Всем, кому должна, – прощаю, или От любви страховки нет! - Франциска Вудворт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молчание. Теперь она смотрела на меня не как на взбалмошную девчонку, выползшую едва ли не из коровника, а заинтересованно, стараясь понять, откуда я вообще такая взялась.
– Хорошо, Надежда. Прежде всего, выпрямите спину и сядьте ровно. Возьмите правильно ложку. Это делается так, – показала она.
Что ж, сама согласилась. Я подчинилась, и обучение началось.
* * *
Эх, знала бы я, на что подписалась, лучше бы и дальше хамила, выводя ее из себя. А так, на мою голову посыпалось столько информации, что крыша ехала. Какая же я была наивная, считая, что если не ставишь локти на стол и ешь ножом и вилкой, то этого достаточно.
Кто бы знал, что ложку нужно подносить ко рту под определенным углом, расстояние между столом и туловищем должно быть строго выверено… И еще масса всяких заморочек. По крайней мере, теперь мне понятно, почему все леди тонкие как тростиночки. Пока справишься со всеми этими правилами приема пищи, уже будет не до еды.
А еще нужно непринужденно поддерживать беседу за столом, иначе создастся впечатление, что ты деревенщина, которая и рот раскрыть боится.
Под конец обеда я чувствовала себя цирковой обезьяной в кокошнике, выполняющей трюки. Стоит ли говорить, что аппетит пропал почти сразу и я даже не чувствовала вкуса еды. Когда каждый твой жест строго оценивают, уже не до таких тонкостей, как вкус еды.
Одной переменой блюд дело не ограничилось, и про себя я проклинала изобретательного повара. Мне пришлось выучить назначение каждого столового прибора, а также попытаться правильно ими пользоваться. Хотя до удовлетворительных результатов было ой как далеко.
Никогда не думала, что вилки и ножи могут стать орудиями пытки. Проще, честное слово, во всех грехах сознаться, чем все запомнить!
А от меня еще требовали непринужденности и изящества. Эта Зоргана, мстительная зараза, не один раз ткнула меня носом в мои же слова, что я умная и разумная, и просто обязана мгновенно все освоить. Но делала каждое замечание спокойно, не унижая, с выдержкой железной леди, а вот мне к концу обеда уже хотелось скрежетать зубами.
Но я, правда, старалась. И совсем не для того, чтобы порадовать князя. Для себя. Ты или леди, и тогда вправе ожидать и требовать к себе соответствующего отношения окружающих, – или плебейка, на которую смотрят свысока. Положение невесты князя не оградит от насмешек за спиной. А я не собиралась становиться посмешищем из-за собственного упрямства и дурости.
К тому же положение леди, со всеми ограничениями и условностями, все же защищает женщину. Знай я ранее все правила и тонкости, могла бы поставить на место князя и вынудить изменить поведение. Если я леди, то извольте вести себя со мной соответственно, а иначе вы хамло, попирающее все нормы поведения и воспитания.
Самира всю жизнь старалась стать лучше, чем она есть, ради уважительного к себе отношения. Так неужели я не научусь? Только это не давало мне послать все к черту и заставляло, сжимая зубы, следовать указаниям леди Зорганы.
К сожалению, одним обедом дело не ограничилось. Леди Зоргана считала, что я все делаю неправильно. Она была недовольна и тем, как я хожу, и как сажусь, и как встаю…
– Грациознее! Легче! Изящнее!..
А еще, о ужас, я не умею танцевать и правильно приветствовать гостей в зависимости от их титула. И для начала статс-дама принялась втолковывать, перед кем сделать реверанс, кому протянуть руку для поцелуя, а для кого достаточно легкого кивка головы. Кивать тоже меня учили правильно. Занятия танцами вписали в повестку дня, но отложили до разрешения князя.
Ужасно, я после ее муштры еле ноги волочила, а если пойдут еще и танцы, то точно не смогу порхать как бабочка.
Прощались мы со слезами на глазах. Зоргана – от осознания масштабов предстоящей со мной работы, а я – от облегчения, что она уходит. К своему стыду, перед ужином я объявила, что у меня мигрень, и выгнала всех. Просто второго раунда издевательств ни морально, ни физически уже бы не выдержала. Быстро помылась сама, влезла в ночную рубашку и рухнула спать. И плевать, что на улице едва темнело. Шторы задернула, и всего-то делов.
Стоило закрыть глаза, и я тут же провалилась в сон. И снились мне ложки, ножи, вилки, порхающие вокруг. А я голодная, словно неделю не ела, и съесть ничего не могу, пока не выберу правильные. И каждый раз еда ускользала в другую комнату, а там кто-то громко чавкал, доводя меня до бешенства.
И когда я услышала шум сквозь сон, то, толком не проснувшись, схватила с прикроватной тумбочки поднос и понеслась в гостиную, чтобы набить морду тому, кто ест мою еду. Вот так и влетела, с воинственным воплем вышедшего на тропу войны индейца, размахивая подносом, жаждущая крови и мяса. Впрочем, я не против, если это мясо будет с тонкой прослойкой сала и в меру прожаренное…
Глава 8
Максимилиан арр Телларион
Я крался по гостиной, как вор, и сам не мог объяснить, почему веду себя настолько тихо и не желаю разбудить Самиру.
Служанки доложили, что леди была в ярости после визита статс-дамы. Она сказала, что у нее разыгралась мигрень, и не пожелала больше рисовать, хотя служанки принесли ей новые холсты.
Это заинтересовало меня и заставило в ночи прийти в ее покои. Моя мама рисовала. Много, часто забывая о времени, полностью погружаясь в свое творчество. Иногда мне удавалось за ней наблюдать во время работы. На ее картинах оживала природа, пробуждались от спячки звери, манили бурным потоком реки, высокие скалы обещали свободу и крылья для полета. А люди казались настоящими, просто застывшими на мгновение.
Отец тоже любил смотреть, как рисует мама. Он все в ней любил. И, наверное, глядя на родителей, я верил и ожидал, что в будущем с моей парой у меня будут такие же теплые отношения, как у них.
Мольберт я нашел не сразу. Самира зачем-то спрятала его у стены за шторами. Не хотела, чтобы кто-то видел? Боялась осуждения? Я усмехнулся, даже если у нее нет таланта, вряд ли кто-то бы осмелился об этом ей сказать. Даже я бы не стал.
Но…
Талант определенно был. Я сначала не понял ничего. Ни зачем она расчертила холст на
