Вселенная из ничего - Лоуренс Краусс

Так, после столетия замечательного, действительно беспрецедентного прогресса в понимании природы, мы оказались способны исследовать вселенную на масштабах, которые ранее были невообразимы. Мы поняли природу расширения Большого Взрыва с его самых первых микросекунд и обнаружили существование сотен миллиардов новых галактик с сотнями миллиардов новых звезд. Мы обнаружили, что 99 процентов Вселенной на самом деле невидимы для нас, включая темную материю, которая, скорее всего, является какой-то новой формой элементарных частиц, и более того, темную энергию, происхождение которой остается в настоящее время полной загадкой.

И после всего этого, возможно, физика станет «наукой о внешней среде». Фундаментальные константы природы, до сих пор наделяемые особой ролью, могут оказаться просто случайностями окружающих условий. Если мы, ученые, как правило, воспринимаем себя и нашу науку слишком серьезно, может быть, мы также восприняли слишком серьезно нашу Вселенную. Может быть, буквально и метафорически, мы делаем много шума из ничего. По крайней мере, мы можем слишком сильно зависеть от ничего, доминирующего в нашей Вселенной! Может быть, наша Вселенная очень похожа на слезу, затерянную в огромном мультивселенском океане возможностей. Может быть, мы никогда не найдем теорию, которая описывает, почему Вселенная должна быть такой, какая она есть.

А может быть, найдем.

Это, в конце концов, наиболее точная картина, которую я могу нарисовать, реальности как мы ее теперь понимаем. Она основана на работах десятков тысяч упорных мыслителей в течение прошлого века, строительстве машин, одних из самых сложных из когда-либо созданных, и разработке одних из самых красивых, а также самых сложных идей, с которыми человечеству когда-либо приходилось сталкиваться. Это картина, создание которой наилучшим образом подчеркивает лучшее, что может быть в человеке — нашу способность представить себе множество вероятных сценариев существования и смелость их отважно исследовать — не перекладывая ответственность на неясную силу творения или на творца, который, по определению, всегда непостижим. Мы обязаны сделать это ради себя, чтобы извлечь мудрость из этого опыта. В противном случае мы окажем медвежью услугу всем ярким и смелым людям, которые помогли нам достичь нашего современного уровня знаний.

Если мы хотим извлечь философские выводы о нашей собственной жизни, нашей значимости и значимости самой Вселенной, наши выводы должны основываться на эмпирических знаниях. По-настоящему раскрыть наш разум означает заставить наше воображение соответствовать реальным доказательствам, а не наоборот, независимо от того, нравятся ли нам последствия.

Глава 9: Ничто — это нечто

Я не против незнания. Меня оно не пугает.

Исаак Ньютон, возможно, величайший физик всех времен, глубоко изменил наше представление о Вселенной во многих отношениях. Но, пожалуй, самым важным вкладом, который он внес, была демонстрация возможности того, что вся Вселенная объяснима. Своим универсальным законом всемирного тяготения он впервые продемонстрировал, что даже небеса могут подчиняться власти законов природы. Странная, враждебная, угрожающая и, казалось бы, непредсказуемая Вселенная, возможно — совсем другое дело.

Если Вселенной управляют незыблемые законы, мифические боги Древней Греции и Рима были бы бессильны. Не было бы никакой возможности произвольно изменять мир, создавая острые проблемы для человечества. Что применимо к Зевсу, будет также применимо к Богу Израиля. Как могло Солнце стоять на месте в полдень, если Солнце не вращается вокруг Земли, а его движение в небе на самом деле вызвано вращением Земли, которая, если бы вдруг остановилась, вызвала бы на своей поверхности силы, которые уничтожили бы все человеческие постройки вместе с самими людьми?

Конечно, сверхъестественные деяния являются сутью чудес. Они, в конце концов, именно те вещи, которые обходят законы природы. Бог, который может создать законы природы, вероятно, может также обойти их по своему желанию. Хотя, почему он так щедро обходил их тысячи лет назад, до изобретения современных коммуникационных инструментов, которые могли бы это зарегистрировать, а не сегодня — об этом все же стоит задуматься.

В любом случае, даже во Вселенной без каких-либо чудес, столкнувшись в корне простым основополагающим порядком, можно сделать два разных вывода. Один, сделанный самим Ньютоном, и ранее поддержанный Галилеем и многими другими учеными на протяжении многих лет, заключается в том, что такой порядок был создан божественным разумом, ответственным не только за Вселенную, но и за существование нас самих, и что мы, люди, были созданы по его образу (а другие сложные и красивые существа, по-видимому, нет!). Другой вывод заключается в том, что все, что существует — это сами законы. Эти законы сами по себе требуют, чтобы наша Вселенная возникла, развивалась и эволюционировала, а мы — неизбежный побочный продукт этих законов. Законы могут быть вечными, или они также могли возникнуть, опять же, благодаря каким-то еще неизвестным, но, возможно, чисто физическим процессам.

