Соколиная охота - Сергей Шведов

– Твоя жена рассказала об увиденном своей сестре Хирменгарде, а у меня в королевском замке есть уши.

– И что ей ответила Хирменгарда?

– Она приказала младшей сестре молчать.

– Я подумаю над твоим предложением, граф Бернард, и поговорю с женой. – Раймон резко поднялся из-за стола, давая тем самым гостю понять, что его визит окончен.

Граф Септиманский отнюдь не был расстроен таким оборотом дела, поскольку почти не сомневался в капитане Рюэрге. Раймон слишком умный человек, чтобы упустить возможность одним прыжком оказаться едва ли не на самой вершине власти. Шутка сказать – зять короля Карла. Неслыханное возвышение. К сожалению, а может быть, к счастью, он не знает другого. Чем выше стоишь, тем больнее падать.

На выходе Бернард все-таки не удержался и, обернувшись к хозяину, спросил:

– А как называется эта языческая мистерия?

– Белтайн она называется, – глухо отозвался Раймон.

Глава 10

Разоблачение

Епископ Драгон был взволнован не на шутку и потому, видимо, пригласил для совета двух самых умных в Нейстрии и Аквитании сеньоров, Септиманского и Орлеанского. Едва переступив порог дворца епископа, граф Бернард понял, что капитан Рюэрг сдержал слово. Дальнейший разговор только подтвердил его догадку. Побочный сын Карла Великого выглядел растерянным, что с ним бывало чрезвычайно редко. Тем не менее он нашел в себе силы, чтобы довольно связно пересказать историю, давно уже известную гостям во всех подробностях. Правда, он не назвал имя своего информатора, но графы в этом и не нуждались.

– Я не уверен, что должен рассказать об этом Карлу, – поморщился епископ Драгон.

– Если бы речь шла об обычной интрижке, то я бы без колебаний согласился с тобой, монсеньор. Но, к сожалению, дело куда серьезнее, – вздохнул Бернард Септиманский. – К тому же по Парижу поползли слухи.

– Быть того не может, – потрясенно воскликнул Драгон. – Я никому об этом словом не обмолвился.

– Увы, – развел руками граф Орлеанский. – Называют даже место, где все это произошло. Дом капитана Раймона Рюэрга.

Епископ промолчал, хотя осведомленность сеньоров его поразила. Густые брови Драгона сошлись у переносицы, а лицо стало суровым и неприступным. В такие минуты епископ становился похож на своего отца императора Карла Великого, которого граф Септиманский видел еще мальчишкой, но очень хорошо запомнил. Да и трудно было бы забыть великого вождя франков, завоевавшего полмира.

– Я слышал, что эта мистерия называется Белтайн, но не имею ни малейшего представления о том, в чем же состоит ее смысл, – граф Бернард вопросительно посмотрел на Драгона.

Епископ ответил не сразу. Видимо, он не был уверен в том, что ему следует посвящать в языческие таинства тех христиан, в чьем благочестии у него были причины сомневаться.

Однако ситуация требовала откровенности, и он вынужден был заговорить:

– Эта богомерзкая церемония проводится обычно в Троицын день. Якобы божок Бел сливается с богиней Дон, что способствует расцвету природы. Согласно языческим представлениям, в этот день они зачали своего сына, божка Гвидона, который потом облагодетельствовал всех кельтов, дав им знания. Бел нисходит к своей избраннице в образе жеребца, а та, в свою очередь, принимает его в образе кобылы. И все, кто в эту ночь предаются блуду вместе с ними, обретают счастье в своих детях. Прежде подобные языческие мерзости творились по всей Европе, ныне же здесь, в Нейстрии, мы почти свели их на нет, но кое-где, вдали от наших глаз, неразумные землепашцы еще кланяются своим старым идолам. Порой к ним присоединяются и знатные сеньоры, забывшие свой христианский долг.

Произнося последние слова, епископ Драгон неодобрительно глянул на графа Орлеанского, из чего Бернард заключил, что Эд в этом деле не без греха. Впрочем, и ему самому несколько раз довелось участвовать в обрядах, которые не одобрялись строгими ревнителями христианской веры. Но лучше погрешить против истинного бога, чем оставить землепашцев без урожая и вызвать народные бунты голодной зимой. Тем не менее граф Септиманский придал своему лицу благочестивое выражение и сокрушенно покачал головой.

– Однако у меня есть основания полагать, что в данном случае несчастная Тинберга жаждет вступить в связь с другим божком, именуемым Гвином, сыном Нудда Среброрукого, – сказал он.

– А чем знаменит этот божок? – полюбопытствовал Эд Орлеанский.

– Славяне называют его Ярилой. По их поверьям, он убивает своего отца Велеса, ставшего драконом, чтобы, оплодотворив Великую Мать, занять его место и повторить его судьбу.

– А зачем это нужно Тинберге?

– Именно Ярила-Велес или Гвин-Нудд считаются хозяевами подземного мира, владыками злых духов. Они способны наделить своих приверженцев магической силой. Именно Гвин явился матери Меровея Венделика в образе кентавра, чтобы зачать с ней великого царя. Однако, по другим источникам, это был Гвидон или Световид, как его называют славяне, который, по примеру своего отца Бела, решил породить мужа, способного просветить все окрестные племена и стать их великим вождем.

– Я все-таки не понял, кто же является отцом Меровея Венделика: Ярила или Световид, Гвин или Гвидон? – наморщил лоб граф Бернард.

– А какое это имеет значение, – в раздражении воскликнул епископ Драгон. – Ведь в том и в другом случае мы имеем дело с дьяволом, с драконом, с Люцифером! С тем самым Люцифером, который соблазнил Еву и тем самым обрек на греховную жизнь всех ее потомков. Женщина была, есть и останется сосудом сладострастия и мерзости.

– Но ведь и Христа родила женщина, – осторожно напомнил Эд Орлеанский.

– Есть разница, граф, между зачатьем непорочным и зачатьем греховным, между Святым Духом и Люцифером. Истинный христианин должен это знать! В первом случае женщина рожает истинного бога, во втором – дьявольское отродье.

– Выходит, у нас есть все шансы пожить под властью короля-дракона? – криво усмехнулся граф Септиманский.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Драгон.

– Хотя бы то, что Тинберга может забеременеть, и никто не поручится, что беременна она от Карла, а не от Лихаря Урса, которого считают оборотнем его собственные дружинники. Во всяком случае, мечник Удо сказал моему центенарию Гуго, что Урсы ведут свой род от Лесного бога, то есть от Велеса, которого они почитают в образе Медведя. Следовательно, этот русалан носит в своем семени магическую силу Чернобога.

Епископ Драгон был потрясен. Вид у него был такой, словно перед ним разверзлись ворота ада. Честно говоря, Бернарду тоже стало не по себе. Он и прежде не доверял женщинам, а уж ныне, в свете открывшихся знаний – тем более. Пока эти глупые гусыни рожают простых смертных, с ними можно как-то мириться, но, оказывается, иные из них в своей непомерной гордыне готовы произвести на свет нечто такое, что превратит жизнь обычных людей в ад. И этого ни в коем случае нельзя допустить. Надо полагать, истинный бог оценит старания Бернарда Септиманского и простит ему вольные и невольные грехи.