Рай. Пионэрэн! Зайд Бэрайд! - Владимир Буров

– Никогда не берите в дорогу доллары, – сказал тогда Криатор.

– Почему? – спросил Квент.

– Доллары завоевали весь мир, они и так везде есть. А вот рубли могут стать большим дефицитом. – Квент тогда подумал, что это просто неудачная шутка. А когда открыл чемодан в Там-Таме, понял: таможня не дала добро на его кровные баксы. Подменили – сл. на б – на рубли.

Оказалось, это был подарок Криатора. Спасибо.

– В очередь, в очередь! Сукины дети, – весело покрикивал Квент.

– Почему вы меняете по такому жуткому курсу? – спросила одна девушка. Это была Монте, А Монте была, – хотя это еще никому не было известно, – женой Молчановского. Просто она сбежала от него – вот и все. Хотя существовало мнение, что все было подстроено Домиком. Он влюбился в жену Молчановского Ди, и так всё устроил, что она, в конце концов, оказалась здесь. На Там-Таме. – Нет, вы ответьте, это что, морские боны?

– Нет, это не боны, это просто рубли. Но, я думаю, это справедливый курс.

– Вы пользуетесь отсутствием конкуренции, – сказала Монте и отдала последние семьдесят долларов за пять рублей.

Получив билет, Монте вдруг остановилась. Она посмотрела на билет и задумалась.

– Скажите… Эй, послушайте, родственничек! Где здесь указано направление полета? Куда я еду? Вы можете объяснить мне, в конце концов?

– Какой я вам родственничек? Я не понимаю вашей фамильярности, – начал Квент. Он не узнал Ди, которую всегда мечтал трахнуть. Он начал, но, как всегда не кончил. Все начали орать. Они как будто опомнились. Думали, что всех отправляют в одно место. Уже некоторые группы начали, раскачиваясь петь свои песни. Одни:

– Я помню тот Ванинский порт, и гул пароходов угрюмый. Как шли мы по трапу на борт, в холодные мрачные трюмы. – Ну, в общем, эти люди думали, что их везут из тюрьмы на свободу, в Магадан. Или наоборот.

Другие обнялись и, раскачиваясь в стороны, пели:

– Я всю ночь не сплю, а в окна мои ломится ветер северный умеренный до сильного.

– Держись геолог, крепись геолог, ты солнцу и ветру брат.

– И снег, и ветер, и звезд ночной полет. Меня мое сердце в тревожную даль зовет.

– Все здесь замерло до утра. Если б знали вы, как мне дороги Подмосковные Вечера. Речка движется и не движется, вся из лунного серебра.

– Когда весна придет – не знаю. И здесь

на этом перекрестке с любовью встретился своей. Ту заводскую проходную, что в люди вывела меня. Горят мартеновские печи, и день, и ночь горят они. Пройдут дожди, сойдут снега. Но ты мне улица родная и в непогоду дорога.

Все поняли, что на билетах уже написано, куда этот парень или девушка летит. Оказалось, что написано кодом, цифрами и буквами. Похоже на логин и пароль. Ужас!

– А как это понимать? Скажите мне, пожалуйста, Кондолиза. Пожалуйста. Ну, пожалуйста.

– Да я сама не знаю. От – сл. на е слитно с От – вы от меня!

– Бардак, какой бардак! – воскликнул Джек Лондон.

– Все пошло прахом, – сказал Лев Толстой.

– Я не полечу с этими кошками и собаками, – сказал Уп, – они меня загрызут.

– Да ты и так живешь один день лишний, – сказал Сид.

– Вы слышали?! Вы видели? – это настоящие гангстеры.

Какая-то девушка ворвалась в фойе из второго этажа с диким криком:

– Кто сказал, рабочим пива не давать?! Дайте им по кружке – пусть балдеют! – На ней был темно-вишневый сарафан, перекрещивающийся спереди и сзади, как пулеметные ленты. Кто-то даже крикнул:

– Анка-пулеметчица! – Другой сказал недоуменно:

– Кто бы это мог быть?

А Лев Толстой предположил, что это ожил Ад. Хотя, скорее всего, он в это время еще лежал в морозилке. Как и Пикассо.

Маша сказала, что у нее нет денег, и попросила дать ей взаймы. Никто как будто ее не слышал. Как это нет денег? Деньги должны быть всегда! А как же иначе? Вот надо, например, сейчас всего пять рублей на очень важное дело. А их нет. Квент между тем сделал важное заявление.

– У кого нет денег, тот все равно имеет право уехать отсюда. – Настала мертвая тишина.

– Ты забыл нам это сказать сразу? – спросил Лев Толстой. И с угрожающим видом повернулся к Президенту, как сам говорил про себя Квент.

– Он нехорошо поступил, – сказала Монте. – Гад. Настоящий гад.

