Замуж за иностранца? Легко! - Татьяна Львовна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы – не русский? – само вылетело у Натальи.
– Нэт. Узбэк.
– Извините, но мне не подходит.
– Подожди, эй! Я в Лэнинграде двадцать лэт живу. Просто разговариваю так. Нэ вэшайте трубку. Давайте встрэтимся!
– Зачем?
– Познакомимся.
И неожиданно для себя Наталья сказала:
– Давайте.
«Может, и ничего?» – думала она, засыпая.
А что русский? Вот приходил к ней (по знакомству – от соседки) Вова. Так и назвался Вовой, хоть лет ему шестьдесят семь. Неопрятный, неухоженный. Попросила кран починить, сказал, что завтра заедет, сегодня просто посидим, мол. Курит одну за другой, еще первая не кончится, вторую зажигает. Выпивает рюмку за рюмкой. Все это ничего, решила тогда Наталья. Она верила, что человека в любом возрасте можно отучить и о курева, и от водки (напугать, например). Но там был такой нюанс – у Вовы присутствовала только одна половина вставной челюсти. В гости пришел! Она подружек позвала, посидели. Вова выпил очередную рюмку, уже не чокаясь, закурил очередную сигарету, и вдруг как заржет! «Девушки» посмотрели на него с удивлением. А он положил сигарету на стол. Жестом фокусника достал половину челюсти изо рта и произнес:
– От зараза, и вторая вывалилась!
И опять заржал.
Этого Наталья уже не перенесла…
А Нэля все же негодяйка! Ну и что, что сначала этот Боря ей не понравился. Может быть, потом у них все и сложилось бы. Так нет, она, Нэля, Борю с Анькой познакомила. И у нее, у Натальи, не спросила. А Анька, не будь дурой, сразу к Борьке переехала. Голытьба. Ничего у нее нет. А у Борьки и дом приличный, и машина есть. Сам, правда, ушастый, мелкий какой-то, не красавец, короче.
И еще Анька всем хвастается (Нэля говорила], что у Борьки ВСЕ в порядке, несмотря на его семьдесят! Так бывает…
Ладно, может, этот Гоша и ничего. Опять же на ША! А у нее все на ША – Николаша, Леша, Паша… Наталья улыбнулась – и Тиша с Мишей! А теперь будет Гоша?
Самое главное, чего так хотелось Наталье – это чувств. Она никому не призналась бы, что еще мечтает влюбиться…
Может, повезет еще?
Она еще не знает, что «узбэк» Гоша живет в шестикомнатной коммуналке в одной комнате с дочерью, внучкой и зятем. И всеми силами хочет вырваться из этого ада. Поэтому «жэнщину» ищет «с площадью». Готов в работу впрячься, дом чинить… А сам он – полуграмотный строитель, у которого в селе под городом Ош еще три дочери, два сына и замученная работой жена…
Все это она узнает завтра…
В окна дома удивленными глазами заглядывала Луна. Ей было невдомек, почему на этой далекой и все-таки близкой Земле плачут и смеются, дерутся и страдают, что-то мастерят и разрушают, вечно суетятся непонятные существа…
Цыган
«Господи, как болит спина… А нога так ноет – хоть волком вой… Умирать не хочется… ведь не старый еще… Посмотреть бы, как дети в жизни устроятся… Особенно Петька. И откуда у него эта эпилепсия проклятая взялась?! Испугались мы, когда в пять лет первый припадок случился… Бедный мальчик. Чем помочь – не знали. А потом все вроде прошло, не повторялось, уже успокоились, и вдруг недавно – опять! Врач говорит – волновать его нельзя! Так его никто и не волнует, что ни скажет – все с ним соглашаются, делает, что хочет… А все равно не избалованный, хороший парень получился…»
В палату вошла, а вернее сказать – вплыла огромных размеров женщина. Под широкой черной юбкой, надетой, видно, в надежде хоть как-то скрыть объемные формы, колыхались необъятные бедра, а на груди чуть не лопалась темно-красная атласная кофта. Женщина подошла к кровати Ивана и присела на краешек.
– Ну как ты? – спросила она нежным, совсем не соответствующим телу голосом.
– Да нормально. Как дома? Ребята помогают?
– Еще как помогают! Прямо делать ничего не дают. Только суп сама и варю. А Вася и посуду моет.
– И правильно. Мать жалеть надо… Ну а Серый как?
– Скучает без тебя. Плохо ест, невеселый, тебя ждет… Ребят слушается, а видно, что без тебя ему плохо. Не улыбается никогда.
– Ну ты даешь, как ты понимаешь, когда он улыбается?
– Понимаю… да и ты понимаешь, только придуриваешься. У него по морде видно, когда улыбается…
Помолчали. На соседней койке постанывал во сне сосед…
– А овес еще есть?
– Есть и овес, и сена полно. Ребята ему хлеб таскают потихоньку, думают, что я не замечаю…
– Ладно, Тань, иди.
– Подожди, куда торопишься?
– Тороплюсь… мне еще процедуры должны сделать.
– Какие?
– Зачем тебе знать? Иди, иди. Бахтэвэ.
Она поцеловала его в щеку, встала и медленно пошла к двери. У выхода обернулась. Он попытался улыбнуться и взмахнул рукой. Она тоже сделала прощальный жест и тихонько закрыла за собой дверь. Губы ее дрожали…
«Неужели не увидимся больше?..»
Боль навалилась с новой силой, словно милостиво дала передышку с женой поговорить. Можно позвать медсестру, укольчик попросить. Но это все равно на несколько минут облегчение, а потом все снова повторится… Он уже почти привык… надо попытаться отвлечься. Повспоминать что-нибудь хорошее…
А Таня не всегда такая была. Особо худой тоже не была, но стройная и крепкая… Смешно они поженились тогда…
Иван встретил Таню на свадьбе у друга. Он даже и не сразу ее узнал – от той сопливой девчонки, что сидела с ним за одной партой, и следа не осталось! Темные волосы заплетены в косы, около лба вьются, на лице горит румянец, а глаза сияют черным огнем. Настоящая цыганка!
Ваня глядел на нее и думал: «Ну чего тебе, дурак, надо? Женись!»
Он поехал ее провожать и под стук колес электрички говорил что-то о двух тропинках, сливающихся в одну дорожку, о двух ручейках, вместе бегущих к морю…
Но все оказалось непросто. На Ванино предложение Таня ответила отказом. Вежливо так. Мол, замуж еще не собираюсь, не думала даже. Да и братья не дома, один служит, другой сидит. За воровство, конечно. Цыган! А у них строго – чтобы сестра замуж вышла, нужно согласие не только отца, а еще и братьев…
…Последняя электричка, почти пустая, громыхала на стыках и подвизгивала на поворотах. Иван глядел в окно и ничего не видел… Несмотря на поздний час, было светло, мимо проносились деревья с молодой листвой, кое-где еще цвела черемуха… Только что Таня снова отказалась выходить за него замуж! Не замечая, он разговаривал сам