Философы, теологи, а иногда и ученые продолжают спорить об этих возможностях. Мы не знаем наверняка, какие из них действительно описывают нашу Вселенную, и, возможно, никогда не узнаем. Но дело в том, что, как я уже подчеркивал в самом начале этой книги, окончательным арбитром в этом вопросе будет выступать не надежда, желание, откровение или чистое размышление. Это будет, если когда-нибудь будет, исследование природы. Мечта или кошмар, — как сказал Джейкоб Броновский во вступительной цитате в этой книге (и мечты одного человека в этом случае запросто могут быть кошмаром другого), — нужны нам, чтобы испытывать наши переживания, какие они есть, и с открытыми глазами. Вселенная такова, какова она есть, нравится нам это или нет.

И здесь, я думаю, чрезвычайно важно, что Вселенная из ничего — в смысле, который я постараюсь описать — возникшая естественно, и даже неизбежно, все больше и больше соответствует тому, что мы узнали о мире. Эти знания получены не из философских или богословских размышлений о морали или других спекуляций о мире, окружающем человека. Вместо этого они основываются на замечательных и интересных достижениях в эмпирической космологии и физике частиц, которые я описал.

Поэтому я хочу вернуться к вопросу, который изложил в начале этой книги: почему (why) существует нечто, а не ничто? Очевидно, мы сейчас в лучшем положении, чтобы это исправить, рассмотрев современную научную картину мира, ее историю и ее возможное будущее, а также оперативное описание того, из чего «ничто» может фактически состоять. Как я и упоминал в начале этой книги, этот вопрос тоже был объяснен наукой, как практически все подобные философские вопросы. Вовсе не будучи сформулированными так, чтобы навязать нам необходимость творца, сами значения упомянутых слов настолько изменились, что фраза во многом утратила свое первоначальное значение — обычная ситуация, когда эмпирическое знание проливает новый свет на темные уголки нашего воображения.

В то же время, в науке мы должны быть особенно осторожны с вопросом «why». Когда мы спрашиваем: «why?» мы обычно подразумеваем не «зачем?», а «почему?» или «как?» Если мы можем ответить на последний вопрос, этого, как правило, достаточно для наших целей. Например, мы могли бы спросить: «Зачем (why) Земля оказалась в 93 миллионах миль от Солнца?», — но, что мы на самом деле, вероятно, имеем в виду: «Почему (как получилось, что) Земля оказалась в 93 миллионах миль от Солнца?» То есть, нам интересно, какие физические процессы привели к тому, что Земля оказалась в ее нынешнем положении. «Why» неявно предполагает цель, а когда мы пытаемся понять солнечную систему с научной точки зрения, мы обычно не приписываем ей цель.

Так что я буду считать, что этот вопрос на самом деле означает: «Почему (как получилось, что) существует нечто, а не ничто?» Вопросы «почему?», «как получилось?» на самом деле единственные, на которые мы можем дать окончательные ответы, изучая природу, но поскольку эта фраза звучит довольно непривычно, я надеюсь, вы простите меня, если иногда будет казаться, что я использую более стандартную формулировку, когда на самом деле пытаюсь ответить на более конкретный вопрос «почему?»

Даже здесь, с точки зрения подлинного понимания, этот особый вопрос «почему?» был вытеснен массой более полезных в оперативном плане вопросов, таких как: «Что могло привести к свойствам Вселенной, которые наиболее ярко ее характеризуют в настоящее время?» или, возможно, более важный, «Как мы можем это узнать?».

Здесь я хочу еще раз, как может показаться, потратить время попусту. Вопросы, сформулированные таким образом, позволяют получать новые знания и понимание. Это то, что отличает их от чисто богословских вопросов, которые обычно предполагают заранее известные ответы. Действительно, некоторые богословы требовали, чтобы я представил доказательства, опровергающие предпосылку, что богословие не вносит свой вклад в знания, по крайней мере, в последние пятьсот лет, со времен зарождения науки. До сих пор никто не предоставил контрпримеров. Максимум, что меня когда-либо спрашивали в ответ, было: «Что вы имеете в виду под знаниями?» С гносеологической точки зрения это может быть сложный вопрос, но я утверждаю, что, если бы была лучшая альтернатива, кто-то ее представил бы. Если бы я представил ту же проблему биологам, или психологам, или историкам, или астрономам, никого из них это не привело бы в большое замешательство.