветочного магазина и заказал для Корел Блейн два десятка чайных роз, распорядившись доставить их по ее домашнему адресу. Это были ее любимые цветы.

Уезжая отдыхать, Чэпмен иногда посылал всем женщинам своей конторы маленькие подарки, и мне пришла в голову одна мысль. Выехав из города и свернув на юг, в сторону Киса, я стал посматривать, не попадется ли мне по пути один из тех магазинчиков, которые наряду с сувенирами и редкостями продают бетонных фламинго. Наконец я увидел такой магазин и остановил машину.

Это была обычная лавочка для туристов, какие рассыпались по всем дорогам Флориды, изобилующая четырехфутовыми раковинами моллюсков с Большого рифа, веточками кипариса, крокодиловой кожей, обезьяньими головами из кокосового ореха, коробками с фруктами и почтовыми открытками. Владельцами ее были мужчина с холодным взглядом и акцентом выходца из Джорджии и запуганная женщина, по-видимому его жена.

Я с презрительным видом порылся в разном хламе и наконец остановился на подарочных банках с экзотическими этикетками, рекламирующими джем: «Гуава. Морской виноград. Мандариневый мармелад — упаковка и пересылка морем».

— Сколько за четыре банки? — спросил я.