История руссов. Славяне или норманны? - Сергей Парамонов

4. Мы не имеем сводной летописи, объединяющей наши исторические знания о Руси, мы вынуждены иметь целую библиотеку летописей, хотя по крайней мере 3/4 текста часто является повторением слово в слово того, что имеется в других.

5. Отсутствуют своды первоисточников византийских, арабских, еврейских, армянских, грузинских и т. д., в которых содержатся весьма ценные сведения о Древней Руси и без которых правильное понимание летописи совершенно невозможно.

6. Ценнейшие сведения о Руси, заключенные в исторических документах самых близких соседей — Польши, Литвы, Латвии, Финляндии, Скандинавии и т. д., почти оставлены без внимания.

Конечно, кое-что мы имеем в этом отношении, например, работу Гаркави — свод арабских источников о Руси, но она далеко не полна, совершенно устарела и вовсе не соответствует именованиям современной науки. Не только перевод, толкования, но и текстология этих источников не могут считаться удовлетворительными.

О причинах такого положения вряд ли стоит распространяться — дела этим не исправишь. Больше смысла подумать, как изменить положение вещей в лучшую сторону. Не возбуждает сомнений, что у историков не хватает рук для черной работы над первоисточниками. Летописи для них не цель, а орудие исследования. Их редко интересует летопись как таковая, а только факты, в ней заключенные. Наконец, существует не только древняя история, чтобы лишь ею ограничивать свои интересы.

Поэтому мы не вправе вынуждать историка быть непременно и текстологом. Для этого кроме особых знаний нужно иметь и особый интерес и даже особую склонность, так сказать, предрасположение к такого рода работе.

В результате мы не имеем хорошо изученной, исправленной, проверенной и истолкованной русской летописи. Иначе говоря, мы не имеем безупречных первоисточников, и историки часто пользуются не вполне доброкачественным исходным материалом. Поэтому детали их работы, а подчас и важные выводы, нередко вовсе ошибочны.

Между тем существует множество культурных людей, знающих латынь, греческий, древнееврейский и другие языки и располагающих достаточным досугом. Более того: немало среди них вообще не знают, чем заполнить этот досуг; одни томятся от скуки, другие спиваются от безделья, третьи занимаются такими суррогатами науки, как собирание почтовых марок, денежных бон и проч.

Не следует думать, что текстология или комментирование летописей требует каких-то особых, сверхъестественных знаний; есть много деталей, вполне доступных для выяснения каждым культурным человеком.

Приведем пример: в «Слове о полку Игореве» есть упоминание о Плеснеске и дебри Кисани (очевидно, возле него). Что такое «Кисань», никто не знал, даже самые ученейшие. Решили, что в «Слове» ошибка, что надо читать «дебрськи сани» и т. д., исписали вороха бумаги, но на «дебрських санях» далеко не уехали.

Житель бывшего города Плеснеска, ныне селения «Плиснесько» в Галиции, указал, что «дебрь Кисань» существует там и поныне, и дал точное указание о ее местонахождении. Для выяснения подобных вопросов учености не требуется, надо только немного желания и упорства, чтобы разыскать подобного жителя Плеснеска.

Таких загадочных урочищ, речушек, старых городищ и т. д. с неуточненным географическим положением имеется множество в летописях.

Естественно, что ученый историк не в состоянии предпринимать специальных исследований в этой области, — это требует времени, средств и часто вообще для него невыполнимо, ибо если он будет обращать внимание на подобные мелочи, то понадобятся десятки лет для подготовки только материала для его работы.

Между тем культурному человеку, живущему в тех местностях, ничего не стоит дать о таких деталях точнейшие сведения, использовавши также местные источники, как правило, вовсе недоступные человеку не местному. Наконец, и не живя в данной местности, можно постепенно накопить много ценных сведений путем чтения, переписки с местными жителями и т. д.

Вся загвоздка только в том, что нужно знать, что интересно для истории; не изучено, а что освещено в достаточной мере. Во всяком, случае, в области исторической географии любитель-историк может сделать многое.

Далее, совершенно неисследованными остаются имена древности, современные фамилии, являющиеся отражением прошлого. Мы не знаем, например, имен дохристианского времени на Руси, но, изучая летописи, мы сталкиваемся с целым рядом прозвищ и фамилий, ведущих свое происхождение от имени. Если, например, мы встречаем в новгородской летописи имя Збышко, то ясно, что в древности было имя Збыслав, встречающееся и по сей день у других славян и т. д.

