Центурион - Елена Долгова

– Нет! Я искала везде…

Дирк выругался сорванным голосом и добавил:

– Бред.

Прямой, спокойный Иеремия только кивнул, но вовсе не соглашаясь с паникующим Дирком, а, скорее, подчеркивая особость ситуации. В речи луддита едва ли ни звенело удовлетворение.

– Отверзлись врата иные.

– Что вы этим хотите сказать, Фалиан?

– Мы ушли с проторенной тропы на дорогу судьбы.

Дирк истерически расхохотался и добавил.

– Я читал дребедень про такое. Это называется портал в другие миры.

Стриж скривился, словно попробовал лимон.

– Это называется “потеря ориентира в горах”. Классика. А для тебя, парень, звучит как “заблудились”. Переходу в мир иной порой способствует весьма.

Лейтенант поднял почерневшее за последние дни лицо – под глазами набрякли мешки – и ответил грустно, без злобы:

– Не надо так, иллирианец. Я не псионик и не нулевик, я попал сюда случайно, я – обуза. Знаю, ты прав, но не надо все время говорить мне об этом.

Смущенный Дезет отвернулся, пытаясь замять неловкость.

– Вы смотрели карту, колонель?

Лицо Хиллориана слегка оживилось.

– Возможно, я понял, где мы. Помните, что мы видели в разрыв тумана?

– Игольчатый пик.

– Это был не пик. Нас обманул туман вокруг и прозрачный воздух в открывшемся “окошке”, мы приняли ближний камень, вон тот, за далекую гору. Настоящий ориентир остался, как и был, у нас за спиной.

– То есть мы сейчас слева от тропы, если повернуться на юг. Может быть, попробовать продвинуться еще дальше к югу этим путем, не возвращаясь?

Хиллориан заколебался.

– Нет, Алекс, не с такой группой. Если мы попадем в тупик, Разум знает, во что обойдутся бесполезные блуждания. Придется возвращаться тем же способом, которым сюда притащились. Я решил. Вверх – вон туда – подъем. Потом спуск на старую тропу.

– Я не в восторге. Спуск мы осилили едва-едва, а как справится с подъемом ваш караван дилетантов?

– Вы страхуете Дирка.

– Этого… чудака? Спасибо на добром слове.

– Тогда – действуйте.

Пока они разбирали снаряжение, туман полностью исчез. Последние молочно-белые жгуты таяли среди камней. Белочка задрала голову, прикрывая ореховые глаза “козырьком” из пальцев.

– Разум, как высоко! Не верится, что мы здесь спускались.

Иеремия ободряюще улыбнулся.

– Не бойся, дева, ничто не вершится без воли Космоса.

Джу рассмеялась. У нее вновь появилось ощущение, что фанатизм проповедника имеет некие вполне рационалистические корни. Или это театр, игра?

– Уходим.

Стриж в связке с лейтенантом ушел вперед. Иллирианец двигался уверенно, без спешки, но и не терял времени даром. Дирк держался неплохо, похоже, полностью пришел в себя, даже свинцовая бледность немного прошла. Белочка не смогла наблюдать за ними, занятая своими делами.

Хиллориан действовал методично, в полковнике чувствовалась некая надежность. Иеремия явно предпочитал длительные труды короткому риску. Мюф добросовестно играл роль груза.

– Эй! Давай.

Дезет закрепился высоко на карнизе и теперь страховал уходящего еще выше лейтенанта. Дирк уже задействовал пару крючьев и двигался очень неплохо. Стриж в душе пожалел о своей вспышке – вертолетчик не был ничтожеством изначально. “У него высокая ментальная открытость. То, что называется “парень – душа нараспашку”,” – подумал Стриж. “И он не сенс, он не в силах защищаться от Аномалии. Я же попросту не чувствую этот шторм. Девушка и старик – сопротивляются. Мальчишка слишком примитивен, чтобы ощущать в полной мере. Хиллориан… Стоп! А как же колонель?”. Запоздалое открытие поразило Стрижа до глубины души. Слабое воздействие Аномалии на Хиллориана ни в какое сравнение не шло с видимым разрушением личности Дирка. Кто такой полковник? Скрытый сенс? Или в лабораториях Департамента создано-таки пресловутое защитное мини-устройство? Несколько лет назад, до того как оставить разведку и обзавестись сардарской татуировкой, Дезет-Стриж вплотную приблизился к этой загадке. Все попытки найти ответ оканчивались провалом. Отчаявшись, Стриж лично отправил в небытие Центр Калассиана вместе с недостижимым (если он вообще существовал) ключом. Так неужели?

– Эй, иллирианец!

Опомнившийся Дезет руками в специальных перчатках стравил веревку. Дирк уходил все выше. Стрижу не понравилась явная поспешность вертолетчика.

– Используй крючья, лейтенант! Крепи карабины.

– Не слышу.

– Крючья.

