Волчья натура. Зверь в каждом из нас. - Владимир Николаевич Васильев

Сегодняшнего связного, конечно же, можно было уже не ждать. После переполоха на бульварчике он ни за какие коврижки не подойдет к Арчи. Оставалось дочитать газету, допить херес и отправляться бесцельно бродить по центру, хотя Арчи с самого начала этого не хотел.

Двое у окна на Арчи внимания не обратили; он сполз с табурета, газету оставил на стойте и направился к выходу.

На дороге, приткнувшись бортами-надкрылками к ограждению бульварчика, стояли полицейские экипажи. Толпу зевак успели оттеснить в стороны, и над телом хлопотали эксперты. Лица у экспертов были мрачные.

«Бедняги, — посочувствовал Арчи. — А ведь они скорее всего не представляют, что это только первый мертвец…»

Арчи ошибался. Это был уже второй мертвец. Первым стал небезызвестный вээровцам многих стран Испанец. Его зарезали стальным ножом в глухом тупике за вокзалами. В данную минуту мертвый взгляд Испанца терялся в белесом сибирском небе. Его бросили на кучу растительного мусора и прикрыли срезанными с деревьев ветками.

Убийцу — а точнее убийц, поскольку их было двое, — не видела ни одна живая душа. Кроме Испанца. Но душа Испанца почти сразу же перестала жить, а значит, и видеть.

Афган все-таки свернул с бульвара, когда Цицаркин оттеснил его от вокзальной площади, а Рихард отрезал путь на Поперечную улицу. На беду свернул он во дворик, откуда было сразу два выхода, поэтому и Цицаркин, и Рихард сунулись следом за ним, хотя, по идее, Рихарду разумнее было бы обогнуть двор снаружи и подождать, пока афган не покажется. Но поди угадай, откуда он вынырнет? Выхода-то два.

Дворик был узкий и длинный, как овраг. Толстые дома росли вплотную друг к другу, образовывая нечто вроде частокола. Лет тридцать назад как раз гуляла по Европе мода сращивать стволы соседних домов. Потом мода как-то сама собой улеглась, но домов таких по городам и весям осталось предостаточно, и не только в Европе.

Афган, конечно же, выбрал ближний боковой выход, наиболее неудобный для преследователей. Когда Цицаркин и Рихард подоспели к низенькой арке, вытравленной меж двух ерошенных стволов, они увидели только стремительно удаляющийся экипаж. Рихард сунулся было ловить такси, но Цицаркин ухватил его за рукав:

— Не стоит, Рихард… Погляди лучше туда.

Они стояли на улочке, которая ответвлялась от бульвара и огибала вокзалы с востока. Цицаркин незаметно указал в сторону бульвара.

Там полиция оттесняла зевак от пивного ларька.

Рихард тихонько присвистнул:

— Ё-моё, Юра! А ведь он его убил скорее всего!

— Сходи глянь, — велел Цицаркин. — Я у касс буду.

Рихард послушно кивнул и направился на бульвар, к толпе. Уже первого взгляда поверх голов хватило, чтобы понять: связной действительно мертв. По поведению полицейских медиков это сразу угадывалось, по мелкой суетливости, когда предательски подрагивают руки и вдруг становится неуютно.

«Вот ведь странно, — подумал Рихард. — Им ведь не так уж редко приходится сталкиваться с трупами. Правда, почти все умирают по естественным причинам. Реже — от несчастных случаев. Неужели так важно, кто направил роковую стрелу Аида, слепой случай или живой человек?»

Наверное, это действительно важно. Потому что «смерть» и «убийство» — вовсе не синонимы, как может показаться иным горе-мыслителям.

Инстинктивно Рихард приблизился к толпе с подветренной стороны; еле знакомый запах редкого феромона сразу насторожил его. Он не сразу узнал, что это за феромон, чувствовал только, что это запах какого-то насекомого. Причем не местного насекомого, не эндемика. А потом поглядел на связного и вдруг сразу узнал эту характерную скрюченную позу, неестественную для живого человека. Сокращенные мышцы рук, ног и спины… И Рихард понял, чем это может быть вызвано. И еще понял, что может за этим последовать. Одно неосторожное действие любого из полицейских — и все. Еще один труп. А может, и не один, прежде чем они сообразят, в чем загвоздка. И через три-четыре минуты после укуса у жертвы точно так же скрючатся мышцы рук, ног, выгнется в судороге спина…

И запах опасности вряд ли кто в состоянии различить: даже у полицейских обоняние не чета истинно собачьему. А уж об обычных людях и вспоминать в этом смысле не стоит.

Рихард лихорадочно соображал, что делать. Вмешиваться — нельзя, полицейские его просто так не отпустят, а значит, задание провалено. Но и оставить все как есть казалось подлостью. Он, конечно, агент, и все такое прочее. Но этому городку еще только предстоит выдержать то, что некоторое время назад пережила Европа, особенно Берлин.

Смерть за смертью.

Но, к счастью, один из медиков оказался на редкость глазастым. Рихард заметил, как он вдруг замер, потом присел на лавочку рядом с трупом, заглядывая ему за шиворот. Потом отшатнулся и что-то негромко сказал коллеге. Тут же прибежал располневший овчар начальственного вида, и медики наперебой стали ему что-то доказывать, то и дело тыча пальцами в сторону лавочки. Потом в руках медиков возник контейнер для образцов, и Рихард понял, что ничего плохого уже не случится. Все, что могло случиться плохого, уже случилось. Связной этой недели мертв, а его убийца ускользнул.

Рихард еще некоторое время понаблюдал за манипуляциями полицейских и ровным шагом направился к месту, где ожидал его Цицаркин.

Встретились они спустя четверть часа.

— Ну? — поинтересовался Цицаркин тихо.

— Труп, — отрапортовал Рихард. — Голодный кара-шакун за шиворотом.

Цицаркин поморщился:

— Господи, а это ты как выяснил? Полицейские, что ли, рассказали?

— Полицейские чуть сами на него не нарвались, — беспечно сообщил Рихард. — Я вообще-то много занимался ядовитыми инсектоидами. В свое время.

— Блин, чем ты только не занимался, — пробурчал Цицаркин. — Ладно, поехали…

К счастью, очереди у касс не оказалось. В этих неизбалованных рафинированной европейской цивилизацией краях все еще существовали очереди.

Еще через четверть часа они тряслись в полупустом биобусе «Алзамай — Шумилово». Биобус поскрипывал и натужно гудел. Цицаркин и Рихард устроились особняком, на заднем сиденье, в пыли и духоте.

— Ты успел его рассмотреть? — спросил Цицаркин, задумчиво уставившись в окно.

Рихард сначала решил, что напарник спрашивает о мертвом связном, но потом понял, что мысли Цицаркина последние минуты, конечно же, занимал только удравший афган.

— Толком — нет, — покачал головой Рихард. Получилось это у него очень смешно: головой Рихард качал из стороны в сторону, но прыгающий по кочкам биобус подбрасывал его вверх-вниз, и оттого казалось, что голова нескладного долговязого дога болтается словно пестик в колоколе, без всякой системы, сама по себе.

— Sarvipiru! — выругался Цицаркин по-балтийски. — Зачем ему понадобилось убивать связного? Мог, в конце концов, просто оглушить, увезти…

— Ты потише, Юра, — предупредительно понизил голос Рихард.

— Да не