Чаша гладиатора - Лев Кассиль

Но Ксана замотала головой и, стараясь не глядеть на Пьера, все время поворачиваясь к нему щекой в красных пятнах, объяснила, что спешит, быстро попрощалась и выпорхнула из комнаты.

В этот день Наталья Жозефовна, сев за свой очередной пасьянс "Каприз Наполеона", была несколько удивлена, когда к ней неслышно подошла Ксана и шепотком спросила:

- Баба Ната, а вы гадать на картах умеете?

Очень строго поглядела на нее через пенсне Наталья Жозефовна, пожевала губами и не спеша объяснила, что она и в старое царское время не позволяла себе оставаться во власти всевозможных пагубных суеверий, а уж сейчас Ксане, как пионерке и дочери передовых родителей, совершенно не к лицу в столь ответственный исторический момент, когда Западная Германия снова вооружается и грозит бедами человечеству, как она слышала сегодня по радио, и когда требуется высокая ясность сознания каждого человека, верить в ворожбу... И она кратко изложила Ксане свои взгляды на международную обстановку, разоблачив, как всегда, НАТО и упомянув о СЕАТО.

- Но вы же, когда пасьянс раскладываете, так ведь тоже загадываете? возразила Ксана, пропустив мимо ушей обличительные высказывания Натальи Жозефовны по адресу НАТО и СЕАТО.

- Пережиток! - вздохнула Наталья Жозефовна.- Пережитки властны еще над нами. И потом, что за сравнение! - Она искренне возмутилась.- Я же загадываю лишь относительно международного положения. Мне просто интересно, удастся ли Аденауэру получить ядер-, ное оружие для вермахта. Или вот эти,- она ткнула в разложенные веером трефы,- эти его тайные карты будут биты? У меня третий раз сегодня не сходится. А мы, бельгийцы, достаточно натерпелись от этих тевтонских набегов. Что думает Европа - не понимаю. Но вы, вы, современная молодежь, вы должны быть свободны от этих предрассудков. Я имею в виду карты. Стыдно, Ксана!

Бедная Ксана повздыхала, поводила капризно концами пальцев по клеенке стола, нарочно производя противный пищащий звук, который терпеть не могла Наталья Жозефовна, но в душе должна была согласиться, что баба Ната права.

Сеня прогуливался по Первомайской, куда он завернул, чтобы узнать, какую картину будут показывать на следующей неделе в кино "Прогресс". Он увидел вдали Сурена.

- И-ао! И-ао! - тотчас же закричал Сеня.

Недавно в "Прогрессе" шел фильм "Смелые люди". И после этого все мальчишки в Сухоярке в результате длительной тренировки, сводившей с ума домашних, научились воспроизводить звук, которым герой картины призывал своего верного коня Буяна. Собственно, это было что-то напоминавшее крик осла. Но в картине, как только артист Гурзо становился на склоне горы и издавал этот клич "и-ао", сейчас же слышался, к восторгу мальчишек, заполнявших первые ряды зрительного зала, топот скакуна, неудержимо мчащегося к своему бесстрашному хозяину.

- И-ао!

Сурик остановился молча. Когда-то он хорошо изучил клич Тарзана и мог бы ответить соответствующим образом, по-обезьяньи. Но лошадино-ослиное "и-ао" он еще не отработал. Поэтому он молча остановился и ждал приятеля.

- Слышал? - заговорил подбежавший к нему Сеня.- Новая картина в "Прогрессе" - "Верные друзья". Интересная картина, Штыб говорит. Он уже ходил на нее. Там смешное... Как на плоту трое дядек плывут, а у одного тапка с ноги в воду. А потом они без всего остались, и без паспорта. И еще в милицию одного из них забрали... Интересное кино!

Сеня принадлежал к тем верным приверженцам кино, которые, какой бы фильм они ни смотрели, ждут, что обязательно кто-нибудь упадет в воду или герои хотя бы уж подерутся. Во всяком случае, произойдет что-нибудь очень смешное. И, надо надеяться, не будет длинных разговоров и любовных объяснений, которые только все дело затягивают.

Но Сурик безучастно слушал его.

- Интересное кино, говоришь? - протянул он.- А вот известно тебе, что такое вторая серия картины "Молодая гвардия"?

- Го! Я уже пять раз ее видал.

- А в шестой раз не желаешь? - многозначительно спросил Сурик.- Так имей в виду - она с этим типом сговорилась завтра на эту картину идти.

- Что же, она раньше не видела? - насторожился Сеня.

- Это для него. Не понять тебе? Перевоспитывает. Он, наверное, и первую-то серию еще не видал.

- А ты откуда знаешь, что они идут?

- А я видел - они билеты брали.

- Сколько? Два?

- Да нет. Три.

- А третий, что же, для Милки? И она с ними?

- Сеня, тебе должно быть известно, что хвост легко отрывается только у ящерицы,- с важным видом произнес Сурик. (И откуда, шут его возьми, все на свете знал этот мальчишка?)

- При чем тут ящерица? - недоумевал Сеня.

