Париж: любовь, вино, короли и… дьявол - А.-Н. Розенберг

После оглушительного успеха «Кота» появились подражатели, среди которых была «Мирлитон» («Дудочка») Артистида Брюана, бродившего среди посетителей и высмеивавшего парижскую жизнь в скабрезных куплетах. Вернее, «Кот» и «Дудочка» поменялись местами — Сали переехал в другой квартал после конфликта с местной шпаной, а кабаре на улице Рошешуар стало называться «Мирлитон». Брюан шпану не боялся. Вскоре в «Мирлитон» ринулись толпы — к Брюану шли, чтобы услышать от него оскорбления.

В кабаре уже не было роскошной обстановки «Черного кота» — стояли лишь столики, скамьи да стулья. По залу расхаживал Брюан в темно-красной фланелевой рубахе, в черных вельветовых брюках и куртке и в резиновых сапогах канализационного рабочего. В одной руке он держал дубину, другой упирался кулаком в бок. Костюм Брюана дополнялся черной накидкой, пунцовым шарфом и широкополой шляпой, прозванной «скатертью дорога».

Брюан встречал гостей выражениями вроде «старая потаскуха», «напыщенный болван», «мешок костей», «лунатик». Гости были в восторге от непривычного обращения. Как рассказывал Тулуз-Лотрек, завсегдатай «Мирлитон», однажды какой-то генерал, тряся руку Брюану, сказал: «Спасибо. Я провел чудесный вечер. Наконец-то в первый раз в жизни меня в лицо назвали старым хрычом».

Этот стиль, который прославил его заведение, Брюан изобрел совершенно случайно. В день открытия «Мирлитона» в кабаре забрели всего лишь несколько посетителей, и Брюан, который сильно переживал, что его кабаре прогорит, в раздражении накинулся с бранью на одного из посетителей. Через день посетитель снова пришел в «Мирлитон», уже в компании друзей. Брюан был вежлив, пел песенки, но посетители были недовольны. Один из них сказал: «Сегодня нас разве не собираются обливать помоями?» Брюан, не откладывая в долгий ящик, взялся за дело — с тех пор в кабаре потянулись посетители. Вскоре на нем появилась вывеска: «В “Мирлитон” ходят те, кто любит, чтобы их оскорбляли». Брюан играл свою роль без особого напряжения.

К концу XIX века в Париже было около десяти кабаре, включая открывшуюся в 1889 году «Мулен Руж» («Красную мельницу») — посетителям в ней предлагался канкан, выпивка и прочие развлечения. Кадриль, прозванная с легкой руки англичан «французским канканом», идентифицируется с тех пор со знаменитой красной мельницей, венчающей здание театра в районе Монмартра.

Танцовщица «Мулен Руж» тех времен Маргарита Ригольбош вспоминает: «Чтобы танцевать канкан, надобно иметь совсем особый темперамент, исключительный дух, тут нельзя ограничиваться воспроизведением составленной по правилам фигуры. Тут надобно изобретать, творить. Канкан — это сумасшествие ног. Когда я танцую, мною овладевает род помешательства: я забываю все… Музыка сжимается в моей груди, бросается в голову, как пары шампанского. При последней ноте ритурнели я в опьянении. Тогда исступление становится беспримерным. Мои руки в безумии, ноги тоже. Мне нужно движение, шум, содом; это род какого-то сотрясения, переливающегося из ног в голову».

Чтобы посмотреть на сногсшибательных танцовщиц, сюда приезжали гости со всего мира. Одна из них, уроженка Эльзаса Луиза Вебер по прозвищу Ля Гулю («ненасытная»), стала настоящей знаменитостью — во многом благодаря художнику Тулуз-Лотреку, оставившему потомкам множество афиш, увековечивших обитателей «Мулен Руж», «Диван жапоне», «Мулен-де-ла-Галетт» и других кабаре. Партнером Ла Гулю был Валантен Реноден, прозванный Ле Дезоссе — Бескостный. По утрам он работал слугой в маленьком кафе, а по вечерам становился героем кабаре.

Еще одной звездой «Мулен Руж» была англичанка Джейн Авриль, которую публика прозвала Мелинит — Динамит, а критики называли воплощением танца. Она была близким другом Лотрека, обессмертившего Джейн в своих афишах.

Во многом благодаря искусству Тулуз-Лотрека, запечатлевшему эксцентричный танец на своих афишах и рисунках, «Мулен Руж» обязано своей славой. Тулуз-Лотрек был потомком древнего аристократического рода — его предки некогда возглавляли Крестовые походы и вступали в родственные связи с королями Франции. Он родился в южнофранцузском городе Альби и в четырнадцать лет из-за перелома ног, вызванного врожденным костным заболеванием, навсегда остался калекой. Это трагическое обстоятельство подтолкнуло его желание целиком отдаться проявившейся еще в детстве страсти к искусству. В 1885 году Лотрек поселился в самом центре Монмартра, и отныне вся его творческая жизнь оказывается неразрывно связанной с этим районом Парижа, еще сохранявшим в ту эпоху черты полудеревенского пригорода.

