Глаз в небе - Филип Дик

В гостиной снова на полную мощность включился телевизор. Никто не пытался больше прерывать эту вселенскую ругань. Стараясь не слушать и не слышать, Джек ушел в ванную и занялся бесконечным умыванием и бритьем. Когда он вернулся в спальню и стал одеваться, у входа раздался звонок.

— Они уже здесь, — напомнил Джек Марше.

Жена, отчаянно пытаясь привести в порядок волосы, простонала:

— Не могу их видеть. Пусть они уйдут.

— Милая, — решительно сказал Джек, шнуруя ботинки, если ты хочешь вернуть свой настоящий облик…

— Вы дома аль нет? — раздался голос Билла Лоуза. — А, понял, щас дверь толкну…

Гамильтон поспешил в гостиную. Там уже топтался Лоуз. Руки его болтались как плети, глазные яблоки почти вылезли из орбит, колени полусогнуты. Он комично дернулся навстречу Гамильтону.

— Видок у тя в порядке, — заметил он Джеку. — Глянь-ка, миня доконало… Этот ваш долбаный мир миня в хлам привратил.

— Ты специально так болтаешь? — строго спросил его Джек, не зная, забавляться или злиться.

— Спе… сьяльно?.. — Негр остолбенело уставился на Джека. — Чаво изволите, масса Гамильтон?

— Либо ты полностью в руках у Сильвестра, либо ты самый большой циник, какого я знаю. Глаза Лоуза неожиданно сверкнули.

— В руках у Сильвестра? Что ты имеешь в виду? — Акцент его исчез. — А я-то думал, что это само Его Непреходящее Величество.

— Значит, акцент — только игра?

У Лоуза в глазах блеснула усмешка.

— Я сильнее, чем он, Гамильтон… Он здорово давит, чистое наваждение, но в счете веду я.

Он заметил Маршу:

— Кто это?

Джек смутился:

— Моя жена. Напасть ее просто одолела.

— Господи Иисусе, — прошептал Лоуз. — Что будем делать?

Звонок в двери вновь вывел резкую трель. Марша с громким рыданием бросилась в спальню. Теперь появилась мисс Рейсс. Строгая, уверенная, она прошагала в гостиную; на ней был серый деловой костюм, туфли на низком каблуке и очки в роговой оправе.

— Доброе утро! — возгласила она быстрым стаккато. — Мистер Лоуз мне сообщил…

Вдруг она удивленно оглянулась на телевизор:

— У вас тоже?

— Конечно. Он всем жару задает.

Мисс Рейсс явно испытала облегчение.

— А я подумала, что он меня одну избрал.

В приоткрытую дверь неожиданно вполз, скрючившись от боли, Макфиф.

— Всем привет, — пробормотал он. Еще более вздувшаяся его щека была забинтована. Шея обернута белой повязкой, концы которой засунуты под ворот рубашки. Осторожно ступая через гостиную, Чарли подошел к Гамильтону.

— По-прежнему плохо?.. — сочувственно спросил его Джек.

— По-прежнему, — печально опустил голову Макфиф.

— Итак, в чем дело? — повысила голос мисс Рейсс. — Мистер Лоуз сказал, что вы собираетесь нам нечто сообщить. Что-то об этом странном, все еще продолжающемся заговоре…

— Заговоре? — переспросил с беспокойством Джек. — Вряд ли подобное слово здесь уместно.

— Согласна! — с жаром поддержала его мисс Рейсс. — Обстоятельства далеко превосходят рамки обычного заговора.

Гамильтон не стал спорить. Подойдя к спальне, где заперлась Марша, он нетерпеливо постучал:

— Выходи, дорогая. Пора ехать в госпиталь.

После томительной паузы Марша появилась в дверях. Она надела просторную пелерину и джинсы, а волосы, в попытке хоть как-то прикрыть их безобразие, собрала в узел под красной косынкой. Косметикой она пренебрегла — в теперешнем положении это было бы глупо.

— Я готова, — грустно сказала она.

Гамильтон припарковал «плимут» Макфифа на госпитальной автостоянке.

Когда все вышли и направились к подъезду, Билл Лоуз спросил:

— Значит, ключ ко всему — вояка Артур Сильвестр?

— Артур Сильвестр — сам мир вокруг нас, — ответил Джек. — А ключ ко всему — сон, который видели ты и Марша. И много еще другого. Вот ты, например, волочишь ноги. А бедную Маршу изувечили самым мерзким образом. Кроме того, идиотский кодекс бахаитов. Нелепая модель Вселенной… У меня такое ощущение, будто я изучил Артура Сильвестра как внешне, так и изнутри. В основном — изнутри.

— Ты уверен?

— Все мы угодили под жуткий луч в «Мегатроне». В течение этого времени работало только одно сознание, одна система логических связей для всех. Это — внутренний мир Сильвестра, ни на секунду не терявшего память.

— Тогда, — сделал вывод рассудительный Лоуз, — мы на самом деле находимся не здесь…

— Да, физически мы по-прежнему валяемся в развороченном «Мегатроне».

Но в плане ментальном — мы здесь. Избыточная энергия луча превратила бесплотную начинку черепа Сильвестра в некое подобие Вселенной. Мы теперь полностью подвластны логике безумца, измыслившего еще в тридцатых годах в Чикаго нелепый религиозный культ. Мы пойманы в его бредовой реальности, мы все — лишь смутные тени его невежественного и фанатичного сознания. Мы — в голове у этого человека.

Гамильтон жестом показал вокруг:

— Этот пейзаж… рельеф… это его мозговые извилины, так сказать.

Холмы и долины рассудка Артура Сильвестра.

— О Господи!.. — прошептала мисс Рейсс. — Мы в его власти! Он хочет уничтожить нас…

— Сомневаюсь, понимает ли он сам, что произошло. Горькая ирония происходящего. Сильвестр, вероятно, чувствует себя вполне нормально в свихнутом мире, не находя ничего странного и необычного. Да и может ли быть иначе? В болоте таких фантазий он прожил всю жизнь. Они переступили порог госпиталя. Вокруг — ни души. Лишь был слышен несущийся из динамиков надсадный рев Тетраграмматона.

— Я чуть не забыл об этом, — признался Гамильтон. — Будем осторожны!

В справочном столе персонал тоже отсутствовал. Очевидно, все собрались на проповедь. Обратившись к справочному автомату, Джек вызвал на табло номер палаты Артура Сильвестра. Через минуту они поднимались в лифте. Дверь в палату Сильвестра была нараспашку. В кресле сидел тощий, похожий на жердь старик. Он не отрывал взгляд от телеэкрана. Рядом расположились миссис Эдит Притчет и ее сын Дэвид. Миссис Притчет беспокойно ерзала. При виде посетителей она издала вздох облегчения. Сам Сильвестр не шелохнулся. С непреклонностью фанатика он слушал и лицезрел своего бога, целиком погрузившись в воинственные завывания гремящей проповеди. Сильвестра явно не смущало прямое обращение к нему Создателя. Так, обычная воскресная процедура. Старый вояка сейчас потреблял еженедельную порцию духовной пищи.

Раздраженный Дэвид подошел к Гамильтону.

— Что это за чертовщина? — сердито спросил он, показывая на экран. — Этого нельзя вынести!