Всегда начеку - Сергей Смирнов

— Опять за старое, Овчинников? А я-то тебе искренне хотел помочь. Где церковная утварь?

После недолгих запирательств вор признался. Рассказал, что поддался уговорам старого дружка Егорки Хромого и пошел на кражу. Егорка Хромой тоже был известным церковным вором с дореволюционным стажем. Это он в 1917 году очистил Успенский собор в Кремле.

Поехали на Домниковку к Егорке. У него под кроватью обнаружили два мешка с церковной утварью, уже превращенной в лом. Пришлось привлечь лучших реставраторов и заплатить более девяти тысяч рублей за восстановление всех этих чаш, крестов, кадил и риз с икон.

За границей перестали говорить о краже в церкви дипломатов лишь после того, как сотрудники МУРа изготовили альбом с фотографиями последних «клюквенников» и ознакомили с ним иностранных журналистов на пресс-конференции.

Треть века с мечом и щитом

Когда в ноябре 1917 года участковый милиционер Стефанов предложил семнадцатилетнему гимназисту Тыльнеру пойти работать в милицию, тот, не раздумывая, согласился.

В те дни многие молодые люди бодро распевали «Отречемся от старого мира», разоружали городовых, конвоировали арестованных буржуев, «делали революцию». Однако из гимназии Шалапутина служить в милицию пошел один Георгий Тыльнер. Может быть, это призвание? А может, он просто лучше других своих сверстников понял, что мало лишь «делать революцию» свершившуюся, ее надо защищать. Поэтому был горд оказанным ему доверием и службой постового, стоял ли он с ружьем у камеры арестованных или с револьвером на перекрестке Столешникова переулка и Большой Дмитровки.

Грамотного и исполнительного паренька скоро заметили. Он стал младшим помощником заведующего по уголовно-следственной части второго Тверского комиссариата московской милиции. Вскоре Тыльнер знакомится со многими сотрудниками уголовного розыска, приобщается к их делам, а в 1919 году и вовсе переходит на работу в МУР. И только тут — и то не сразу — по-настоящему понимает, в чем его призвание.

Специальных школ и училищ, где бы обучали навыкам борьбы с преступностью, в те годы еще не было. Учился Тыльнер у старших товарищей, у жизни. У первых коммунистов и комсомольцев МУРа прошел курс политической закалки и непримиримости к бандитам, насильникам,ворам.

Неизгладимый след в его жизни оставил один из первых начальников Московского уголовного розыска, большевик Александр Максимович Трепалов. Беззаветно преданный революции, бесстрашный ее солдат, Трепалов и у подчиненных старался воспитать эти же качества. Храбрость всегда почиталась у муровцев одним из высших достоинств. О смелости начальника МУРа складывали легенды. Он бесстрашно входил в преступные шайки, воровские притоны под видом какого-нибудь рецидивиста. Сотрудники отлично понимали, какому риску подвергает себя начальник, но уважали его за смелость и старались ему подражать.

Именно Трепалов, а не зубры бывшей московской сыскной полиции, часть из которых первые годы после революции еще работала в МУРе, выследил Яньку Кошелька и обезвредил его. Он лично участвовал во всех крупных операциях по ликвидации преступных банд в столице.

Живой и любознательный ум Георгия Тыльнера жадно впитывал в себя все, чем сильны были «старички», старые специалисты московского сыска. Молодой сотрудник внимательно присматривался к их работе, прислушивался к беседам с правонарушителями, наблюдал их поведение во время операций. А потом все это критически преломлялось в сознании, проверялось на деле. Так постепенно вырабатывался свой индивидуальный почерк оперативно-розыскной работы, который и поныне сотрудники, знавшие Георгия Федоровича по МУРу, называют «тыльнеровской хваткой».

Одним из первых правил, усвоенных еще практикантом Тыльнером, было: «Не будешь знать преступного мира, не сможешь работать в уголовном розыске».

Отличное знание Москвы не раз помогало Тыльнеру в работе. Не так давно в беседе с журналистами бывший начальник уголовного розыска столицы Иван Васильевич Парфентьев сказал: «Трудно найти человека, который бы знал Москву так, как Тыльнер. Назовите номер любого дома на любой московской улице — и Георгий Федорович, не задумываясь, скажет, сколько в доме этажей, в какой цвет он окрашен».

И это не преувеличение. Натренированная годами работы в угрозыске, память Тыльнера хранит энциклопедический запас всевозможных сведений оперативного характера, фамилий, кличек, примет преступников и деталей их похождений.