- О боги! - Сурик воздел руки.- До тебя что, не дошло? Я имею в виду Милку. Она за ними всюду, как хвост.

- Не скажи.- Сеня задумчиво покачал головой.- По-моему, наоборот, он сильнее к Милке относится. Как считаешь?

Сурик пожал плечами.

- Да, я тоже так считаю, что наблюдается.

- Видно, что ни в чем он не разбирается.

- Где ему разобраться!

И оба зашагали молча.

В тот же самый час Ксана, которая делала домашнее задание вместе с Милой, собирая книжки, чтобы идти домой, остановилась на мгновение у порога, а потом таинственно сообщила:

- Знаешь, Милка, когда мы вчера шли с ним с пения... он мне вдруг говорит: "А сколько, говорит, вашей подруге лет?" Я говорю: "Мы с ней одного года рождения". А он не понял, спрашивает: "Как это?" Ну я ему объяснила. Потом он стал считать, а после как удивится и говорит: "А на вид совсем уже как мадмуазель, интересная" .

- Врешь, Ксанка, так и сказал? Мадмуазель? И интересная?

- Я, кажется, не имею привычки сочинять.

Мила испытующе посмотрела на подругу, подошла к зеркалу, поправила волосы и глянула еще раз, уже из зеркала, на Ксану.

Потом сказала ей, не оборачиваясь:

- А он меня про тебя тоже спрашивал.

- А что про меня? -- Ксана, не доверяя зеркалу, быстро заглянула в лицо подружке.

- Подошел на переменке и говорит: "Почему, говорит, ваша подруга такая всегда задумчивая?"

- А ты что?

- А я говорю: "Она большей частью вообще обычно очень серьезная, потому что много пережила".

- Ну и он что?

- Л он говорит: "Это, говорит, заметно - чувствуется. Я тоже, говорит, много пережил, как и она".

- Так и сказал: "Как и она"? Ой, Милка!

И они, визжа, схватив друг друга за плечи, долго прыгали и кружились на месте.

У бабушки Галины Петровны в этот вечер был большой доклад во Дворце шахтера. И она после обеда прилегла соснуть часок перед выступлением. Ксана осторожненько примостилась на диване возле нее, подползла неслышно, притерлась к плечу и стала легонько толкаться лбом ей за ухом.

Конечно, бабушка проснулась:

- Ишь, подкралась, ящерка...

- Ты спи, спи. Я не буду тебе мешать. Я только так, помышкаться.

- Брысь, пошла отсюда!

- Я буду тихонько. Прошло несколько минут.

Бабушка дышала ровно. Только веки ее чуть подрагивали.

- Бабушка, ты спишь? - зашептала Ксана.

- М-м? - откликнулась бабушка, едва двинув губами и не открывая глаз.

- Нет, ты спи. Я только тебя хочу спросить. Бабушка, а разве это может быть так, что живут вот, живут... И вдруг какой-то человек сделается, ну, почти что важнее всех?

- Ну, сразу уж так это не делается,- сонно проговорила бабушка.- Это надо, чтобы по душе пришелся, чтобы из всех был самый такой, выбранный.

- Чудно как-то! - Ксана поежилась, устроилась поудобнее на плече у бабушки, помолчала, потом опять шепотом: - Ну, а если они даже раньше и не учились вместе?

- Кто же это такие они? - Бабушка приоткрыла один глаз и очень внимательно посмотрела на Ксану.

- Ну, просто так... кто-нибудь. Скажем, один человек и другой.

- Что же, так их и кличут по номерам: один да второй?

- Да нет, бабушка, какая ты!.. Я ведь это так интересуюсь, вообще. Я говорю только, может быть так, чтобы этот человек даже и подругой не был и не родственник никакой даже, а вдруг такой вот сделается, самый важный?

Бабушка вздохнула и чуть заметно улыбнулась.

- Да, вот так и бывает: и не родня никакой, а делается всех родней.

- И со мной так когда-нибудь может быть?

- А почему же нет? Что, ты других хуже?

- Нет,- помолчав, задумчиво проговорила Ксана,- это, бабушка, наверное, все-таки как-нибудь не так бывает.

- Как бывает, еще узнаешь, нечего задумываться раньше времени. Ты что это, а? Ну-канько, уж рассказывай давай.

- Да ну тебя, бабушка! - Ксана отодвинулась и уткнулась подбородком в подушку.- Ты уж сразу думаешь не знаю что!

- Ишь, хвостопырка! Чуть что, и уж все перышки топырь, топырь! Лежи, пока вовсе не согнала тебя отсюда. Полежали тихонько минутки три.

Потом Ксана дотянулась до уха бабушки:

- Нет, я все равно больше всех буду любить тебя.

- Не зарекайся, дурочка.

Еще что-то хотела сказать Ксана, но не решилась. Поежилась, повертелась, чтобы поглубже ввинтиться плечиком в подушку, и вдруг:

- А в Париже, оказывается, прямо посередке города поля. Называются Елисеевские. Только это называется так. А то даже и не поля совсем! Улица там такая. В пять раз ширше, чем у нас Первомайская.