– Ща…

Все произошло мгновенно. Тело сорвавшегося Дирка отделилось от скалы и бесформенным комком рухнуло вниз. Первый крюк вылетел мгновенно, второй продержался неуловимую долю секунды. Стриж осознал случившееся не разумом – его мысли все еще витали вокруг загадок Порт-Калинуса – включился инстинкт. Черное пятно, летящий навстречу смерти Дирк, уже ушло вниз. Рывок стравленной веревки едва не сбросил Стрижа с карниза. Должно быть, для самого Дирка, это более всего походило на ощущение от раскрывшегося парашюта. Вертолетчик повис на страховке между Стрижом и острыми гранями терпеливо поджидающих внизу обломков. Дезет знал, что порой, при неудачно устроенной страховке, сорвавшийся, даже если удержится и не разобьется, получает контузию ребер.

– Лейтенант, ты жив?

Молчание.

Стриж изо всех сил вцепился в веревку, по шее, возле воротника, ползла, щекоча, муха. Откуда она прилетела? В следующий миг, не поднимая головы, иллирианец понял – насекомого не было, это ощущение вызывал взгляд. Кто-то невидимый, но наверняка один из пяти взрослых, смотрел на него в упор, ожидая. Чего? “Он хочет, чтобы я бросил веревку, будто бы невольно. Кому-то мешает Дирк. Или я сам”. Стриж не понимал, откуда взялась эта уверенность. Он мигнул, пытаясь стряхнуть с бровей пот. Пахло полынью. “Здесь нет полыни,” – сказал себе Стриж. “Здесь ее нет и не было никогда. И я не брошу веревку.”

– Закрепляйся, лейтенант.

Дирк молчал. Стриж ждал. Запах несуществующей полыни накатил волной – старая, горька шутка ассоциаций. “У меня в этом деле есть своя цель. Порази мена Разум, у меня в деле есть цель, о которой не знает никто. И есть надежда – spes. Он хочет от меня смерти Дирка. Раз так – Дирк будет жить, открытый, беззащитный, пожираемый Аномалией Дирк. Быть может, это дело милосердия, но это и моя последняя фишка в игре”.

– Лейтенант…

Дирк зашевелился, освобождаясь от шока.

– Сейчас. Со мною порядок. Спасибо тебе, иллирианец.

– Не за что, напарник. Ты закрепился?

– Пытаюсь… Да.

Липкая муха исчезла. Неизвестный то ли отвернулся в разочаровании, то ли интуитивное озарение оставило Дезета.

Прочее составляли технические детали. Подъем закончился, почти вычерпав у шестерых остатки сил. Но они не решились задерживаться на отдых – Хиллориан не успокоился, пока все, включая Мюфа, не очутились на старой, надежной тропе. Хмуриков у менгира не оказалось – можно спокойно разбивать лагерь. На грани сна Стрижа осенило: “С чего я взял, что он – это он. Это могла быть и она.”

* * *

Каленусия, Горы Янга, Стеклянный перевал, день “Z+15”.

Камни, солнце, воздух не имеют пси – это известно всем. Среди слабой, неверной памяти о верованиях романтического прошлого Геонии затерялись следы былых адептов одушевленного дерева, ветра и скал.

Старые боги умерли. Никто уже не украшает бубенчиками и мини-лампочками ветви столетних псевдо-дубов в глухих фермерских провинциях, никто не мажет пищевым концентратом замшелый валун на перекрестке дорог. Когда-то это было. Прошлое кануло в мифическую Лету – реку звезд. Предрассудки предков осмеяны и похоронены, воображением правит не вера в духов благих, а пресловутая общементальная проблема.

Безотносительно к ветреному человеческому воображению, под солнцем Геонии изредка встречаются места, где, возможно, еще живет осознающая себя частичка Мирового Разума. Сколько таких мест? Ветер юга или севера свистит в покинутых священных пустошах? Ни вездесущий Департамент Обзора, ни сардары Иллиры, к счастью, ничуть не озабочены подобными вопросами.

Стеклянный перевал Янга – одушевленное место несомненно и в высокой степени. Он встречает путников по-разному. Тревожным сиянием горячего полудня. Нежно-розовыми иллюзиями утра. Багрово-фиолетовым, зовущим к покою, сумрачным полыханием заката. Ласковой безопасностью и звездной роскошью ночи… Точнее, встречал когда-то. Аномалия внесла свои поправки, теперь к Стеклянному перевалу не приходит никто.

…Или почти никто – шестеро незнакомцев все же нарушили покой Стеклянного в тот неопределенный час, когда тихо вянет усталый день, но еще не пришло время вечера. В этот час исподволь удлиняются короткие тени, и ветер путается среди камней, и слепит беззащитные глаза хрустальное сияние ледников…

…Слепит, но не каждому. Шестеро, один из них совсем маленький, заранее защитили глаза коричневым пластиком очков. Они задержались на перевале, то ли просто передохнуть, то ли удерживаемые незримым пси странного места. Ветер, как и положено, путался в камнях, исправно удлинялись тени. Шестерка словно ждала знака и каждый думал о своем.