За тридцать пять лет службы в Московском уголовном розыске Георгий Федорович прошел всю служебную лестницу от нижней ее ступеньки — агента (так именовали в двадцатые годы оперуполномоченных МУРа) до верхней — заместителя начальника уголовного розыска столичной милиции. Путь этот отмечен орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды и четырьмя медалями, десятками благодарностей и ценных подарков. Он трижды награжден почетным оружием.

В 1954 году Тыльнер вышел в отставку. Но не на покой. Несколько лет, пока позволяло здоровье, читал лекции курсантам Московской специальной школы милиции. До сих пор не порывает связей с Петровкой 38, ведет большую общественную работу.

Тридцать пять лет своей жизни отдал Георгий Федорович Тыльнер самой динамичной и, пожалуй, самой тяжелой из всех милицейских служб — уголовному розыску, реально приближая тот день, когда последний оперативный работник и последний следователь поставят последнюю точку в последнем уголовном деле.

Иван Логвиненко

ГОРДАЯ ФАМИЛИЯ

1

Орлов досадливо поглядывал на часы. Время близилось к полуночи, а беседе и конца не видно. Ох, эти женщины, особенно руководящие. Любят поговорить, хлебом не корми. Мужчина сказал бы, как отрубил, и за дело. Не дети же они с Николаем, чтобы им все разжевывать-растолковывать. Николай — начальник окружной милиции, он, Орлов, возглавляет уголовный розыск. Оперативную обстановку на Черкасщине они отлично знают.

— Так вот, товарищи, мы имеем сведения, что бандитские группировки ожидают помощи с запада, из-за Збруча и ждут сигнала для одновременного наступления на Киев.

Это было что-то новенькое. Орлов с интересом посмотрел на Левкович, председателя исполкома Шевченковского окружного Совета. Ее тонкое, строгое лицо было бледным, под глазами — темные круги. Ей, видно, тоже спать приходится урывками.

— Одной из таких банд, как вам известно, является банда братьев Блажевских. Вчера у меня была делегация крестьян из Городища. Просили помощи, нет, говорят, сил больше терпеть. — Мария Остаповна подошла к крупномасштабной карте округа, висевшей на стене. — Вот район действий банды: Шполянский, Смелянский, Городищенский и Корсуньский уезды. Блажевские хорошо знают местность, они почти неуловимы. Кроме того, до такой степени запугали население, что крестьяне, боясь расправы, не сообщают о злодеяниях бандитов, утратили веру в милицию. От рук Блажевских уже погибло несколько милиционеров.

Левкович скорбно помолчала, лицо ее стало хмурым, она сразу будто постарела.

— И вы, Николай Петрович, и вы, Павел Александрович, люди в округе нашем новые, недавно здесь, потому-то я так подробно и знакомлю вас с обстановкой. Вы должны учесть наши прошлые ошибки, когда милиция полагалась лишь на свои собственные силы в борьбе с бандами. Поймите сейчас главное: вы не должны рассчитывать только на себя, одного энтузиазма мало. Надо, чтобы вам поверили. Тогда за вами пойдут, вам помогут. Особенно обратите внимание на Орловец. Во-первых, там у Блажевских есть родственники. Во-вторых, там живет Пантелеймон Сидорович Одерий, секретарь партячейки, крепкий мужик. И комсомольская ячейка там неплохая. Вот на них-то и опирайтесь в первую очередь. Ясно? Это, товарищи, вам задание. Служебное, но прежде всего — партийное.

Левкович устало улыбнулась, как бы давая понять, что официальная часть кончена.

— Кстати, — обратилась она к Орлову, — мне рассказывали о вас.

— Не такая уж я выдающаяся особа, чтобы про меня говорить, — усмехнулся тот. — Между прочим, работникам нашей профессии не следует быть на виду.

— И все-таки... Вы с Махно знакомы?

— С Нестером Ивановичем? — снова усмехнулся Орлов. — Лично не имел чести, однако «батько» когда-то перешел дорогу моим товарищам.

— Знаю... Вы помните Уманщину?

Еще бы ему не помнить Уманщину! Там в двадцатом — двадцать первом годах он работал помощником начальника милиции, командовал соединенным отрядом по ликвидации петлюровских банд Гульченко, Макаренчикова и других.

...Все, казалось бы, шло хорошо. Части 14-й кавалерийской дивизии под командованием Александра Пархоменко настигли кулацко-анархическую «повстанческую армию» Махно под Елисаветградом. После жарких боев, потеряв все орудия и около сорока пулеметов, Махно кинулся наутек. Он петлял, заметал следы, упорно пробивался на запад. Разделившись на небольшие группы, махновцы передвигались долгими декабрьскими ночами, а к утру вновь соединялись в назначенном «батькой» месте.