– Это ужасный поступок. Поступить так перед самым концом света! У меня в голове не укладывается, – сказал Джек Лондон.

– Надо ему вмазать, – сказал Сид.

– Я ему сейчас вмажу, – сказала Маша и, вынув меч, замахнулась на Квента. Резидент легко отбил ее удар. Маша хотела завалить быка, но вышло наоборот: Квент, как сильный и смелый матадор, проскользнул мимо рога разъяренного зверя.

– Подождите, подождите, вы еще успеете меня убить, – заторопился Квент. – Бесплатный проезд есть, да. Но это путевки в вэд, плохие места. Вы думаете, я их зажал? Нате, берите, ешьте! Там, куда вы попадете будет так плохо, что вы никогда оттуда не выберетесь. Так кто хочет бесплатную путевку в ад? Есть желающие? Нет? Отлично. Продолжаем посадку. Кондолиза Райз, примите билеты у господ.

Не успели все успокоиться, как опять раздался чей-то возмущенный голос.

– Почему нам внятно не сообщили, кто куда направляется? Прекратите, в конце концов, этот сознательный бардальеро!

Маше выдали путевку, где было написано, что она едет в Дальние Края.

– Что это такое? – спросила она. – Я никуда не поеду. – Она помедлила, потом опять сказала: – Возьмите меня с собой. Ну, кто-нибудь.

– Никто вас не возьмет, – сказал Квент. Он добавил: – И знаете почему? Ни у кого здесь нет лишнего места. Все путевки на одно место. Откуда возьмутся лишние места.

– У меня, между прочим, путевка на два места, – сказал какой-то медведь. Это был Сид. – Но я, между прочим, предателей с собой не беру.

Тут Маша как будто что-то вспомнила. И сказала, что ей положены деньги за геройски погибшего мужа.

– Я слышала, что есть такое правило.

– Эх, милая, сколько у тебя еще мужей будет! И за всех тебе платить? – спросил Квент.

– Заплатите пока что за одного.

– Не могу.

– Почему?

– Хорошо, тогда дайте мне в долг. Я как-нибудь потом снимусь в вашем фильме.

– А что ты можешь, детка? – ухмыльнулся великий режиссер.

– Я могу сыграть Марлен Дитрих в кино про войну. Может быть, это будет В Окопах Сталинграда номер Два. Первый-то, говорят, ты уже снял, милый.

– Не надо меня обольщать. Я сам, кого хочешь обольщу. Не думаю, что ты мне понадобишься. Впрочем, ладно.

– Я согласна. Говори быстрее, что это. Я думаю, это В Джазе Только Девушки Два. Я права? Нет, ты скажи: я угадала?

– Нет.

– Нет? Тогда это роль жены Соломона. Больше я ничего не могла придумать.

– Какой из семисот? – спросил Сид. Он стоял тут рядом и курил, несмотря на запрет Кон Лизы Ра.

– Хорошо, какую роль вы мне решили предложить? Кавказской Пленницы Два? Не получится. Я ведь соглашусь на предложение местного наркобарона. Может быть, не с первого раза, но соглашусь. Не буду прыгать в Терек с высоты десятого этажа.

– Никто не будет спрашивать твоего согласия, – сказал Сид.

– Да? Почему это?

– Тебя просто купят за холодильник.

– За какой еще холодильник?

– Розен Лев, – сказал Сид и бросил сигарету Мальборо, докуренную до самого фильтра. Он добавил, что согласен, несмотря на подлое предательство, взять Машу с собой.

– Я предлагаю тебе роль Анки-пулеметчицы в фильме Чапаев Два, – сказал Квент.

– Я на тебе женюсь, – сказал Сид.

– А как же твоя Ксе? – спросила Маша.

– Она умерла, – ответил Сид.

– Может быть, она просто вам изменила?

– Для меня это еще хуже, – сказал Сид.

– Я предлагаю тебе роль Джульетты в фильме Кве Тара Ромео и Джульетта Один. Ты согласна?

– А вы, милый, будете Ромео. Я не ошибаюсь? Именно Ромео?

– Думаю, ты не разочаруешься.

– Я женюсь на тебе прямо сейчас. Попа! – крикнул Сид.

– Я согласна, – сказала Маша.

– Согласна с кем?! – хором крикнули Квент и Сид.

Тут с неба ударила молния. Ее никто не видел – значит гроза была еще далеко. Но гром услышали все.

И все забегали, как мыши на тонущем корабле. Испуг – и никакой другой мысли не осталось у них в голове. Не надо уже было собирать никаких тварей. Хоть по паре, хоть по одиночке. Все ломонулись в дверь. Какие уж тут билеты! Но Кондолиза была здесь не зря. Она уже успела проверить все билеты заранее, как хороший кондуктор в битком набитом троллейбусе.

Конец ознакомительного фрагмента.