Актеры кабаре и их зрители, состоявшие из художественной богемы, простого люда и представителей самого дна большого города, стали главными персонажами Лотрека. С 1889 по 1892 год художник создает серию картин, в которых как бы фиксировалась под разными углами зрения жизнь монмартрских кабаре.

В 1891 году художник создает первую литографскую афишу для «Мулен Руж» — один из первых плакатов в истории современного искусства. Затем были другие афиши, станковые литографии, альбомные серии («Иветт Гильбер», «Они»), театральные программки и книжные иллюстрации. Благодаря Лотреку эфемерные звезды Монмартра не канули в забвение, но навеки остались жить в его картинах, а возможно, именно из-за афиш Лотрека кабаре дожило до наших дней и как магнитом притягивает туристов.

К 1880-м годам в искусстве и литературе впервые появился термин «авангардизм» — авангардистскими называли себя художественные и литературные кружки, бросающие вызов установленному порядку. Некоторые авангардисты называли себя декадентами. Их идеалами были Бодлер, Рембо и другие поэты-бунтари.

Монмартр давно привлекал художников. Тут в тихом доме, за которым тянулся сад — солнечный фон для обнаженной женской натуры, — жил Ренуар, наездница и натурщица Дега Сюзанна Валадон подарила миру художника Утрилло.. Молодые художники и поэты завладели старым многоэтажным домом на улице Равиньян, прозванным «Бато-Лавуар». Это причудливое строение, не то барак, не то сарай, по слухам, когда-то было товарным складом.

Сначала единственными обитателями дома были пожилой реставратор и прачка. Затем сюда вселились Пикассо и Ван Донген. Правда, квартиры здесь были неудобными — зимой от холода замерзала вода в ведре, летом было невыносимо жарко. Но квартирная плата была на редкость низкой, а просторные помещения прекрасно подходили для мастерских. Потом въехал Хуан Грис, а следом за художниками — поэты Макс Жакоб, Андре Сальмон, Пьер Ре-верди. «Бато» посещал Анри Матисс, молодые Брак и Дюфи, иногда — Модильяни и Утрилло, чаще — Маркусси, Жарри и Аполлинер. Местом встреч была мастерская Пикассо.

Одним из любимых мест богемы стал «Лапен Ажиль» — знаменитый «Шустрый кролик» — маленький домик, сохранившийся до наших дней, напоминающий корчму или постоялый двор. Сохранилась и вывеска, нарисованная художником Жилем (с нее, согласно легенде, и пошло название заведения) — кролик с подносом удирает от сковороды. Хозяином «Кролика» был папаша Фреде.

По субботам обитатели Монмартра собирались у Гертруды Стайн во флигеле на улице Флерюс, 29. Гертруда, тогда еще неизвестная, но уже многообещающая молодая писательница, мужского образа жизни, нетрадиционной сексуальной ориентации и логического ума — оригинальная и независимая ценительница новой живописи. Она и ее брат Лео одними из первых приобретают произведения Пикассо и Матисса, затем и Хуана Гриса. Они становятся друзьями художников, бывают у них в мастерских и приглашают к себе.

Друзьями Гертруды Стайн были Пабло Пикассо и Анри Матисс, Эрнест Хемингуэй и Фрэнсис Скотт Фицджеральд, гостями ее салона были многие американские писатели «потерянного поколения». (Именно Стайн принадлежит авторство этого названия.)

Во время Первой мировой войны Стайн и ее подруга Алиса Токлас работали в Американском фонде помощи французским раненым. После войны вновь распахнулись двери ее гостиной на улице Флери, ставшей местом паломничества для молодых американских литераторов, которых она окрестила «потерянным поколением».

Написанная Стайн «Автобиография Алисы Б. Токлас» мгновенно прославила ее, сделав известной не только в кругу авангардистов. За успехом последовало приглашение прочесть курс лекций в США. Интерес к писательнице подогревала и постановка в Нью-Йорке ее оперы «Четверо святых в трех актах» на музыку В. Томсона. В 1934 году Стайн совершила турне по США со своими знаменитыми лекциями и вернулась во Францию с репутацией пусть сложного и трудно доступного для понимания, но выдающегося автора современности.

Умерла Гертруда Стайн 27 июля 1946 года в Париже, чудом избежав смерти во время немецкой оккупации. В историю вошло и ее предсмертное высказывание: «Это ответ? В чем же тогда вопрос?»