Далее, в летописях встречается немало загадочных слов и выражений, либо вовсе непонятных, либо понимаемых только приблизительно. Ясно, что историк не может совмещать в себе и специалиста-филолога, знающего в совершенстве церковнославянский, русский, белорусский, украинский, польский и другие языки и их наречия. Не в состоянии он знать и провинциализмов разных областей. В особенности это касается предметов домашнего обихода, — этих названий нельзя найти даже в самых больших словарях. Чтобы убедиться в этом, расспросите крестьянина, как называются разные части избы или телеги. Конечно, эти слова для местного жителя — открытая книга.

Немало, далее, есть в летописях искаженного, перепутанного из-за ошибок переписчиков, либо вообще запутанного и противоречивого, над чем стоит посидеть и поломать голову. Здесь открывается обширнейшее поле для головоломок почище, а главное, полезнее и гораздо более интригующих, чем, например, крестословицы.

Приводимые ниже очерки показывают, какие задачи может поставить и решить историк-любитель. Его сила в том, что он располагает уймой времени и может сконцентрировать внимание на немногих мелочах до тех пор, пока он их не выяснит. Далее, он может работать не под кнутом обстоятельств, используя столько времени, сколько надо, не опубликовывая до тех пор выводов, пока все не станет ясным. Историк-специалист этой роскоши позволить себе не может.

Историк-любитель может собирать материал и раздумывать годами над какой-нибудь одной подробностью, историк-специалист всегда работает под давлением необходимости закончить что-то к известному сроку, его также отвлекают лекции, экзамены, съезды, рецензии и десятки других обязанностей, от которых он уклониться не может.

В науках естественных любители-натуралисты — зоологи, ботаники, палеонтологи и т. д. — играли и играют огромную роль в развитии различных дисциплин. Сосредоточив свое внимание на немногом, они знают о нем все, это дает им возможность существенно углублять наши знания. Многие из них с течением времени превращались в крупных ученых.

Интересно, что такая узкая специализация мало считается с возрастом. Известен случай, когда архитектор под 50 взялся за естественную историю впервые в этом возрасте и получил замечательные результаты. Конечно, и область истории не может быть исключением. Если нижеследующие очерки подтолкнут кого-нибудь к подобной работе, автор будет считать свою задачу вполне выполненной.

Разумеется, для подобной работы нужна какая-то организация вроде «Общества изучения русской летописи», но главное — это иметь желание и интерес.

Есть еще одно соображение в пользу привлечения новых и посторонних сил к изучению истории. Изучение нами «Слова о полку Игореве», далее русских летописей и литературы о них показало нам с абсолютной ясностью, что если нам и удалось сделать кое-что в этой области, то только потому, что у нас был иной подход к делу.

Метод изучения наук естественных дает результаты значительно иные, чем при применении метода наук гуманитарных. Метод мышления натуралистов имеет много общего с тем, что мы называем в просторечии «здравым смыслом». опирающимся на факты, реальности, прежде всего, учитывающего условия в прошлом и настоящем.

У гуманитаристов часто встречается беспредметное рыскание «по мыслену древу», т. е. отрыв от фактов и уход в область фантастики. Точности, цепкости в отношении познания условий, углубленного анализа фактов вокруг них, около них, — всего этого у историков нет, они пытаются решить все чистым умозрением, которое часто сбивается на оценку всего под углом зрения только чувств.

В приводимых ниже очерках будет приведено много примеров непростительных промахов, неточности, путаницы, неверных логических выводов, которыми труды историков полны.

Конечно, ошибаются и натуралисты, но подобного рода элементарные промахи у них невозможны, либо немедленно пресекаются в самом корне. У историков отчаянная глупость, сказанная однажды, продолжает переходить из книги в книгу, хотя бы только ради того, чтобы показать, что автор изучил и эту глупость.

Автор считает своим долгом заявить, что после того, как он познакомился достаточно подробно с положением дел в истории, он испытал пренеприятное разочарование. Вместо восхищения и радости успехами коллег в другой области знания у него остался только осадок горечи и досади. Он надеется, что новое вино будет полезно и в старых мехах.