Опасное сходство - Кэрол Мортимер

— Ему досаждали обычные тревоги отца нескольких дочерей.

— Значит, у вас есть и сестры? — задумчиво протянул Натаньел. Интересно… надо будет подумать над ее словами на досуге. — Старшие или младшие? — отрывисто спросил он.

Элизабет бросила на него настороженный взгляд:

— Милорд, количество и возраст моих сестер или братьев не имеют никакого значения…

— Об этом позвольте судить мне! — ответил он, бросая на Элизабет пламенный взгляд.

— Нет, не позволю! — Она не отвела глаз. — А вот вы позвольте, пожалуйста, мне пройти… Я собиралась лечь спать, когда вы… отвлекли меня разговором.

Натаньел зловеще ухмыльнулся:

— Значит, продолжим разговор в вашей спальне? Не возражаю! И даже наоборот… По-моему, там нам будет гораздо удобнее! — Он выпрямился, очевидно собираясь последовать за ней.

— Я вовсе не это имела в виду! — воскликнула Элизабет, и легкий румянец снова окрасил ее щеки.

Натаньел остановился:

— Итак, Элизабет, библиотека или ваша спальня? Решать вам!

Она глубоко вздохнула:

— Милорд, не понимаю, почему я должна выбирать!

— Значит, библиотека. — Натаньел оглянулся. Мерцание пламени в камине придавало атмосфере интимный оттенок. — А может, все-таки спальня? — Он снова оглядел ее с ног до головы и покосился на лестницу.

Элизабет испугалась:

— Милорд, вы ведете себя неразумно!

— Итак, Элизабет, я предоставил вам выбор! — стальным голосом заявил он. — Как вы решите, так и будет!

Элизабет считала, что граф вовсе не оставил ей выбора; что бы она ни решила, ей придется остаться с ним наедине.

— Библиотека! — провозгласила она, решительно проходя мимо него в полутемную комнату. Она сразу поняла, почему граф снял сюртук и шейный платок: от камина в библиотеке шел жар, да и весенний вечер был теплым.

На столе у кресла, стоящего ближе к камину, она увидела наполовину пустой графин с бренди; кроме того, рядом стоял бокал с тем же напитком. На подлокотнике кресла лежала открытая книга. Она поняла, чем занимался граф, когда услышал, как она проходит мимо.

На Элизабет были атласные домашние туфельки персикового цвета в тон платью, у нее была легкая походка. Значит, граф нарочно оставил дверь библиотеки открытой, чтобы услышать, когда она пройдет мимо.

Остановившись у камина, она слегка нахмурилась и повернулась к нему лицом:

— О чем вы хотели поговорить со мной, лорд Торн?

Натаньел подумал: наверняка она даже не понимает, какой у нее величественный вид, когда она вот так освещена пламенем. Вся ее поза так и дышала величием. Интересно, кто предки этой юной особы? Натаньел готов был поставить на кон свою репутацию, что среди них имелась какая-нибудь герцогиня или графиня! Может быть, отец Элизабет, о чьей любви к бренди она только что рассказывала, — незаконнорожденный отпрыск какого-нибудь родовитого джентльмена?

Каждый день словно окутывал прошлое Элизабет новыми тайнами. Она стала загадкой, к которой Натаньела влекло все сильнее.

Элизабет настороженно следила, как Натаньел тихо закрывает за собой дверь и подходит к ней. Он остановился совсем рядом.

— Элизабет…

От его негромкого, хрипловатого голоса холодок пробежал у нее по спине. Сладкая дрожь, распространявшаяся изнутри, вызвала румянец у нее на щеках. Глаза ее заблестели, а губы пересохли, и она провела по ним кончиком языка, чтобы увлажнить. Ну а тело…

Оно дало себя знать в тех местах, о которых она говорила лишь с сестрами, да и то шепотом: соски отвердели, внизу живота она снова почувствовала тяжесть, а между бедер снова стало жарко и влажно.

Она посмотрела на графа снизу вверх из-под длинных ресниц:

— Милорд…

Неужели ее голос может становиться таким тихим и хриплым? Натаньел понял, что больше не в силах противиться искушению. Он поднял руку и осторожно коснулся завитка волос у нее на виске: он ощутил покалывание в кончиках пальцев, когда они соприкоснулись с ее нежной, шелковистой кожей.

— Мы говорили о том, почему я выпил сегодня несколько бокалов бренди…

Она испуганно захлопала длинными ресницами:

— В самом деле?

— Да, — ответил он, едва заметно улыбнувшись. — Элизабет, вы хоть понимаете, какое действие оказываете на меня?

Ее нежная шейка дернулась — она проглотила подступивший к горлу ком.

— Д-да… наверное, — храбро ответила она.

Натаньел усмехнулся, но, как ей показалось, без всякой радости.

— А вы понимаете, сколь неподобающе подобное влечение?

Элизабет тут же ощетинилась:

— Милорд, по-моему, вы меня оскорбляете!

— Какого черта вы до сих пор так обращаетесь ко мне? Мы давно уже перешли ту грань, за которой вам следует называть меня Натаньелом, и никак иначе! — объявил он, глядя на нее в упор.

— Это неприлично… — робко возразила она.

— А это еще неприличнее!

Он сжал ее в объятиях и впился в ее губы яростным поцелуем. Он много часов подряд сгорал от желания снова поцеловать Элизабет — и сейчас наконец воспользовался тем, что держал ее в своих объятиях. Куда подевались его всегдашние мягкость и деликатность? Его губы обходились с ней жестко и властно! Он набросился на нее, как ураган, который все сметает на своем пути. И ей оставалось лишь одно: прильнуть к его широким плечам. Весь окружающий мир как будто исчез, и остался только его страстный, требовательный поцелуй. Элизабет показалось, что она сейчас задохнется. У нее перехватило дыхание; ее всю обдало жаром, во всем мире для нее остались только губы Натаньела и его сильные, нежные руки, которыми он прижимал ее к себе… Руки ласкали нежные изгибы ее спины, спустились к ягодицам и захватили их в плен.

Вдруг он оторвался от нее, тяжело дыша; затем его губы двинулись вниз по ее стройной шее. Она инстинктивно выгнулась ему навстречу, подставляя себя его жарким ласкам. Ей показалось, будто она горит в огне. Вскинув руки, она сделала то, о чем давно мечтала: принялась перебирать пальцами его густые золотистые кудри. Когда его ладонь коснулась ее груди, а губы добрались до полоски обнаженной кожи над вырезом платья, она затрепетала.

— Элизабет, какая вы красавица! — хрипло прошептал он.

Его жаркое дыхание ласкало ее воспаленную кожу. Он ловко расстегнул на ней платье, спустил корсаж и рубашку, и его жадному взгляду предстала ее обнаженная грудь. Он захватил губами набухший розовый бутон соска и принялся ласкать его языком. Элизабет застонала от удовольствия. Ничего более приятного Элизабет в жизни не испытывала!

Она не могла даже подумать о том, чтобы отказать ему и себе в чувственном наслаждении! Поэтому она не сопротивлялась, когда граф подхватил ее на руки и, пронеся через всю комнату, бережно уложил на кушетку, стоящую у окна. Затем он ненадолго выпрямился, сбросил с себя жилет и сорвал через голову рубашку. Его грудь по-прежнему была перевязана; мускулистые плечи золотились в пламени свечей. Он опустился на колени рядом с кушеткой и посмотрел на нее глазами полными желания. Глубоко вздохнув, он снова занялся ее грудями. Не сводя с нее жаркого взгляда, он ласкал чувственные полушария.