Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни - Мэри Габриэл

Когда я начинала этот проект, мир выглядел совсем иначе. Мало кто сомневался в доминировании капиталистической системы, капитализм переживал свой расцвет. Однако когда я перешла от исследований к написанию этой книги, вера в непогрешимость капиталистической системы значительно ослабела, а уж после финансового кризиса 2008 года ученые-экономисты и аналитики во весь голос заговорили о пересмотре взглядов на свободный рынок и капитализм в целом, предлагая искать альтернативу. Именно в этот момент предложенные Марксом модели и идеи оказались более чем востребованы. Тогда, в 1851 году, на заре современного капитализма, он во многом ошибся, неправильно предсказав революцию; рассуждая о бесклассовом обществе будущего, не смог четко выделить принципы его построения; однако его анализ слабых сторон капиталистической системы был убийственно точным. Именно поэтому я позволила себе выйти за рамки своего собственного плана — рассказать всего лишь историю семьи Маркс — и включила в повествование краткое изложение идей марксизма и более полное описание исторического фона, на котором проходила жизнь этой семьи, осветив при этом подробнее историю рабочего движения в Европе. В конце концов, я думаю, что история семьи была бы неполной без подобных дополнений. Эти люди жили, ели, спали, любили — а вокруг происходили политические, социальные и экономические потрясения. Любовь к Марксу — мужу и отцу — намертво сплеталась с событиями внешней жизни и связывала этих людей еще крепче.

Плутарх в своих «Жизнеописаниях» великих людей Рима и Афин, которые он писал до самой смерти в 120 году н. э., говорил, что ключ к пониманию той или иной личности следует искать не в сражениях, которые она выигрывала, и не в ее публичных триумфах — но в ее личной, интимной жизни, в характере, жесте или даже слове. Мне хочется верить, что, прочитав историю семьи Маркс, люди смогут лучше понять, каким человеком был Карл Маркс… согласно рецепту, данному Плутархом. Я также надеюсь, что читатели по достоинству оценят личности тех женщин, которые окружали Маркса. Общество, в котором они родились и выросли, диктовало женщине исключительно поддерживающую, вспомогательную роль. Мне кажется, сила духа, смелость и незаурядный ум этих женщин слишком долго оставались в тени, между тем без них не было бы Карла Маркса, а без Карла Маркса наш мир был бы совершенно иным.

При написании этой книги я руководствовалась некоторыми обстоятельствами, о которых и хочу предупредить своего читателя.

Члены семьи Маркс переписывались на разных языках. В их переписке можно найти письма на английском, французском, немецком языках, зачастую с обширными цитатами на греческом и латыни. Я решила избавить читателя от многочисленных сносок и ссылок и сразу использовала английский перевод, кроме тех случаев, когда цитирование на языке необходимо по смыслу письма либо когда перевод очевиден и понятен без пояснений.

Кроме того, корреспонденция зачастую содержит откровенно расистские высказывания, которые я сознательно не включила в свою книгу. Во-первых, они не имеют прямого отношения к истории семьи, во-вторых, для своего времени они считались нормой (в США еще не было отменено рабство), но совершенно неприемлемы сегодня и будут резать глаз. Обилие подобных высказываний может дезориентировать читателя. Совершенно понятно, что Маркс и Женни никогда не были расистами — они никогда не высказывали неудовольствия тем, что их дочь вышла за молодого человека смешанных кровей. Сам Маркс многократно и резко высказывался против рабства. Если бы я считала, что включение подобных высказываний чем-то поможет и что-то добавит к «фамильному портрету» Марксов, я сделала бы это, не задумываясь, но мне кажется, они ничем помочь не могут, разве что дать представление об идейном, моральном облике общества в ту эпоху.

Помимо этого, Карл Маркс, Женни Маркс и Фридрих Энгельс время от времени позволяли себе антисемитские высказывания, обычно — в адрес Фердинанда Лассаля. На тему того, был ли Маркс антисемитом, существуют даже отдельные исследования. Я решила предоставить решать этот вопрос другим авторам и никак его не касаюсь. Маркс сам был евреем, и потому, как мне кажется, его антисемитские высказывания вполне можно считать просто данью эпохе, а не глубоко укоренившимся предрассудком.

Гений отвечает лишь перед самим собой; он один знает свою цель и волен выбирать для ее достижения любые средства.

Пролог. Лондон, 1851

Что-то должно прогнить в самой сердцевине, самой сути системы, которая преумножает свои богатства, никак не уменьшая страданий людей.

В непроницаемом тумане Лондона они явились, словно призраки, наводнили аллеи и дома, заполнили Сохо, заселили Дин-стрит. Десятки тысяч.

Лондон времен королевы Виктории, богатейший город мира, столица Империи. Блестящий, исполненный либерализма, он, словно маяк во тьме, рассылал сигналы над неприветливыми волнами Северного моря для всех, лишенных дружеской поддержки и крова.

Первыми были ирландцы, бежавшие от голода и бедности, а вслед за ними хлынула новая волна — после революций, потрясших континент, в Лондон приехали немцы, французы, венгры, итальянцы. Чужая речь, чужое платье, чужие привычки ворвались в Лондон. Политические беженцы, искавшие убежища после того, как у себя дома пытались обуздать произвол монархов и добиться хотя бы элементарных свобод для своего народа. Здесь, под непрерывно моросящим дождем, в вечном лондонском ознобе и холоде любая мысль о продолжении борьбы за какие-то права казалась немыслимой и нелепой. Маяк оказался ложным, либерализм обернулся миражом; великий город открыл перед ними свои ворота… но больше ничего не предложил. Люди голодали.

День и ночь не умолкала горестная какофония голосов этих пришельцев, пытающихся пробиться сквозь равнодушный гул Лондона. Чтобы выжить, они продавали последнее — верхнюю одежду, какие-то лоскуты, пуговицы, шнурки от ботинок. Гораздо чаще они продавали себя — нанимаясь на любую работу за почасовую оплату или занимаясь проституцией. Эти люди, мужчины и женщины, казались одетыми в собственное отчаяние, как в грубый плащ, и многих из них нужда толкала на преступления. Фургоны, перевозившие мясо и сыры для богатых районов Лондона, ускоряли свой ход в окрестностях Сохо и церкви Святого Джайлса — чтобы избежать почти неминуемого ограбления. Грабежи, воровство, убийства процветали, но на самом деле большинство беженцев были слишком слабы и голодны даже для того, чтобы воровать.